Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич
А н т о н и й (сам себе). И вошел он к ней, сказано в писании, и познал ея, и понесла она. Провалиться мне на этом месте, если Малые Замоськи не станут Назаретом!
Выходит Г а л я. Она идет, низко опустив голову, покрытую черным платком. Раздается соловьиная трель.
Какое доброе сердце у тебя, голубица моя ненаглядная. И сама ты чудесная, как фирца библейская, и любовная, как Иерусалим. (Дотрагивается до плеча Гали, но она отбрасывает его руку.) И грозная, как полки со знаменами! И голос твой полон чар небесных, как сама песня песней Соломоновых. Ибо сказал мудрый Соломон: «Зачаровала ты сердце мое одним взглядом очей своих». (Дает волю рукам.) «Шея твоя — как столб из слоновой кости, глаза твои — озера есевонские, и фигура твоя, как пальма, и груди твои, как виноград спелый». (Обнимает Галю, опускается на колени.) «И подумал я, — сказал Соломон, — влез бы на пальму, ухватился бы за ветви, и груди твои вместо винограда спелого…»
Галя обнимает Антония. «Соловей» неистовствует.
О, как милы ласки твои, сестра моя! О, насколько ласки твои лучше вина! Покажи мне лице твоя! Дай мне слышать голос твой, ибо голос твой сладок, сказал мудрый Соломон, а лице твоя приятно! Покажи мне лице твоя, возлюбленная.
Г а л я (из окна). Ну покажи ему, Андрейка, лице твоя!
Андрей (а это он в Галином платье) крепко берет Антония за лацканы пиджака. У «пророка» подкашиваются ноги.
А н т о н и й (испуганно). Кажется, влип!
Из-за дома выскакивают Ю з и к и Н а д е й к а.
Ю з и к. Истинно, брат мой!
Н а д е й к а. Сними очки, ясновидец, они тебя бить будут!
А н д р е й. Истинно!
Короткий удар, и Антоний летит к Юзику. Тот таким же приемом посылает его к Андрею.
А н т о н и й (плаксиво). Кощунствуете, хулиганы! (Хватает свой чемодан и удирает.)
Выбегает Г а л я. Андрей обнимает и целует ее, закрыв свою и ее голову платком.
Н а д е й к а. Видел, как в любви объясняться надо! (Цитирует.) «Шея твоя — как столб из слоновой кости, глава твои — озера есевонские»…
Ю з и к (подхватывает). «И груди твои, как виноград спелый…» (Пытается поцеловать Надейку.)
Н а д е й к а (слышит голоса, вырывается из объятий, стучит в спину Андрея). Кто-то идет!
А н д р е й. Кто-то идет?
Галя убегает домой.
Тоже, кажется, влип! (Убегает за клуб.)
Г а л я (из окна). Платье, давай сюда платье! Подол, подол подыми вначале! Так! Теперь руки вверх! О господи, что ты делаешь! Расстегни пуговицы сзади, медведь!
Сняв платье, Андрей бросает его под окно и убегает.
Появляются П р а с к о в ь я и С а в о с ь.
П р а с к о в ь я. Кто бы это мог быть?
С а в о с ь. А ветры его знают. Пронесся, как на ракете.
П р а с к о в ь я. Мне показалось, что это пророк был!
С а в о с ь. Кто? Ты мне гляди, Прасковья! Святой-то он святой, но и около них часом шельмы водятся! Обидит девку, тогда лови его в чистом поле.
П р а с к о в ь я. Пусть господь охранит! (Заметив под окном платье Гали.) Тата! Тата, иди сюда! Что это?! (Рассматривает платье.)
С а в о с ь (упавшим голосом). Я таки слышу, она говорит, мол, господи, что ты делаешь, а он ей что-то про пуговицы…
П р а с к о в ь я (причитает). А дочушечка моя родная, что же ты натворила?! А чего же ты не сопротивлялася? А чего же ты ручками-ножками не отбивалася? А он же говорил, конец света грядеть!
С а в о с ь. Не верещи! Теперь уже все равно! Не при нас будь сказано: откуда грех, оттуда и избавление.
