Людмила Петрушевская - Девочки, к вам пришел ваш мальчик (сборник)

Лёня. Может быть…

Лика. Да, да. Да, да. Будь добр.

Лёня. Может, я приду в другой раз?

Лика (разочарованно). Как сам знаешь.

Лёня устремляется к выходу, исчезает. Лика со вздохом поднимается, чтобы идти к младенцу. Успевает дойти до дверей, и в это время входят Оля и Саша.

Лика. Ребенок уже надорвался, где ты шлёндраешь?

Оля. Мы с папочкой беседовали.

Лика. Тут к тебе приходил некто Лёня.

Оля. А, из нашего класса. Винограшка, что ли? Делать ему нечего. (Убегает к ребенку.)

Лика (обращаясь к Саше). У нее, имей в виду, большие актерские способности. Она будет гореть на костре и изображать, что ей скучно.

Саша. Я прошу выделить мне комнату.

Лика. Снова он несет свое. Слушай! Зачем тебе эти дрова? Зачем бараки? Зачем палатки и керосинки? Какие такие у тебя дети? У тебя Оля, Сережка и Маша, у тебя внук Ляля, того гляди, Оля приведет мужа. Я же вижу, я не слепая! Что это за Лёня? Ты понимаешь? (В восторге.) Ты соображаешь, какой это Лёня?

Саша. Это же мой дом, имею я право…

Лика (перебивая). Имеешь полное право, Оле с мужем мы отдадим мою комнату, я переселюсь на кухню, поставим мой топчан, ты с Эрой, она многое поняла и живет тихо. Она тля, Саша! Эта тля слова не скажет больше.

Люба. А нас куда? Куда нас? Нас погонят, что ли?

Лика. Молчи, несчастье проклятое!

Саша. Ты даже не спросила, есть ли у меня фотография твоего внука.

Лика. А ты спросил, как Сережа и Машенька? У нас тоже есть их фотографии, Сережа играл на Новый год в детсаду старшего зайчика, а Машка, мы ей сшили снежинку.

Оля, пятясь, вывозит коляску.

Куда, куда! Ты покормила?

Оля, неопределенно махнув рукой, убегает с коляской.

Саша. Мама, там тоже ребенок, и это твой внук то же самое. Понимаешь?

Лика. То ли я ослепла окончательно, то ли она сменила шапку на берет, менингитку надела, что ли. А мой ли внук, я не знаю. И ты. И ты знаешь, что ничего не знаешь. Как сказал Сократ.

Саша. Мама, у меня нервы доведены до предела.

Лика. Я не знала, что из Оли выйдет такая самоотверженная мать. Стирает ночами.

Люба. Специально. Чтобы доказать нам, кто хозяин.

Лика. Видишь, как я живу?

Саша. Все-таки надо решать.

Лика. По-моему, она повезла показывать Ляльку этому Лёне. Слава богу, хоть кто-нибудь кому-нибудь в этом доме улыбнется, кроме Ляльки. В доме всегда должен быть малыш! И он нам один и улыбается, а мы ему. А то все время то мы ножницы и бритвы прячем, то веревки массово выкидываем, то валерьяновку на всю квартиру варим. Эрка ночами все ходит под предлогом помощи ребенку.

Люба. Да! Стучит ножищами.

Лика. Олечка плачет от любого замечания, ты слышишь, Саша?

Нета. Это ты от нее плачешь.

Люба. Ты ослепла от слез.

Лика. А Машка, она хохочет. Олечка на нее шипит: «тише», а она истерически хохочет, Олечка ей подзатыльник, поскольку Ляля спит, так она исступленно смеется и падает на пол!

Саша. А мы все улыбаемся дома. Тихо-тихо, Саныч не плачет совсем. Рая ему не дает. Саныч два зуба имеет. (Показывает пальцем на нижнюю челюсть.) Стоит уже. Крепкий. Стелим на пол одеяло. Спит пока в ящике за стульями. Днем на стульях сидим, а ночью он там спит. Коляска есть, кроватку уже некуда.

Люба. Оля бьет детей.

Лика. Молчи!

Нета. Шамол бучи!

Лика. Это не бьет, это шлепает. Она же одна с ними три вечера в неделю! Мать же учится! А это хулиганье руки помыть, ужинать ходит только с шестого крика. Трое детей у нее на руках, а ведь ее время еще не пришло! Нет! Вся наша жизнь тяжелый труд. Слезами залит мир безбрежный.

Нета (садится). Но день настанет неизбежный, неумолимый страшный суд!

Лика. О господи.

Нета (с силой). Перед фестивалем молодежи и студентов будут высылать тунеядцев и плесень из Москвы. Москву очистят от всей и всяческой нечисти. (С силой падает на подушку.)

