Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]
В 23.00 на местах, выбранных еще днем, заработали минеры. В ночной тишине слышны всплески воды о берег, заглушающие тихий, необходимый при разминировании разговор. И вдруг — ухнул взрыв мины, сопровождаемый оранжевой, быстрой, как молния, вспышкой. На том берегу затарахтело пехотное оружие, — пугливый стал немец, настороженный. Наш берег притаился, боясь обнаружить будущую переправу.
Взрыв мины и последовавшая за ним стрельба застали командира минеров майора Губенко в тот момент, когда он шел вдоль берега к месту, выбранному для главной переправы. Он с горечью подумал, что за этим взрывом последует еще одна похоронка, которую ему придется подписать на пока что не известного минера из его батальона. Но эти размышления прервала вдруг выпорхнувшая у него из-под ног кряква. Майор чертыхнулся: какая только что была стрельба, но она, проклятая, сидела молча, — вот теперь дернуло ее взлететь, закрякать, захлопать крыльями, поднять шум, который конечно же засекли немцы.
К местам, выбранным для переправ, саперы-понтонеры подтянули все, что не тонет: рыбацкие лодки, разрозненные понтоны, резиновые трофейные лодки, пустые баки из-под горючего, подтянулись и подразделения пехоты. Через проходы, сделанные минерами, быстро и бесшумно спускались на воду плавсредства, на них размещалась пехота. Минеры находились «на носах»: ведь это им, минерам, первым предстоит ступить на вражеский берег, при необходимости разминировать проходы для пехоты и вместе с пехотой идти в первую атаку.
«Флотилия» не доплыла и до середины реки, как снова повис «фонарь» ракеты и снова стало видно, как днем. Немец затараторил пехотным оружием, в ответ довольно успешно заработала наша артиллерия из глубины передовой, а затем в бой вступила и немецкая артиллерия. Но «флотилия» уже на том берегу с громким «ура» вела скоротечный прибрежный бой, которого так боялись немцы. Понтоны на канатах сновали от берега к берегу, доставляя подкрепление нашему десанту. Немцы яростно отбивались, но безуспешно: вот уже кипит бой за передовые линии немецких траншей, враг отходит на вторую линию. На рассвете первая линия была нашей, но бой продолжался, накапливались силы на захваченном плацдарме, переправа работала с большим напряжением. Случалось, что на переправе раздавались взрывы оставшихся необнаруженными вражеских мин, на которые натыкались десантные группы при причаливании к берегу. И тогда от взрыва взлетал вверх водяной султан, увлекая с собой обломки понтонов и то, что осталось от разметанных в клочья человеческих тел. Бой за плацдарм был тяжелым, в шуме боя слышались и страдальческие крики боли, и предсмертный стон, и ругань, и проклятия.
В разгаре боя к майору Губенко подошел командир стрелкового полка, поблагодарил:
— Молодцы, минеры! Очень удачно выбрали и подготовили места для переправы. Но вот уже светает, и немец наверняка с рассветом постарается сбросить нас в воду, а людей у меня мало, да и боеприпасы только те, что у людей на руках. А если у него еще и танки есть, то будет совсем плохо: ведь у нас — ни одного противотанкового орудия. Так что вся надежда — на минеров. Поставьте на этих двух бугорках хотя бы в один ряд противотанковые мины. Не дай бог, попрут танки — подавят десант гусеницами.
Губенко распорядился немедленно доставить на плацдарм противотанковые мины и поставить их на танкоопасном направлении, указанном командиром полка.
С началом дня разгорелся бой за плацдарм. Теперь уже наступление повели немцы, введя в действие все резервы, однако их атаки успешно отражались нашей обороной. Но вот издали послышался едва уловимый звук моторов. Значит, скоро здесь будут и их танки.
Губенко и командир полка стояли рядом и думали об одном и том же: пройдут ли танки в глубь плацдарма? Вот уже гул танков стал нарастать, солдаты приготовились к схватке со стальными чудовищами, бой подходил к своей драматической кульминации. Командир полка спросил у Губенко:
— Как Вы думаете: успели минеры на тех бугорках или нет?
Губенко вместо ответа указал ему на солдата, как-то странно размахивавшего руками.
— Что он там машет? — спросил комполка.
— Это сигнальщик, он передает, что мины поставлены.
