Земляки - Мулярчик Анджей
Казимеж растерянно разводит руками.
— Вот так так, — хохочет солдат, — целый мир в руках держит, а главной дороги не знает!
— На Берлин все дороги хороши, поехали! — командует шофер, запуская мотор.
— Стой, погоди! — спохватывается Казимеж. — А спирт-то! Я такой человек: договор дороже денег! Получай за труды!
Отлив из бидона спирт в подставленные фляжки солдат, он ждет, пока грузовик уедет. Потом, посмотрев в бидон, Казик взвешивает его в руке и сокрушенно вздыхает:
— Вот и кончается наш капитал…
Вдруг, как бы очнувшись, Павляк сердито кричит на сына:
— А ты чего ждешь? Ну-ка, марш на крышу, вешай флаг!
Витя кинулся в дом, схватил со стола белую скатерть, оторвал от нее полосу, порывшись в мешке, нашел красную наволочку и, оторвав от нее такую же полосу, как от скатерти, быстро связал углы обеих полос. И вот он уже на крыше, а отец, задрав голову, покрикивает на него снизу:
— Выше бери, выше… на самый верх давай! — А когда Витя укрепил палку с красно-белым флагом, интересуется: — Ты чего видишь оттуда, а?
— Я тут как на корабле, тятя! — радостно кричит Витя, озираясь по сторонам, словно и на самом деле стоит на капитанском мостике.
— Одурел ты, что ли? — злится Казимеж. — Где ж тут море?
— Море не море, а тишина кругом и никогошеньки нигде нету! Ни дымочка не видать! А вон там блестит чего-то… Никак, речка!
— Знать бы хоть, как она называется… — вздыхает вышедшая во двор Марыня.
— Велика беда! Ежели что, так мы и сами ее по-своему прозовем, — спокойно отвечает Казимеж.
— Ой, тятенька, куда ж мы заехали! А может, это уже не Польша? — растерянно спрашивает сверху Витя.
Он продолжает внимательно осматриваться вокруг и вдруг испуганно замирает: по другую сторону забора собралась вся семья Каргулей.
Они стоят молча, выжидающе глядя на своих бывших соседей. Марыня, испуганно прижавшись к мужу, начинает всхлипывать:
— Не хочу я зде-есь рожа-ать…
Над забором возвышается фигура высокого, плечистого Каргуля. Марыня, не отрывая от него глаз, пятится назад. Витя наблюдает за ними сверху, готовый в любую минуту спрыгнуть на помощь.
Павляк и Каргуль стоят друг против друга, молча меряясь взглядом. Тишина повисла в воздухе. Первым ее нарушает Казик, который делает шаг вперед.
— А ну-ка, подойди к забору.
— Это зачем еще? — подозрительно спрашивает Каргуль.
— Подойди, как и я подхожу.
Казик направляется к забору, разделяющему оба двора. Каргуль, хоть и не без колебания, делает то же самое.
— Подошел, ну и что?
Казик медленно стягивает с головы шапку.
— А теперь сыми шапку, как я снял.
— А на что это мне шапку сымать? — не спуская с Павляка подозрительного взгляда, спрашивает Каргуль. — По какому такому случаю?
— А по такому случаю, что мы наше странствие в землю Ханаанскую закончили и что надо было войне с фашистами быть, чтобы и мы мир заключили… — Голос Казика дрожит от волнения. — Плачь, Владек, не стыдись, я и так твоих слез не увижу, потому как и сам плачу…
— Казимеж! — рычит басом Владек и, распахнув руки для объятия, бросается к Казику.
— Владек! — взвизгивает Казик и падает на могучую грудь Каргуля.
Все плача обнимаются: Казик с Владеком, Марыня с женой Каргуля, бабка Леония прижимает к своей сухой груди двух запутавшихся в ее длинной юбке маленьких каргулят. И только Витя стоит, не смея обняться с Ядькой — старшей дочкой Каргулей и своей ровесницей, хорошенькой девушкой лет шестнадцати. Ядька первой бросается к нему и, рыдая в голос, прячет лицо на его груди.
Между тем невысокий забор, поверх которого происходит братание, не выдерживает: доски, громко крякнув, валятся на землю, вместе с ними падают, не разнимая объятий, люди…
Услышав о примирении с Каргулями, «американец» не в силах поверить этому. Крепко прижимая к груди завернутую в одеяло Аню, он смотрит на брата расширенными от ужаса и гнева глазами.
