Лев Толстой - Власть тьмы, или «Коготок увяз, всей птичке пропасть»
Аким (разгорячась). Да это что ж? Это, тае, значит, скверность. Это мужики, тае, делают так, мужики и то, значит, за грех, тае, почитают. Это, тае, не по закону, не по закону, значит. Скверность это. Как же ученые-то, тае...
Mитрич. Это, брат, у них самое любезное дело. А ты помни. Вот кто поглупей, али баба, да не может сам деньги в дело произвесть, он и несет в банку, а они, в рот им ситного пирога с горохом, цапают да этими денежками и облупляют народ-то. Штука умственная!
Аким (вздыхая). Эх, посмотрю я, тае, и без денег, тае, горе, а с деньгами, тае, вдвое. Как же так. Бог трудиться велел. А ты, значит, тае, положил в банку деньги, да и спи, а деньги тебя, значит, тае, поваля кормить будут. Скверность это, значит, не по закону это.
Митрич. Не по закону? Это, брат, нынче не разбирают. А как еще околузывают-то дочиста. То-то и дело-то.
Аким (вздыхает). Да уж, видно, время, тае, подходит. Тоже сортиры, значит, тае, посмотрел я в городу. Как дошли то есть. Выглажено, выглажено, значит, нарядно. Как трактир исделано. А ни к чему. Всё ни к чему. Ох, бога забыли. Забыли, значит. Забыли, забыли мы бога-то, бога-то. Спасибо, родная, сыт, доволен.
Вылезают из-за стола; Митрич лезет на печь.
Анисья (убирает посуду и ест). Хоть бы отец усовестил, да и сказывать-то стыдно.
Aким. Чего?
Анисья. Так, про себя.
Явление шестое
Те же и Анютка. Анютка входит.
Аким. А! умница. Все хлопочешь! Перезябла, я чай?
Анютка. И то озябла страсть. Здорово, дедушка.
Анисья. Ну, что? Тама?
Анютка. Нету. Только Андриян там из города, сказывал, видел их еще в городу, в трактире. Батя, говорит, пьяный-распьяный.
Анисья. Есть хочешь, что ли? На вот.
Анютка (идет к печи). Уж и холодно же. И руки зашлись.
Аким разувается. Анисья перемывает ложки.
Анисья. Батюшка!
Аким. Чего скажешь?
Анисья. Что ж, Маришка-то хорошо живет?
Аким. Ничаво. Живет. Бабочка, тае, умная, смирная, живет, значит, тае, старается. Ничаво. Бабочка, значит, истовая, и все, тае, старательная и, тае, покорлива. Бабочка, значит, ничаво, значит.
Анисья. А что, сказывали, с вашей деревни, Маринкиному мужу родня, нашу Акулину сватать хотели. Что, не слыхать?
Аким. Это Мироновы? Болтали бабы чтой-то. Да невдомек, значит. Притаманно, значит, не знаю, тае. Старухи что-то сказывали. Да не памятлив я, не памятлив, значит. А что ж, Мироновы, тае, мужики, значит, тае, ничего.
Анисья. Уж не чаю, как просватать бы поскорее.
Аким. А что?
Анютка (прислушивается). Приехали.
Явление седьмое
Те же и Никита. (Входит Никита пьяный с мешком и узлом под мышкой и с покупками в бумаге, отворяет дверь и останавливается.)
Анисья. Ну, не замай их. (Продолжает мыть ложки и не поворачивает головы, когда отворяется дверь.) Никита. Анисья, жена! Кто приехал?
Анисья взглядывает и отворачивается. Молчит.
Никита (грозно). Кто приехал? Аль забыла?
Анисья. Будет форсить-то. Иди.
Никита (еще грознее). Кто приехал?
Анисья (подходит к нему и берет за руку). Ну, муж приехал. Иди в избу-то.
Никита (упирается). То-то, муж. А как звать мужа-то? Говори правильно.
Анисья. Да ну тебя – Микитой.
Никита. То-то! Невежа – по отчеству говори.
Анисья. Акимыч. Ну!
Никита (всё в дверях). То-то. Нет, ты скажи, фамилия как?
Анисья (смеется и тянет за руку). Чиликин. Эка надулся!
Никита. То-то. (Удерживается за косяк.) Нет, ты скажи, какой ногой Чиликин в избу ступает?
Анисья. Ну, буде – настудишь.
Никита. Говори, какой ногой ступает? Обязательно сказать должна.
Анисья (про себя). Надоест теперь. Ну, левой. Иди, что ль.
Никита. То-то.
Анисья. Ты глянь-ка, в избе-то кто.
Никита. Родитель? Что ж, я родителем не гнушаюсь. Родителю могу уважение исделать. Здорово, батюшка. (Кланяется ему и подает руку.) Наше вам почтение.
