Эмиль Брагинский - Авантюристка
В кабинете Сухарев прощается с Певцовым.
Сухарев. Завтра в шесть утра еду на конный завод вместе с директором, который не знает разницы между караковой лошадью и каурой, между мышастой и мухортой!
Певцов. Зато ты меня обучил, что гнедая на самом деле рыжая, но хвост и грива у нее черные!
Сухарев. А мухортая – это мышастая, но с желтовато-коричневыми подпалинами!
Певцов (Сухареву). Будешь меня презирать, Павлик, но я устроил ее сына в математический интернат!
Сухарев. Ты читал у Вознесенского:
Соболезнуй несоблазненным.
Человека создал соблазн!
Певцов (усаживается за письменный стол). Надо еще потрудиться, но… (Лукаво признался.) почему-то хочется дирижировать!
Сухарев (с прозорливостью близкого друга). Кем?
Певцов (избегает ответа). Знаешь, чем работа отличается от жизни?
Сухарев (подумал немного). За работу тебе платят, за жизнь платишь сам!
Певцов. Работа, Бим, в отличие от жизни, не имеет конца!
Но Певцову не удается начать работать, равно как Сухареву уйти. Внезапно появляется Марина, которая несет поднос с четырьмя бокалами шампанского.
Марина. Перед отъездом на практику в город Углеуральск, пожалуйста, пожелайте удачи и чокнитесь с нами!
Певцов. С кем это с вами?
Марина. Со мной и (поднимает четвертый бокал) и с ним!
Сухарев. Что ты твоего прячешь?
Певцов. Может, он у тебя плешивый или прыщавый?
Марина (не реагирует на колкость). Он влюблен в меня неугомонно! Но вам знакомить с ним преждевременно, может, я еще поставлю на нем крест!
Певцов (резко). Вместо молодого человека ты знакомишь отца со стеклянным бокалом?
Марина обиженно поворачивается и выходит в гостиную.
Сухарев (Певцову). Зачем ты так?
Певцов. У тебя нет детей. Знаешь, иметь детей счастье, но не иметь детей тоже счастье!
Сухарев спешит вслед за Мариной. Берет у нее бокал, чокается и выпивает.
Марина. Спасибо.
Входят Валя и Махоньков.
Валя, я тебя ищу по всей Москве! (К Махонькову.) Вы же на службе, Махоньков, вы же на минуту вышли из комнаты!
Сухарев (со смехом). Что ты клокочешь? Ну вышел из комнаты и вошел сюда! (Уходит из квартиры.)
Марина (поспешно сообщает). Эта, с южного побережья, опять прискакала, но я… (с нескрываемой гордостью) не впустила ее! И сообщила при этом все, что о ней думаю!
Валя. Да, сестричка моя… (Подбирает хлесткое выражение.) Ты не человек, ты жуть с ружьем!
Марина (обиделась). По-твоему, я должна была отвести ее к папе и торжественно объявить: «Вот тебе, папочка, женщина, развлекайся!»?
Валя. Пойми, серая, все на свете узнается. Так она могла его раздражать, бесить и даже трясти… ходит-канючит-надоедает, а после твоего подвига… Человек ведь устроен по принципу наоборотности: командуют «стройся!» – хочется лечь, приказывают «неси!» – хочется уронить, умоляют «люби»! – хочется селедки с луком!
Марина. Но в папе нет наоборотности, он весь логичный!
Валя. В папе всего навалом, даже цирка. И действовать надо не по-вахтерски «пущу – не пущу», а дальновидно, с умом! Ум у меня, и действовать предоставь мне!
Махоньков долго молчал, а теперь высказывает предположение.
Махоньков. Почему вы не просчитываете варианта, что этот арифметический ребенок все-таки ребенок Олега Никитича?
Марина (возмутилась). Вам, Махоньков, положено быть на работе! Сейчас такой период, когда на работу ходят! (Поворачивается и в гневе исчезает.)
Валя распахивает дверь отцовского кабинета, но Махоньков задерживает Валю.
Махоньков (тоном, не терпящим возражений). Обожди здесь! (Один входит в кабинет.)
Певцов (неприязненно). Извините, я работаю!
Махоньков. Придется прерваться – я пришел просить руки вашей дочери!
Певцов. По-моему, теперь не просят, а хватают, не спрашивая. (Все-таки поднялся из-за стола.)
