Теннеси Уильямс - Прекрасное воскресенье для пикника [другой перевод]

Боди. Нет, просто сама с собой — Ведь это вы дали ей херес, чтобы запить таблетки мебарала.

Элина. Разговаривает сама с собой? Я бы не стала поощрять это.

Боди. Она не нуждается ни в каком поощрении, а что касается вас, кажется, вы бы никогда никого ни в чем не поощрили.

Доротея (в спальне). После Джеймса Хатвея мне ничего не оставалось делать, как заняться ГРАЖДАНСКИМ ПРАВОМ.

Элина (которая переместилась к двери спальни, чтобы лучше слышать «признания» Дотти). О, то признание не для широкой публики!

Боди. Прекратите подслушивать под дверью. Лучше идите наблюдать за своим голубем.

Элина. И сколько это будет продолжаться?

Доротея. О, Боже, как хорошо, что Ральф Эллис не страдает этой болезнью — что он такой бешенно агрессивный.

Элина. На два часа у меня назначена встреча в Ля Дю!

Боди. Вот и отправляйтесь! Чтобы не опоздать!

Элина. Но наше с Доротеей дело имеет первостепенное значение! (Элина делает паузу, с подозрением наблюдая, как Боди «набрасывается» на воскресный выпуск «Пост Диспетч», который она взяла со стула.) Что это вы там делаете, мисс Боденхейфер?

Боди. Вырываю заметку из газеты.

Элина. Это нелепо. Ведь завтра все равно об этом будет знать весь Блюэт-колледж.

Боди. Неважно, что будет завтра. Существует тысяча способов, как сообщить о новостях такого рода девушке с сердцем, как у Дотти. Вы о них не знаете и не узнаете, нет, потому что сделаете все сейчас, сразу — и злобно! У вас глаза как у птицы, но только не у певчей, я хочу вам сказать.

Элина. О, да неужели?

Боди. Да, да, именно так, точно!

Пауза. Боди, которая оторвала от одной части газеты около половины страницы, кладет газету на диван и берет часть газеты, из которой был вырван кусок, с собой на кухоньку. Проходя мимо мусорного ящика, она мнет и выбрасывает в него оборванный кусок газеты.

Элина. Мисс Боденхейфер.

Боди (из кухоньки). Хафер!

Элина. Я вовсе не собираюсь вас обидеть, но неужели вы действительно не видите, что для Доротеи оставаться в таких условиях чрезвычайно затруднительно наконец?

Боди. О, вы думаете, Дотти здесь трудно, да?

Боди начала выстилать коробку из-под обуви частью газеты, которую она принесла. Во время последующего разговора с Элиной, Боди пакует в коробку жареных цыплят и другую снедь для пикника.

Элина. Она намекнула, что это просто невыносимо для нее. Визиты этой самой Глюк, которая ринулась в ванную комнату, кошмар безвкусной расцветки стен, бордовый ковер, оранжевые занавеси на окнах, из которых виден лишь кирпич, бетон и асфальт, абажуры с мягкими желтыми маргаритками и обои с бутонами, которые раскрываются подобно взрывам бомб — все это вызывает у нее полный упадок сил. У меня это вызвало клаустрофобию, как только я вошла. Нет, эта квартира не для цивилизованного человека.

Боди. Что ж в вас такого цивилизованного, мисс Брукша? Вы модная — да, культурная — нет, если, конечно, не считать, что ястреб или канюк — это «цивилизованные» создания. Вот вам, чтобы вы не думали, будто только у вас во рту есть язык — у меня есть тоже!

Элина. Вы истеричны и оскорбительны!

Боди. Вы еще не такое услышите, если не прекратите вмешиваться в дела Дотти.

Элина. Доротея Гравей и я, мы ничего не скрываем друг от друга, и естественно, я намерена, как только она поправится, подготовить ее к тому, о чем она неизбежно узнает раньше или позже, — поэтому я —

Боди (прерывая ее). Я совершенно не хочу глубоких огорчений для Дотти. Для Дотти я хочу — жизни.

Элина. Какой жизни?

Боди. Жизни, жизни —

Элина. Вы имеете в виду, — не смерти?

Боди. Не насмехайтесь надо мной. Я сразу раскусила вас, когда вы вошли, блестяще одетая как змея.

Элина. Вы уже успели сравнить меня со змеей и птицей. Будьте любезны выбрать что-нибудь одно — так как археоптериксы, единственно известное сочетание птицы со змеей, давно вымерли!

