Нелюбимый - Даниил Сергеевич Гарбушев
Примерно через две недели друзья Олега поехали за город, пригласив его с собой. По прогнозу ожидалась сильная жара — более тридцати градусов, но обусловленное место для отдыха как раз в первую половину дня оттенялось берёзовой рощей, благодаря чему там было довольно прохладно и не было комаров.
Ребята приехали рано утром, ещё не было даже и шести часов утра. Восходящее солнце проблёскивало сквозь деревья, в некоторых местах заливая своим светом сочную траву. Между поляной, выбранной для отдыха, что была на берегу реки и просёлочной дорогой, находился довольно крутой склон. Каждый из друзей стал переносить из машины доверенные ему вещи. Предпоследним был Олег. Миша вручил ему в руки складной столик, и получив положенную ношу, Олег побрёл к реке.
Медленно спускаясь по годами протоптанной тропинке, Олег вдруг слегка поскользнулся об свежий мох, разросшийся по краям тропы, и упал на спину. Никто и не заметил этого, так как Олега теперь окружала высокая трава, росшая по обе стороны тропы. У Олега невольно вырвался тихий смешок, после чего он также тихо расхохотался, лежа на земле. Немного успокоившись, Олег улёгся поудобнее, положив столик куда-то рядом в траву. Теперь он просто лежал, рассматривая всё вокруг, небо, кроны деревьев, упиравшиеся ввысь, траву, незаметно колышущуюся рядом, в общем, все, что только было явно его взору.
«Ты чё разлёгся?», — спросил Миша, проходя рядом, спустя где-то пять минут со времени его падения. «Упал», — очень спокойно, даже как-то слишком счастливо ответил Олег, всё также взирая ввысь. «Ну ладно, как отдохнёшь, приходи», — по-дружески сказал ему Миша, аккуратно обойдя его, захватив по дороге столик. Минут через десять Олег пришел на поляну. Ребята уже расположились. Девчата играли в бадминтон, а Олег медленно подойдя, сел на краешек расстеленной на траве скатерти.
Через время ребята начали собираться вокруг стола. Майя подсела к Олегу, что явно о чём-то задумался, глядя на реку. «Да, чудесное место», — сказала она ему, «Да, чудесное, я здесь не в первые», — ответил он ей, не отрывая взгляд от речной глади. «Лето такая чудесная пора, надо куда-то да выбираться, и если удаётся выбраться, да ещё и в хорошее место, как это, то это вообще отлично», — сказала ему ненавязчиво Майя. «Да, отлично», — сказал ей Олег вновь как-то без чувств, и встав со скатерти пошел умыться к реке.
За обедом, когда все уже были у стола, вдруг появились комары. «Ай, — произнёс Саша, хлопая комара на своей руке, — взять даже насекомых, они в частности намного умнее, чем мы, но только лишь одно неверное движение и через мгновение одного из них уже нет. И что же это получается, мы люди, не такие же ли мы комары по сравнению с бесконечной вселенной. Да, вот только комара не станет, и нас тоже когда-нибудь не станет, а вот нас не станет, а вселенная останется». «Ну придут другие!», — сказал кто-то из ребят, на что Саша продолжил свою мысль: «Да, всё также как и с комарами, как и им без разницы на бесполезное исчезновение своего сородича, также и людям, "Надо жить дальше", — говорят они, и эта потеря остро чувствуется, только если это твой современник, и тем более близкий человек, следующему поколению будет без разницы, им будет наплевать на смерть этого человека, даже если он теперь знаменит на века, а всё потому что они не знают его лично, в лицо. И ещё можно сказать об одном, многие люди выдвигали теорию о том что вселенная это своего рода организм, в котором мы лишь бактерии, и судя по всему этой вселенной совершенно без разницы, комар ты или человек, точно так же как и нам с вами без разницы какая сейчас рядом с нами пролетает молекула, одного размера или в половину меньше».
«А я считаю, мы всё-таки важны, — сказал кто-то из девчат, — вселенная не испытывает чувств, она предоставляет такую возможность нам, можно сказать свободу творческой мысли, ведь каждый испытывает те или иные чувства совершенно по разному, и каждый по своему. Будь то любовь, ненависть, радость, грусть, мы даже полностью понять того кто грустит не можем, даже если мы сами испытывали грусть в своей жизни, тот человек все ровно чувствует своё, индивидуальное, что нам никак не понять. Вот тем то мы и отличаемся от тех же насекомых и звёзд. Они все на одно лицо, хоть тоже индивидуальны, они мыслят одинаково, не инстинктивно, а по заложенной в них системе, у них нет свободы в этом отношении. И в этом то и есть счастье осознания того, что именно мы вершина материального мира, мы можем мыслить, мы не выбираем, как нам жить, мы выбираем, как нам мыслить».
«Да, вы правы», — задумчиво сказал Олег ребятам, и вновь встав со своего места, медленно побрёл куда-то в лес. «Ты куда?», — спросил его Саша, «Пройдусь», — ответил Олег, не оглядываясь. Через минуту Олег ушел уже довольно далеко, как рядом оказался Саша. «Бежал за мной?», — спросил его Олег, «Нет, шёл, ты просто очень сильно шумишь травой, когда идёшь, тебе точно нельзя идти в разведчики», — ответил ему Саша, теперь идя уже с ним наравне. «Да вы всё правильно сказали, чё уж и пройтись нельзя?», — скромно спросил Олег, на что Саша тяжело вздохнул и ответил: «Да не слушай ты нас, неважно, что мы там сказали, главное, что мы твои друзья, и всегда когда надо готовы тебя поддержать и утешить». «Утешить в чём?», — спросил Олег, остановившись. «В том, что у тебя случилось, — ответил Саша, продолжая идти дальше, — ну в смысле по поводу её, Маши, ну ты знаешь, о чём я». «А, спасибо, но зачем, зачем мне это?», — спросил Олег. «Ну как зачем, это важно с нашей стороны, иначе мы просто не твои друзья», — ответил Саша. «Вы рядом и это уже утешение, — сказал ему Олег, — тем более я уже об этом и не думаю, так сказать практически». «Ну и славно, главное…», — не закончил фразу Саша, как Олег перебил его: «Главное, не надо меня жалеть, я не жертва, я камень преступления, я оружие, что точно также как и всё вокруг страдает от происходящего, изнашивается, если просто сказать. И теперь мне без разницы на то, что там когда-то было, теперь я просто боюсь», «Чего?», —
