Избранное - Хафиз Хорезми
Но тщетно: не внемлешь ты муке моей.
И ласки твоей я и милости жду,—
Лишь ты мне — опора в юдоли скорбей.
Вдохнет в меня душу родник твоих уст,
И жизнь мне дарует твой стан-чудодей.
С тех пор, как увидел я дивный твой лик,
Душа не лежит ни к кому из людей.
Мне пальм и самшитов не надо вовек:
Твой стан-кипарис всех дерев мне милей.
Хафиза Аязом своим назови —
И стану Махмудом я волей твоей.
* * *
Прекрасен облик твой — он краше сада мне,
А стан твой неземной — очей услада мне.
Мне в сердце свет проник от твоего чела,
Светлей луны твой лик — он светоч взгляда мне.
Мне любы уст твоих незримые черты:
Люблю я тайно их, и в том — отрада мне.
Ах, как меня томят рубины сладких уст:
Мне кровью застит взгляд,— пришла б пощада мне.
Всю жизнь мою готов я за тебя отдать,—
Богатства двух миров — за то награда мне.
Ты верность не блюдешь, обеты руша сплошь,
Обетов твоих ложь отравней яда мне.
Хафизу б жертвой лечь под твой разящий меч,—
Об этом клятву в речь вложить бы надо мне.
* * *
Твои мне кудри сеть силков плетут,—
Душа, как сокол,— вся во власти пут.
Твой стан — «алиф», и «лям» его обвил,—
Не так ли твои кудри кольца вьют?
И сердце разве обрело б покой,
Когда бы не был в нем тебе приют?
Очей и уст, и губ сколь сладок вкус,—
Миндаль, фисташка, жженый сахар тут!
О, сколько розоликих в мире есть,
Но стан твой — роза, это чудо чуд!
Едва взведешь ты месяцы бровей —
Перед тобой во прахе все падут.
Хафиз! Любой перед такой красой,
Как ни красив, а все же плох и худ!
* * *
О, если бы мой властелин был милостив к моим послугам!
Высок бы стал мой сан и чин — вознесся вровень с горним кругом.
Не вижу лик твой — и мой стон захлёстнут горем и смятеньем,
А лик увижу — изумлен, гляжу я на него с испугом.
На мне — все тяготы вины, других влюбленных ты не мучишь,—
Душа и сердце смущены — тяжелым сражены недугом.
Тебя узрел я, и с тех пор чужды иным виденьям очи,—
Ни на кого не смотрит взор, любуюсь я лишь милым другом.
Мне доля горя и тревог сменила радости свиданья,—
Такую дарит участь рок и преданным и верным слугам!
Унижен, у твоих дверей влачусь я, попранный во прахе,
А ведь у праведных мужей известен счет моим заслугам!
И ежели Хафиз падет во прах к заветному порогу,
Его и слава и почет да расцветут весенним лугом!
* * *
На небосводе красоты твой лик — как полная луна,
Там, где красой сияешь ты, краса Юсуфа не красна.
И если ветер донесет весть о свидании с тобой,
Влюбленный розою цветет — вся грудь его уязвлена.
И разве диво, что и мне красой ты озаряешь взор,
Ведь даже солнцу и луне тобою красота дана.
И муэдзин, и сам имам забудут кыблу и михраб:
Твоим бровям, твоим очам молитва их посвящена.
Где равный лику твоему найдется светоч на земле?
Ведь солнце посрамляет тьму всегда, в любые времена.
И в целом мире взор ничей перед тобой не устоит:
Подернут взор твоих очей завесою хмельного сна.
Твои багряные уста хмельною сладостью томят:
Пред ними меркнут от стыда и красный цвет и хмель вина.
Твои уста меня казнят и кровь моих рыданий пьют,—
Спрошу «За что?» — и виноват: и за вопрос — на мне вина.
О, если бы Хафиз сумел спросить о тайне твоих губ,—
Всему обрел бы он предел, испив желанное до дна.
* * *
О, пусть исхода гнету мук в моей душе больной не будет:
Они лишь — моим бедам друг, мне милости иной не будет.
Страданья сердца и беда с моей больной душой сдружились,—
Никто другой и никогда делить невзгод со мной не будет.
И кто пыланью своему собрата ищет — друга страсти,
Пусть, кроме мук и бед, ему опоры ни одной не будет.
Влюбленный, как он ни радив, на свете не найдет участья,
Ничто ему, как ни правдив, защитною стеной не будет.
И, если средь мирской тщеты не станет жертвой он мученьям,
Ему и дара доброты в юдоли сей земной не будет.
Будь, о Хафиз, страданьям рад, тебе любимою даримым,
И пусть тебя ярмом утрат гнести никто иной не будет.
* * *
Пусть в сладости твоих речей таких медвяных слов не будет,
Из-за которых у сластей и вкус и цвет дешев не будет.
Ты властью алых губ своих возьми мою