П р а с к о в ь я (причитает). А тебе же здесь век вековать! На чужой же рот пуговицы не нашьешь! А кто же тебя порушенную возьмет?
С а в о с ь. Не в лесу живем, кто-нибудь найдется и возьмет. Тут надо придумать что-то координальное!.. Собаку по следу! (Убегает.)
VII
Из-за левой кулисы выходит А н т о н и й и перед занавесом осторожно, спиной вперед, крадется к правой кулисе. Оттуда выходит Х а р и т о н, держа перед собой учебный скелет. Антоний натыкается на скелет и теряет сознание. Харитон быстро прячет скелет за кулисами и возвращается, чтобы привести в чувство Антония. За обоими издали наблюдает д е д С а в о с ь.
А н т о н и й. Что это было?
Х а р и т о н. Шкилет, ета самая.
А н т о н и й. Чей?
Х а р и т о н. Твой, святой наставничек!
А н т о н и й. Как?
Х а р и т о н. Явился ты, брат мой, сам себе в том самом виде, ежели бы душа твоя отделилась бы от тела твоего.
Антоний удивленно хлопает глазами. Под глазом у него большой синяк.
Интересно, ета самая, кто тебе так упаял?
А н т о н и й (встает). Поскользнулся.
Х а р и т о н. Чтобы такой фонарь поставить, хорошо надо поскользнуться. (Притягивает к себе Антония, крепко взяв за лацканы пиджака. Зло.) Хвоста за собой не привел, святой архангел?
Дед Савось прячется.
А н т о н и й. Мне надо сию минуту исчезнуть, испариться!
Х а р и т о н. Известно, как всякому архангелу. Взлетел, познал, ета самая, и фыррр на небо.
А н т о н и й. Так получилось.
Х а р и т о н. Хорошенькое, ета самая, дело! Ты испаряешься, а меня берут?
А н т о н и й. Да не бойся ты!
Х а р и т о н (ласково). А может, Антоша, тебе вначале ко всевышнему вознестись, а там — бог тебе судья?
А н т о н и й. Темнишь, братец? Что-то я не улавливаю!
Х а р и т о н. Иди, ета самая, за мной, там враз уловишь.
Открывается занавес. Лес. А н т о н и й раздевается до плавок. Патронташ, которым были подпоясаны брюки, надевает на голое тело и обматывает полотенцем. Х а р и т о н закапывает скелет под муравейник. Муравейник этот образовался вокруг высокого пня, сросшегося с высокой сосной. Харитон замечает, как Антоний маскирует патронташ.
(Балагурит.) Сам вознесешься, шкилет мы твой похороним с музыкой, а лучше сожжем и пепел развеем или в Свислочь бросим, как в Индии. Все равно в эту лужу теперь всякое дерьмо бросают… И потянутся к нам тысячи паломников поклониться местам, в которых принял страдания пророк и ясновидец Антоний. (Тоном Антония.) А через год-другой, смотришь, ета самая, и станут Малые Замоськи Ерусалимом или той же Лаврой.
А н т о н и й. Хват! Даже я до этого не допер.
Х а р и т о н (достает из кармана бутылку). Ну, Антоша, пригуби на дорожку.
Харитон и Антоний выпивают и наскоро закусывают.
А н т о н и й (веточкой сметает с пня муравьев, поет).
Помолимся, братья, пред дальней дорогой,
Пусть легким окажется путь.
Давай, брат Антон, помаленечку трогай…
Х а р и т о н. И молитву в пути не забудь.
А н т о н и й (влезает на пень). Скажу честно, с такими кадрами, как ты, работать можно!
Х а р и т о н. Довоенная школа, брат мой.
А н т о н и й (прислоняется к сосне и принимает вид распятия). Ужас, как здорово!
Х а р и т о н. Наша истинная церковь не признает креста. Лучше садись на пень, как в Индии.
А н т о н и й. Вас понял. Под Будду работать будем.
Антоний садится на пень и принимает вид Будды. Харитон бегает вокруг дерева и
