Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

РАЗЛУЧЕНИЕ

Прерви сей горький поцелуй, прерви,Пока душа из уст не излетела!Простимся: без разлуки нет любви,Дня светлого — без черного предела.Не бойся сделать шаг, ступив на край;Нет смерти проще, чем сказать: «Прощай!»«Прощай», — шепчу и медлю, как убийца,Но если все в душе твоей мертво,Пусть слово гибельное возвратитсяИ умертвит злодея твоего.Ответь же мне: «Прощай!» Твоим ответомУбит я дважды — в лоб и рикошетом.

ПОДСЧЕТ

С тех пор, как я вчера с тобой расстался,Я первых двадцать лет еще питалсяВоспоминаньями; лет пятьдесятМечтал, надеждой дерзкою объят,Как мы с тобою снова будем вместе!Сто лет я слезы лил, вздыхал лет двести,И тыщу лет отчаянье копилИ тыщу лет спустя тебя забыл.Не спутай долголетье с этой мукой:Я — дух бессмертный, я убит разлукой.

ПРОЩАНИЕ С ЛЮБОВЬЮ

Любви еще не зная,Я в ней искал неведомого рая,Я так стремился к ней,Как в смертный час безбожник окаянныйСтремится к благодати безымяннойИз бездны темноты своей:НезнаньеЛишь пуще разжигает в нас желанье,Мы вожделеем — и растет предмет,Мы остываем — сводится на нет.Так жаждущий гостинцаРебенок, видя пряничного принца,Готов его украсть,Но через день желание забыто,И не внушает больше аппетитаОбгрызанная эта сласть;Влюбленный,Еще вчера безумно исступленный,Добившись цели, скучен и не рад,Какой-то меланхолией объят.Зачем, как лев и львица,Не можем мы играючи любиться?Печаль для нас — намек,Чтоб не был человек к утехам жаден,Ведь каждая нам сокращает на деньОтмеренный судьбою срок,Но краткостьБлаженства и существованья шаткостьОпять в нас подстрекают эту прытьСтремление в потомстве жизнь продлить.О чем он умоляет,Смешной чудак? О том, что умаляетЕго же самого,Как свечку, жжет, как воск на солнце, плавит.Пока он обольщается и славитСомнительное божество.ПодальшеОт сих соблазнов, их вреда и фальши!Но змея грешного (так он силен!)Цитварным семенем не выгнать вон.

ЛЕКЦИЯ О ТЕНИ

Постой — и краткой лекции внемли,Любовь моя, о логике любви.Вообрази: пока мы тут, гуляя,С тобой беседовали, дорогая,За нашею спинойПолзли две тени, вроде привидений;Но полдень воссиял над головойМы попираем эти тени!Вот так, пока любовь еще росла,Она невольно за собой влеклаОглядку, страх; а ныне — тень ушла.То чувство не достигло апогея,Что кроется, чужих очей робея.Но если вдруг любовь с таких высот,Не удержавшись, к западу сойдет,От нас потянутся иные тени,Склоняющие душу к перемене.Те, прежние, другихМорочили, а эти, как туманомСгустившимся, нас облекут самихВзаимной ложью и обманом.Когда любовь клонится на закат,Все дальше тени от нее скользятИ скоро, слишком скоро день затмят.Любовь растет, пока в зенит не станет,Но минет полдень — сразу ночь нагрянет.

ОБРАЗ ЛЮБИМОЙ

Моей любимой образ несравнимый,Что оттиском медальным в сердце вбит,Мне цену придает в глазах любимой:Так на монете цезарь лицезритСвои черты. Я говорю: исчезниИ сердце забери мое с собой,Терпеть невмочь мучительной болезни,Блеск слишком ярок: слепнет разум мой.Исчезла ты, и боль исчезла сразу,Одна мечта в душе моей царит;Все, в чем ты отказала, без отказуДаст мне она: мечте неведом стыд.Я наслажусь, и бред мой будет явью:Ведь даже наяву блаженство — бред;Зато от скорби я себя избавлю,Во сне нет мысли — значит, скорби нет.Когда ж от низменного наслажденьяОчнусь я без раскаянья в душе,Сложу стихи о щедром наважденьеСчастливей тех, что я сложил уже.Но сердце вновь со мной — и прежним игомТомится, озирая сон земной;Ты — здесь, но ты уходишь с каждым мигом,Коптит огарок жизни предо мной.Пусть этой болью истерзаю ум я:Расстаться с сердцем — худшее безумье.

