Фанни и Александр - Бергман Ингмар

СОБЫТИЯ ЛЕТА

Лета 1909 года семейство Экдалей проводило в Экнэсете, как и все предыдущие годы. Все по-прежнему, и все по-другому. Эмили с детьми там нет. Их дом стоит молчаливый и мертвый.

Фру Хелена, дама светская, утверждает, что она вообще не спит. Однако именно сейчас она задремала. Она сидит в удобном плетеном кресле на застекленной веранде, нога в гипсе покоится на скамеечке, колени укрыты вязаным пледом. Книга соскользнула на пол, бледное спокойное лицо склонилось к подушке, фру Хелена и во сне не забывает в хороших манерах и спит с закрытым ртом. Густую зелень, окружающую дом и почти закрывающую вид на залив, поливает ласковый, по-летнему затяжной дождь. Над морем погромыхивает, но довольно вяло. Дождь струится по стеклам, булькает и плещется в водосточных трубах и бочках, застекленная веранда напоминает подводный колокол, погруженный в зеленое сверкающее море.

Фру Хелену убаюкал летний дождь — беззаботное детство, бегут дни, неожиданно наступила старость, барабанит по крыше дождь: дремлет ребёнок, но одновременно это и сон старой женщины, время исчезло, большие часы в столовой тикают, откашливаются и бьют, они выполняют свой долг, хотя не существует больше ни часов, ни минут. Дом опустел, покинут. Фру Хелена отдыхает, погружена в сон без сновидений, окутанная запахами летней веранды — запахами полевых цветов, стареющей плетеной мебели и напоенного солнцем дощатого пола. Через приоткрытое окно долетает аромат тяжелой влажной земли, залива, бренности летнего дня.

Но вот зазвонил телефон, который стоит на столе рядом с креслом фру Хелены. Старая дама тут же просыпается (она, естественно, вовсе не спала, просто лежала с закрытыми глазами, книжка попалась до того скучная, один из этих современных писателей с пролетарским уклоном). Итак, фру Хелена, как мы уже сказали, мгновенно стряхнула с себя сон, и, когда она поднимает трубку и говорит четкое «алло», голос подчиняется ей беспрекословно.

Фру Хелена: Неужели это ты, старина Исак! Как мило, что ты позвонил. Нет, нет, совсем не помешал. Я немножко вздремнула. Все меня покинули. Ежегодная поездка к скалам: Густав Адольф никогда ничего не меняет, даже если с неба посыплются старухи и гвозди. Они уехали в десять. Тогда погода ещё была вполне хорошая, но небо уже затягивало тучами. Они взяли обе лодки. Здесь ни души. Прислуга тоже с ними. Как тебе это нравится? Традиция есть традиция. А ты не хочешь приехать ради разнообразия? Спасибо! Приезжай, не упрямься. Не можешь же ты просидеть все лето в твоей жуткой лавке. Ты покроешься таким же слоем пыли, как и твои аппараты или что там у тебя есть. Мне приехать к тебе? Нет уж, спасибо, у меня уже три недели нога в гипсе. Играла в «классики» с Фанни, так что сама виновата. Я не жалуюсь, все прекрасно. Я предоставлена самой себе, и это то, о чем я всегда мечтала. Что ты говоришь? В трубке трещит, я не слышу, что ты говоришь. Где-то идет гроза, но не похоже, чтобы она добралась до нас. Да, вот именно. Именно так, друг мой. Пошпионь немножко. Я беспокоюсь. Говоря откровенно, страшно беспокоюсь. Нет, мы ничего не слышали. Эмили лишь сообщила, что она и дети летом останутся в городе. Епископ не собирается брать отпуск. Он, кажется, пишет диссертацию. Опять трещит в трубке! А ты не мог бы осторожненько разузнать? Дети не приходили? Это плохо, а, Исак? Меня начинает мутить, как только я вспоминаю этот огромный белый дом с толстенными стенами. Неподходящее место летом для трех маленьких детей. Я совсем не слышу, что ты говоришь. Позвони ещё раз через час или около того. Или я позвоню тебе. Так будет лучше. Алло, алло, алло! Напасть какая-то. Ты меня слышишь, Исак? Ты где-то очень далеко. Я кладу трубку. Позвоню тебе через час!

Фру Хелена кладет трубку и сердито вздыхает. Вдали громыхает гром. Дождь усилился, потемневшая зелень закачалась от резкого порыва ветра. Ветер распахнул окно, и фру Хелене приходится приподняться и, перегнувшись через стол, закрыть окно. Дождем ей намочило лицо и руки.