Махоньков. А мне по душе устарелый обычай.
Певцов. Вы любите Валю?
Махоньков (с пафосом). Как родную землю!
Певцов даже вздрогнул. Махоньков достает из кармана какой-то предмет и передает Певцову.
Певцов. Зачем мне эта круглая штука?
Махоньков. Семейная реликвия. Старинная дорожная чернильница. Видите – медная коробка, одетая в кожу. А в середке бутылочка для чернил. Кто-то из моих предков был фельдъегерем.
Певцов (почти пропел). «Когда я на почте служил ямщиком…» Выходит, это про вашего родственника?
Махоньков. Эта реликвия вам – как знак моих единственных намерений на весь мой жизненный путь!
В кабинете появилась Валя.
Валя. Мне надоело ждать решения судьбы!
Певцов. Ты ведь пойдешь за этого типа независимо от моей точки зрения?
Валя. Конечно, любимый папа!
Певцов. Тогда я отдаю ему твою белоснежную руку и в духе времени цапаю взамен чернильницу!
Валя (возмутилась). Этого подвоха я не ожидала!
Оба мужчины растеряны.
Если бы ты, мой добрый родитель, встал на дыбы, как лошадь Сухарева, я бы имела перед мужем преимущество, я, мол, пошла за тебя против воли грозного отца, а так… Но я отомщу! Сегодня приходила твоя Лебедева, и Марина ее не впустила!
Певцов (подумал). Правильно сделала. Я сам ее об этом просил.
Валя. Настырная Лебедева все равно бы тебе дозвонилась сюда или в институт.
Певцов. Надо отметить помолвку. (Зовет.) Ма-ри-на!.. А Лебедева меня не интересует. Запомни! Вообще. Ни с какой стороны. Категорически. Мне до нее решительно нет дела. Я о ней и не думаю…
Валя (перебивает). Слишком много доказательств, папа, это уже отсутствие доказательств!
Входит Марина.
Певцов. Марина, тащи шампанское!
Марина. Вспомнили! Мы его уже минут пятнадцать как ликвидировали.
Махоньков. Валя и без шампанского будет со мной со всех сторон счастливая! Счастье не может зависеть от газированного спиртного напитка! Дело в том, что у нас с Валентиной родство душ и всего остального!
Марина. О Господи!
Интермедия
На просцениуме опять кабинет Крохиной. Крохина и Певцов, из чего, естественно, следует, что Певцов прибыл в Южанск.
Крохина. Давите на меня авторитетом, как асфальтовым катком. Сплющить хотите?
Певцов (сейчас он официален и надменен). Вы и ваш главный врач превысили полномочия. Передавать в суд – ваше право, но увольнять, согласно законодательству…
Крохина (тоже официально). Вы знакомы с трудовым законодательством?
Певцов. Я руковожу крупным институтом. Так вот, поскольку у Лебедевой не было до этого ни выговоров, ни взысканий…
Крохина. Нас поддержал коллектив!
Певцов. Это демагогия!
Крохина. Я вас глубоко уважаю и признаю, товарищ Певцов, и вообще как ученого и как телевизионного ученого, но на меня нажимы-прижимы не действуют: ни звонки, ни записки, ни визиты высокопоставленных ходатаев!
Певцов (развеселился и стал обаятельным). Еще как действуют, иначе вы бы не продержались на вашем сквозном месте. И давайте поладим по-хорошему…
Крохина. Я с вами не ссорилась, и нечего мне с вами ладить.
Певцов (холодно). Вы сегодня же подпишете приказ о восстановлении на работе…
Крохина. А почему это Лебедева никогда не проговаривалась, что у нее такой покровитель? Может, вся ее история по-другому бы вертелась?
Певцов. То есть для публичного осуждения вы бы подобрали и другую кандидатуру?
Крохина. Посмеиваетесь? Конечно, я человек рядом с вами незначительный – внедряю тут и откликаюсь… И еще меня ваша любимая математика, как теперь говорят, достает. Вы, например, знаете, что для больниц установлен процент смертности?
Певцов (даже поежился). Ужас какой!
Крохина. Не ужас, а графа в отчётности. Поэтому безнадёжного больного лучше выписывать на долечивание по месту жительства, пока он ещё больной, а не, извините…