— Как ты сказал — Каргуль?
— Точно, — спокойно подтверждает Казимеж.
Оба Павляка долго молчат, взирая друг на друга, как злейшие враги.
— Ты… с Каргулем… обнимался? — наконец выдавливает из себя Яська и подходит к брату так близко, что тот, не желая отводить глаз от его лица, вынужден теперь задрать голову вверх.
— Точно, Яська, с Каргулем…
— С тем самым… какого… я тогда… — Яська настолько оглушен и потрясен услышанным, что слова застревают у него в горле.
— С тем самым, который теперь тебе кланяется, — говорит Казик, оборачиваясь назад.
На соседнем дворе, окруженный семьей, стоит по-праздничному одетый Владислав Каргуль. Когда Яська поворачивается в его сторону, Каргуль неуверенно улыбается и снимает с головы шляпу. Подойдя ближе к забору, он протягивает приезжему руку со словами: «Как поживаешь?» Джон, однако, молчи поворачивается к нему спиной.
— Impossible! — вырывается у него. — Значит, ты так тятину клятва выполнял?!!
Он начинает бегать по двору, не зная, что делать с девочкой, которую держит на руках. Казик берет у него внучку, и тогда Джон со всего размаха дает брату пощечину. Удар так силен, что Казик едва удерживается на ногах, с головы у него падает на землю шляпа. Люди, стоящие по обе стороны забора, вскрикивают. Теперь Казик не знает, что делать с внучкой, которая связывает ему руки. Подбежав к нему, Витольд забирает дочку. Казик, нагнув голову, точно разъяренный бык, движется по направлению к Яське. По дороге он хватается за доску в заборе и пытается ее выломать. Подоспевший Каргуль отталкивает его и крепко схватывает за руки.
— Да ты что, взбесился? Старшего брата иссинячить вздумал?! Крестного отца своей внучки?!!
Казик смотрит на Каргуля таким страшным взглядом, будто тот снова стал его злейшим врагом на свете.
— Пусти, говорю, потому как ныне тут чья-нибудь башка слетит с плеч. — Вырвавшись из Каргулевых рук, Казик властным жестом указывает ему на его двор — А ну, пошел вон! Ты чего это посередь двух братьев лезешь, какие нынче встречу празднуют, а? — Казик, точно разъяренный петух, наскакивает на Каргуля, подпрыгивая, машет у него перед носом кулаками с таким бешенством, что Каргуль испуганно пятится на свой двор. — Мало тебе тогда Яська вложил? Мало? Так мы еще добавить можем!
Хотя минутой раньше Казик готов был броситься на Яську, достаточно было Каргулю появиться на Павляковом дворе, как оба брата снова стали союзниками, плечом к плечу выступив против исконного врага.
— Я тебя сорок лет дожидался! — шипит низким голосом Яська-Джон.
— Твоя там земля! — вторит ему Казик, указуя на двор Каргуля.
— Здесь наша земля! — торжественно напоминает Яська, забыв, что еще секунду назад ссорился с братом, не желая признать эту землю «нашей».
— Не для того я брата нашел, чтоб через тебя второй раз его терять! — орет, надувая щеки и подпрыгивая при каждом слове, маленький Казик.
Каргуль с изумлением смотрит на него.
— Ты, Павляк, сызнова не начинай, потому как вы уж раз начали… — говорит он.
— Да, начали! Я начал! — бьет себя кулаком в грудь Джон, всем своим видом давая понять, что в любую минуту готов, в случае нужды, повторить то, что сделал тогда.
— А я закончу! — добавляет, не желая отставать от брата, Казик.
— А кто тебе велел хату со мной рядом брать? — Каргуль делает рукой широкий круг. — Вон сколько места вокруг было, а ты тут жить захотел…
— А тебе какой черт велел в Кружевниках на три пальца нашей земли отхватывать? А?!!
— Ты, Казимеж, лучше к своей бабе цепляйся, чем к людям приставать. — Презрительно махнув рукой, Каргуль поворачивается к братьям спиной.
Этого Казимеж уже не в силах вынести. Он кидается вперед, но так, чтобы сыновья — Витя и Павлик — успели подбежать и схватить его с обеих сторон за руки.
— Ой, люди, держите меня! Ой, держите меня, не то я его как собаку убью! — изо всех сил кричит Казик, чтобы доказать всем свою готовность немедленно уничтожить извечного врага.