Лика. Вот и вот. Видали?

Саша. Думается мне, что я знаю, кого отсюда надо вычистить.

Лика. Саша, это безобидно. Они никому не делают зла.

Нета. Высылают за разложенчество.

Лика. Ты говоришь это нам.

Люба. Как писал Маяковский: где «м» с хулиганом да сифилис.

Лика. Оля, например, всегда боялась их. Маленькая девочка, а как все понимала! Невинность похожа не неукрепленную крепость, писал Шодерло де Лакло.

Люба (Heme). Шашо будер шало буде шала букло.

Нета нетерпеливо машет рукой.

Лика. Да, укрепленная крепость – это приходит с годами.

Люба гордо кивает.

Вот Маринку – ту повыметут из Москвы за все ее дела. Обреют и вышлют в платке. За то, что она устраивала в своей квартире и что она сейчас там вытворяет, пока отец с матерью в Германии. Учиться не учится, время проводит на вечернем отделении, какой из нее педагог! А Оля сидит дома, стирает, готовит, едет с коляской в садик, свой в коляске, эти двое за коляску держатся. Прямо тебе картина Перова «Тройка»!

Входит милиционер.

Милиционер. Там было распахнуто, ключ в дверях (кладет ключ на стол).

Саша берет ключ, хочет положить в карман, но потом возвращает на стол.

Так. Коровина Ольга тридцать девятого года рождения здесь проживает?

Лика (кричит). Саша! Саша! Я слепа! Где ты?

Саша. А в чем дело?

Милиционер. Коровина Ольга Александровна.

Саша. Я ее отец, а ее в настоящее время нет.

Люба. Она уехала, вам сказано. Пожилому человеку плохо, врача! Моя мама большевик, орденоносец, партийная кличка Муся. Лика, так надо. Мама, лежи. Это чистят Москву. Так мы и думали. Наше дело правое. За Олей пришли. Ее жаль, но что поделать.

Лика (пронзительно). В чем дело? Я ни шута не вижу, кто пришел? Оля ушла к мужу.

Входят Оля и Лёня, ввозят коляску.

Они с мужем пришли!

Оля (с порога). Баба, кто-то на Лёньку письмо в ректорат написал. Моральное разложенчество. Что он бросил ребенка и материально не содержит.

Лика (дипломатически улыбаясь). Оля, у нас милиция. Видите? Они муж с женой, да.

Саша. Оля, старшая дочь моя, иди сюда.

Милиционер. Коровина Ольга Александровна, тысяча девятьсот тридцать девятого года? (Садится к столу, вынимает бумаги.)

Оля. Именно.

Лика. Оля!

Милиционер (пишет). Девица?

Слово «девица» милиционер произносит с ударением на «е».

Оля. То есть как это?

Милиционер. Ну, девица или замужняя. (Слегка покраснел.)

Оля. Нет, я не замужняя.

Лика. Морганатический брак. Ребенок же есть! Лёня, скажите!

Милиционер (после паузы). Вы знакомы с Бухарцевой Мариной Ивановной?

Оля. Я? Знакома.

Лика. Эту сволочь мы прекрасно видели.

Милиционер. Когда вы последний раз у нее были?

Саша. В чем все-таки дело? Вы же должны сказать, в чем дело?

Милиционер. Маленькое ограбление в квартире Бухарцевых. Вернее, хулиганство. Написали на стенах, ножом порезали два пианино.

Лика. И никто ни на одном не играет ни бельмеса, заметьте. Эти пианино не для игры.

Милиционер. Ну и так далее. В люстру насыпали манки.

Оля. Когда же успели?

Милиционер. Когда в последний раз вы там были?

Лика. Мы запретили ей ходить в этот вертеп! Шесть, нет, восемь месяцев она уже сидит безвылазно дома или гуляет с ребенком по магазинам.

Милиционер. Когда вы были там в последний раз?

Оля. Когда? Позавчера. Позавчера днем.

Входит Эра.

Лика. Как? Ты вместо гуляния? Ты же клялась! (Плачет.)

Оля. Я зашла на несколько минут, когда шла за молоком.

Эра. Что происходит, товарищи? Я мать! Объясните!

Милиционер. Произошло ограбление, хулиганство на квартире у Бухарцевых. Бухарцева Марина Ивановна назвала тех, кто последнее время посещал квартиру, среди них ее.

Эра. Докатилась, дура! (Подбегает к Оле, та прячется за спиной отца.) Подожди у меня! (Опустив голову.) А это кто? Это кто? Пришел, не постеснялся? Стыд и срам, стыд и срам! Опозорил, бросил, обрек на муки!