Сатиры

САТИРА I

Чудак нелепый, убирайся прочь!Здесь, в келье, не тревожь меня всю ночь.Пусть будет, с грудой книг, она тюрьмою,А после смерти — гробом, вечной тьмою.Тут богословский круг собрался весь:Философ, секретарь природы, здесь,Политики, что сведущи в наукеКак городам скрутить покрепче руки,Историки, а рядом пестрый кланШальных поэтов из различных стран.Так стоит ли мне с ними разлучаться,Чтоб за тобой бог весть куда помчаться?Своей любовью поклянись-ка мнеЕсть это право у тебя вполне,Что ты меня не бросишь, привлеченныйКакой-нибудь значительной персоной.Пусть это будет даже капитан,Себе набивший на смертях карман,Или духами пахнущий придворный,С улыбкою любезной и притворной,Иль в бархате судья, за коим в рядВ мундирах синих стражники спешат,Пред кем ты станешь льстиво извиваться,Чьим отпрыском ты будешь восхищаться.Возьми с собой иль отправляйся сам:А взять меня и бросить — стыд и срам!О пуританин, злобный, суеверный,Но в свете церемонный и манерный,Как часто, повстречав кого-нибудь,Спешишь ты взором маклера скользнутьПо шелку и по золоту наряда,Смекая — шляпу снять или не надо.Решишь ты это, получив ответ:Он землями владеет или нет,Чтоб хоть клочком с тобою поделитьсяИ на вдове твоей потом жениться.Так почему же добродетель тыНе ценишь в откровенье наготы,А сам с мальчишкой тешишься на ложеИли со шлюхой, пухлой, толсторожей?Нагими нам родиться рок судил,Нагими удалиться в мрак могил.Пока душа не сбросит бремя тела,Ей не обресть блаженного предела.В раю был наг Адам, но, в грех введен,В звериных шкурах тело спрятал он.В таком же одеянье, грубом, строгом,Я с музами беседую и с богом.Но если, как гнуснейший из пьянчуг,Во всех грехах раскаявшийся вдруг,Ты расстаешься с суетной судьбою,Я дверь захлопну и пойду с тобою.Скорее девка, впавшая в разврат,Вам назовет отца своих ребятИз сотни вертопрахов, что с ней спалиИ всю ее, как ветошь, истрепали,Скорей ты возвестишь, как звездочет,Кого инфанта мужем наречет,Или один из астрологов местныхОбъявит, зная ход светил небесных,Какие будут через год нужныЮнцам безмозглым шляпы и штаны,Чем скажешь ты, пред тем как нам расстаться,Куда и с кем теперь пойдешь шататься.Не думаю, чтоб бог меня простил,Ведь против совести я согрешил.Вот мы на улице. Мой спутник мнется,Смущается, все больше к стенке жметсяИ, мной прижатый плотно у ворот,Сам в плен себя покорно отдает.Он даже поздороваться не можетС шутом в шелках, разряженным вельможей,Но, жаждой познакомиться палим,Он шлет улыбки сладостные им.Так ночью школьники и подмастерьяПо девкам сохнут за закрытой дверью.Задир и забияк боится он,Отвешивает низкий им поклон,На прочих он готов с презреньем фыркать,Как конь на зрителей с арены цирка.Так безразличен павиан иль слон,Хотя бы короля увидел он!Вдруг олух заорал, меня толкая:«Вон тот юнец! Фигура-то какая!Танцор он превосходнейший у нас!»«А ты уж с ним готов пуститься в пляс?»А дальше встреча и того почище:Дымит из трубки некто табачищем,Индеец, что ли. Я шепнул: «Пойдем!А то мы тут в дыму не продохнем!»А он — ни-ни! Вдруг выплыл из-под аркиПавлин какой-то пестроцветно-яркий,Он вмиг к нему! Ужели он сбежит?Да нет, поблеял с ним и вновь бубнит:«Вся знать стремится вслед за сим милордом,К нему за модами спешит весь Лондон,Придворных лент и кружев он знаток,Его авторитет весьма высок!»«Скорей актерам нужен он на сцене…Стой, почему дрожат твои колени?»«Он был в Европе!» — «Где ж, спросить решусь?»«Он итальянец, или нет — француз!»«Как сифилис?» — промолвил я ехидно,И он умолк, обиделся, как видно,И вновь к вельможам взоры — в пику мне…Как вдруг узрел свою любовь в окне!И тут мгновенно он меня бросаетИ к ней, воспламененный, поспешает.Там были гости, дерзкие на вид…Он в ссору влез, подрался, был избитИ вытолкан взашей, и две неделиТеперь он проваляется в постели.

САТИРА III. О РЕЛИГИИ