Фру Хелена: Не сварить ли мне чашечку шоколада?

Она утвердительно кивает. Великолепная идея. Чашка шоколада и хрустящая венская булочка, испеченная фрекен Вегой. Она уже собирается претворить свой план в жизнь, как кто-то входит в столовую. Этот кто-то, невидимый и деликатный, останавливается у бельевого шкафа.

Хелена: Кто там?

Май: Это я, фру Хелена.

Хелена: Это ты, Май? Входи, милое дитя, как приятно.

Май входит на веранду. Она беременна, живот заметно округлился, но по-прежнему красива и хорошо одета. Густые рыжие волосы собраны в пучок, как полагается замужней женщине. На плечи наброшен легкий плащ. Веснушчатое лицо мокро от дождя.

Май: Добрый день, фру Экдаль. Надеюсь, я не помешала.

Хелена: Конечно, нет. Поцелуй меня. Так. Прекрасно. Очень мило, очень. Сама шила? Красивая ткань, красивый узор.

Май: Сама.

Хелена: А ты разве не поехала со всеми?

Май (смеется): Я не помещусь в лодке со своим животом.

Хелена: Чепуха. Это Альма?

Май: Нет, нет, Альма так добра.

Хелена: Значит, Лидия? Ну да, разумеется.

Май: Я не хочу скандала. Дело деликатное.

Хелена: Я понимаю. Давай сварим по чашке шоколада? Фрекен Вега испекла венские булочки к поездке.

Май: Нет, спасибо.

Хелена: В чем дело, Май? Что-нибудь случилось?

Май: Глупо, наверное, с моей стороны беспокоиться.

Хелена: Ты беспокоишься за детей?

Май (кивает): Мы с Амандой договорились писать друг другу. Я написала уже семь писем.

Хелена: Она тебе не ответила?

Май: Прислала открытку. Три недели назад. Вот она.

Май протягивает открытку, на которой изображен главный корпус Ботанического сада. На обратной стороне Аманда написала: «Дорогая Май. У нас все хорошо. Сегодня мы с дядей Эдвардом ходили в Ботанический сад. Мы узнали много нового о редких цветах. Спасибо за твои письма. Я напишу, когда у меня будет время. Твоя верная Аманда. Привет от Фанни и Александра!»

Фру Хелена забыла про шоколад и венские булочки, она, сгорбившись, сидит в кресле, уйдя в свои мысли, с открыткой в руке, потом внимательно осматривает открытку с обеих сторон, точно ища там тайное послание, и протягивает её Май, мельком улыбнувшись.

Хелена: Думаю, мы недооцениваем Эмили. Она способна позаботиться и о детях, и о себе. Мы напрасно беспокоимся.

Май: Я пришла в вашу семью ещё до рождения Фанни. Это и мои дети тоже.

Хелена: Ты уже уходишь?

Май: Поскольку я знала, что фру Экдаль одна, я хотела... хотела поговорить с вами.

Хелена: Побудь ещё немного.

Май: Спасибо вам огромное, фру Экдаль. Вы так добры, но я обещала приготовить обед к их возвращению, а я ещё не поставила в печь жаркое.

Фру Хелена проницательно смотрит на молодую женщину, которая немедленно разражается слезами. Она закрывает лицо рукой и плачет тихо, не переставая, как летний дождь.

Хелена: Сядь.

Май качает головой.

Хелена: Трудно тебе?

Май (слабо вздыхает, продолжая плакать): Трудно.

Хелена: С кондитерской?

Май: И это тоже.

Хелена: Густав Адольф, как я понимаю, настаивает.

Май (кивает, плачет): Я не хочу его обижать. Он такой добрый. (Пауза, плачет.) Но больше всего я беспокоюсь за детей. Простите, что я плачу. Я плохо себя веду. Простите меня.

Она приседает и уходит через столовую.

В городе, как и в Экнэсете, идет дождь и громыхает гром. В детской темно, холодно и сыро, огонь в голландской печке едва теплится. Фанни вяло возится с куклами в старомодном шкафу. Аманда читает толстую книгу с готическими буквами и яркими цветными литографиями — это сказки братьев Гримм. Александр сидит за столом, положив голову на руки. Он смотрит на дождь, барабанящий по квадрату окна, по булыжникам тесного двора, по железному куполу колодца, по серой, похожей на тюремную, стене напротив.