Боди. Верно, вы ведь даже говорите шипя. Ладно, вы можете шипеть, но не в этой комнате, которая с вашей точки зрения — не цивилизованная. О’кей, она слишком яркая для вас, но для нас с Дотти она подходит. И сегодня во время пикника на озере Крав Кёр я все скажу Дотти, если это уж так необходимо знать ей, скажу осторожно, как умею, что этот беспринципный человек просто воспользовался ею, но Бадди, мой брат Бадди, если он и не очень подходит ей сейчас, я послежу, чтобы он покончил с пивом, прекратил курить сигары, послежу, чтобы он откладывал пять фунтов каждую неделю. И у Дотти с Бадди будут дети — дети! — У меня никогда не будет ни одного, нет! Но у Дотти с Бадди будут чудесные малыши. А у меня племянницы-племянники… — А вы, что! Я уже все упаковала для пикника. На озере Крав Кёр сейчас приятно и прохладно, а поездка в открытом трамвае мимо зарослей кустов освежает и можно даже срывать цветы, мимо которых проезжаешь. Это прекрасная прогулка. И Дотти забудет, что он ей не позвонил. Мы будем там, пока не начнет смеркаться, и не появятся жуки-светляки. Я куда-нибудь ускользну, а Бадди останется один вместе с нею на берегу озера. Он не будет курить этих пахнущих сигар. Он просто почтительно возьмет ее руку и скажет: «Я люблю вас, Дотти. Пожалуйста, будьте моей женой» — не в смысле, как та девушка в машине на Арт Хил, — на всю длинную дистанцию жизни.

Элина. Разве Доротея может быть привязана к вашему брату? Это что, обоюдное влечение?

Боди. Дотти согласится на Бадди. У нее есть кое-какие оговорки на его счет, но на Крав Кёр она вдруг увидит — все прекрасные стороны его натуры.

Элина. Мисс Боденхейфер, Доротея не намерена оставаться в этой безвкусной квартире. Разве она не сказала вам, что мы собираемся снять хорошенькую квартирку? На верхнем этаже двухквартирного дома на Вест-Мориленд-Плэйс?

Боди. Модную? «Цивилизованную», а? И слишком дорогую, чтобы вам снять ее одной. Поэтому вы хотите заарканить Дотти, да еще так далеко от Блюэта? Чтобы поделить оплату? По-вашему, это, наверное, означает, что она будет платить большую часть.

Элина. Для того, чтобы сменить эту ужасающую обстановку, естественно надо пойти на некоторые расходы.

Мисс Глюк падает из ванной комнаты на кровать Доротеи.

Доротея. Мисс ГЛЮК! ОСТОРОЖНО! Боди, Боди, Софи Глюк упала на мою постель в облаке пара!

Элина. Мисс Глюк прорвала трубу парового отопления?

Боди бросается из кухоньки в спальню.

Боди (Элине). Вы оставайтесь тут.

Доротея выходит из спальни. Она закрывает за собой дверь и быстро прислоняется к ней, закрывая глаза как от головокружения или упадка сил.

Элина. Наконец-то.

Доротея. Я так подавлена.

Элина. Вы чувствуете себя лучше?

Доротея. Воскресенья всегда не такие как —

Элина. Это — особенно.

Доротея. Не знаю — почему, но — я не совсем понимаю, отчего я так волнуюсь. Что-то произошло на этой неделе, несколько дней тому назад.

Элина. Да? Что же?

Доротея. Ничего такого, чтобы я — я не могу обсуждать с вами. Я ждала и все еще жду очень важного телефонного звонка —

Элина. Могу ли я поинтересоваться, от кого?

Доротея. Не надо, пожалуйста.

Элина. Тогда могу ли я высказать предположение, что этот звонок должен был исходить от молодого человека, который заметно выделяется среди членов загородного клуба, как весьма импозантная фигура, и который, однако, каким-то образом оказался связан с системой образования.

Доротея. Если вы позволите, Элина, то я предпочла бы не обсуждать ничего — личного — сейчас.

Элина. Да, я понимаю, дорогая. Раз вы подвинули стул, почему бы вам на него не присесть?

Доротея. О, да, простите. (Она вяло садится, поднимая руку к горлу.) Все происходящее сегодня здесь, слегка перепуталось в моей голове. Я делала упражнения до того, как вы пришли.

Элина. И некоторое время после того.

Доротея. Я как раз собиралась — нет, я приняла душ. И почти оделась.

Элина. Но явилась Глюк. Тут у вас все возможно! Я же имела возможность долго беседовать с мисс Боденхейфер! (Она понижает голос) — кажется, она была обескуражена, когда я сказала ей, что вы переезжаете на Вест-Мориленд-Плэйс.