Аким (не отвечая). Вино-то, вино-то, значит, что делает. Скверность!
Hикита. Вино? Что выпил? Это окончательно виноват, выпил с приятелем, проздравил.
Анисья. Иди ложись, что ль.
Никита. Жена, где я стою, говори.
Анисья. Ну, ладно, иди ложись.
Никита. Я еще самовар с родителем пить буду. Ставь самовар. Акулина, иди, что ль.
Явление восьмое
Те же и Акулина.
Акулина (нарядная, идет с покупками. К Никите). Ты что ж все расшвырял. Пряжа-то где?
Никита. Пряжа? Пряжа там. Эй, Митрич! Где ты там? Заснул? Иди лошадь убери.
Аким (не видит Акулины и глядит на сына). Что делает-то! Старик, значит, тае, уморился, значит, молотил, а он, тае, надулся. Лошадь убери. Тьфу! Скверность!
Mитрич (слезает с печи, обувает валенки). О господи милослевый! На дворе лошадь-то, что ль? Уморил, я чай. Ишь, дуй его горой, налакался как. Доверху. О господи! Микола-угодник. (Надевает шубу и идет на двор.)
Никита (садится). Ты меня, батюшка, прости. Выпил, это точно, ну, что ж делать? И курица пьет. Так, что ль? А ты меня прости. Что ж, Митрич – он не обижается, он уберет.
Анисья. Вправду ставить самовар-то?
Никита. Ставь. Родитель пришел, я с ним говорить хочу, чай пить буду. (К Акулине.) Покупку-то всю вынесла?
Акулина. Покупку? Свое взяла, а то в санях. Вот это на, не моя. (Кидает на стол сверток и убирает в сундук покупку. Анютка смотрит, как Акулина укладывает; Аким не глядит на сына и убирает онучи и лапти на печь.)
Анисья (уходит с самоваром). И так полон сундук, – еще накупил.
Явление девятое
Аким, Акулина, Анютка и Никита.
Никита (берет на себя трезвый вид). Ты, батюшка, на меня не обижайся. Ты думаешь, я пьян. Я положительно все могу. Потому пей, да ума не теряй. Я с тобой, батюшка, сейчас разговаривать могу. Все дела помню. Насчет денег приказывал, лошаденка извелась – помню. Это все возможно. Это все у нас в руках. Если бы сумма денег требовалась огромадная, тогда можно было бы повременить, а то это все могу! Вот они!
Аким (продолжает возиться с оборками). Эх, малый, тае, значит, вешний путь, тае, не дорога...
Никита. Это ты к чему? С пьяным речь не беседа? Да ты не сумлевайся. Чайку попьем. А я все могу, положительно все дела исправить могу.
Аким (качает головой). Э, эх-хе-хе!
Никита. Деньги, вот они. (Лезет в карман, достает бумажник, вертит бумажки, достает десятирублевую.) Бери на лошадь. Бери на лошадь, я родителя не могу забыть. Обязательно не оставлю. Потому родитель. На, бери. Очень просто. Не жалею. (Подходит и сует Акиму деньги. Аким не берет денег.)
Никита (хватает за руку). Бери, говорят, когда даю, я не жалею.
Аким. Не могу, значит, тае, брать и не могу, тае, говорить с тобой, значит. Потому в тебе, тае, образа нет, значит.
Никита. Не пущу. Бери. (Сует Акиму в руку деньги.)
Явление десятое
Те же и Анисья.
Анисья (входит и останавливается). Да ты уж возьми. Ведь не отстанет.
Аким (берет, качая головой). Эх, вино-то! Не человек, значит...
Никита. Вот так-то лучше. Отдашь – отдашь, а не отдашь – бог с тобой. Я вот как! (Видит Акулину.) Акулина, покажь гостинцы-то.
Акулина. Чего?
Никита. Покажь гостинцы.
Акулина. Гостинцы-то? Что их показывать. Я уж убрала.
Никита. Достань, говорю: Анютке поглядеть лестно. Покажь, говорю, Анютке. Полушальчик-то развяжи. Подай сюда.
Аким. О-ох, смотреть тошно! (Лезет на печь.)
Акулина (достает и кладет на стол). Ну на, что их смотреть-то?
Анютка. Уж хороша же! Эта не хуже Степанидиной.
Акулина. Степанидиной? Куда Степанидина против этой годится. (Оживляясь и развертывая.) Глянь-ка сюда, доброта-то... Французская.
Анютка. И ситец же нарядный! У Машутки такой, только тот светлее, по лазоревому полю. Эта страсть хороша.
Никита. То-то!
Анисья проходит сердито в чулан, возвращается с трубой и столешником и подходит к столу.