Между тем танки, еще невидимые, взбирались на бугор, и звук их моторов перешел в оглушительный натужный рев, от которого даже у Губенко, бывалого боевого офицера, невольно забегали мурашки по спине — ничего с этим не поделаешь: танк есть танк. И вот показался один, чуть позади справа — второй, значит, будет и третий. Так и есть — уже три. Идут как на параде: нашей артиллерии на плацдарме еще нет, а из-за реки бьют пока мимо. Вот уже и бугор, где должны работать минеры, но танки спускаются с бугра, казалось, идут прямо на НП, где находились комбат и комполка.
— Что же это такое, где мины? — кричит комполка.
В ответ ему — взрыв, первый танк завертелся на месте, второй пытался его обойти, но — еще взрыв, и он встал как вкопанный, сверкнув пламенем в клубах черного дыма. Третий танк без разворота попятился назад, и в этот момент на сопровождавшую танки пехоту пошел в рукопашную наш десант. После яростной схватки немцы дрогнули и побежали. Под ударами наших войск они отходили на запад, в сторону Одессы…
В ночь на 9 апреля 1944 года с наших позиций стали видны пожары в Одессе. В кромешной тьме они были заметнее, и казалось, что горит сплошным пожаром вся Одесса. Солдаты роптали, что начальство медлит с наступлением: мол, так он, гад, до последней головешки спалит город. Особенно переживали одесситы. У Губенко был зам по тылу капитан Каптур, оборонявший Одессу, Севастополь, Сталинград. От Волги весь путь прошагал в батальоне минеров. Его семья оказалась в оккупированной Одессе, и чем ближе мы подходили к этому городу, тем более настойчивым было его желание идти впереди наступающих. Так было и при форсировании реки Южный Буг, когда он добился разрешения пойти на тот берег в первом эшелоне переправы. Но его лодка наткнулась на мину и разлетелась на куски. К счастью, Каптур отделался легким ранением и не выбыл из строя. Это он впоследствии обеспечил доставку на плацдарм и установку противотанковых мин, решивших исход боя. И вот — томительное ожидание последнего боя за освобождение Одессы и встречи с семьей.
В тот памятный день Губенко вызвали на КП дивизии, к комдиву, который сразу приступил к постановке задачи:
— Видишь, справа — лиман, слева — Черное море. Между ними — перешеек суши. Это замок, запирающий вход в Одессу. Наверняка там немец укрепления построил. Укрепления разгромим артиллерией и авиацией, а вот проходы, очищенные от мин, — за тобой. Ясно?
— Куда уж ясней. Когда начинать?
— Мы должны быть в Одессе ночью.
— Сейчас 13.00. Когда же успеем?
— Да ты хотя бы щели чистые от мин дай. В них проскочим, а там расширяй дорогу для большого наступления.
Губенко вскочил на коня и помчался в расположение своих рот, поставил им боевые задачи. Солдаты расходились на разминирование, чертыхаясь от усталости. Они давно забыли о ночном отдыхе, а днем спали буквально на ходу, ловили любую возможность, чтобы вздремнуть. Приказ лишал их и этой возможности. Им предстояла очередная бессменная ночная игра в «орел-решку» с минными невидимками. Но они видели, как накапливались войска, гусеничная техника, артиллерия, готовясь к освобождению Одессы. Казалось, зашевелилась вся причерноморская степь. И комбат Губенко, и его минеры словно бы ощущали дыхание себе в затылок этой могучей машины наступления, изготовившейся в ожидании «щелей» в минных полях.
…Прохладным утром следующего дня майор Губенко и капитан Каптур присели на скамейку одесского бульвара. Рядом в сквере хоронили погибших при взятии города. В утренней свежести наступающего дня плыла скорбная музыка.
Звуки похоронной музыки бередили не только боль утраты павших воинов-освободителей Одессы. Каптур только что узнал от соседей, что его семья была замучена фашистами в одесском гетто, и сейчас, продолжая плакать, мысленно прощался с ней. А сидевший с ним рядом Губенко думал о своей семье, оставшейся в оккупированном Мариуполе…
К офицерам подошел вестовой комбата солдат Дубровин, из донских казаков. Нерешительно потоптавшись, сказал:
— Товарищ комбат, дайте я вашу шинель починю, а то немец за ночь в ней дыр понаделал. Или возьмите пока мою. — Потом, еще смущенно потоптавшись, добавил: — И санврач велел капитану Каптуру явиться на перевязку.
Губенко взял друга под руку, повел к рядом стоящим лошадям.
— Горе можно убавить только Победой. Давай заедем на перевязку, а потом — догоним свою часть…
Теперь минеров ждала новая водная преграда — река Днестр. Широченная, быстрая, глубокая, с тремя паводками в году.
Виталий Корионов. Спустя три года
