Теннесси Уильямс - Трамвай «Желание»
БЛАНШ. Я? Я?!
СТЕЛЛА. Нет, конечно. Я и не говорю.
БЛАНШ. Постой, сейчас мы пораскинем умом… если только я еще что то соображаю… Нам с тобой надо раздобыть денег, вот он — выход!
СТЕЛЛА. Что ж, деньги, конечно, никогда не помешают.
БЛАНШ. Слушай. У меня мысль. (Дрожащей рукой вставляет сигарету в мундштук). Помнишь Шепа Хантли?
Стелла отрицательно качает головой.
Ну, как не помнишь! Шепа Хантли! Я с ним училась в колледже, мы всюду бывали вместе; считали, что он за мной ухаживает. Ну, так вот…
СТЕЛЛА. Да?..
БЛАНШ. Зимой мы с ним встретились. Ты знаешь, ведь на рождественские каникулы я ездила в Майами.
СТЕЛЛА. Нет, не знала.
БЛАНШ. Ездила. Я решила, что, тратясь на эту поездку, пускаю средства в оборот и что предприятие мое тут же окупит себя — должна же я встретить там хоть кого-нибудь с миллионом долларов!
СТЕЛЛА. И встретила?
БЛАНШ. Да. Шепа Хантли. Я видела его на Бискайском бульваре в сочельник, в сумерки… он садился в машину — кадиллак с откидным верхом, в целый квартал длиной…
СТЕЛЛА. В городе такой и не развернешь, пожалуй.
БЛАНШ. Ты слышала о нефтяных скважинах?
СТЕЛЛА. Да… вроде есть такие.
БЛАНШ. У него нефтяные скважины по всему Техасу. Техас буквально льет золото ему в карман.
СТЕЛЛА. Ну и ну…
БЛАНШ. Ты знаешь, как я равнодушна к деньгам. Сами по себе они меня не интересуют — лишь постольку-поскольку… Но он мог бы… да ему ничего не стоит!..
СТЕЛЛА. Что именно, Бланш?
БЛАНШ. Ну, открыть для нас с тобой дело… оборудовать магазинчик, что ли.
СТЕЛЛА. Какой еще магазинчик!
БЛАНШ. Ну, какой… а не все равно? Да ему это не будет стоить и половины тех денег, которые его жена просаживает на скачках.
СТЕЛЛА. Так у него жена?
БЛАНШ. Милая моя, да разве я очутилась бы здесь, не будь этот парень женат?
Стелла смеется.
(Вскочила, подбегает к телефону. В трубку, резко.) Телефонистка! Дайте телеграф.
СТЕЛЛА. Здесь автоматическая линия, милая.
БЛАНШ. Я не знаю, как набрать, я…
СТЕЛЛА. Набирай «Д».
БЛАНШ. «Д»?
СТЕЛЛА. Да — дежурный.
БЛАНШ (поразмыслив с минутку, кладет трубку). Дай карандаш. Где бумага? Лучше сначала написать… отправим письмо. (Подходит к туалетному столику, отрывает листок из книжечки косметических салфеток, взяла карандаш для бровей — вот она и во всеоружии). Так, дай только соберусь с мыслями… (Кусает карандаш.) «Дорогой Шеп. Мы с сестрой в отчаянном положении».
СТЕЛЛА. Ну уж извини!
БЛАНШ. «…Мы с сестрой в отчаянном положении. Подробности — потом. Что бы вы сказали, если…» (Бросила карандаш на стол, встает.) Нет, попросишь так, в простоте — ничего не выйдет.
СТЕЛЛА (со смехом). Какая ты смешная, милая.
БЛАНШ. Ну, еще придумаю, надо придумать что-нибудь во что бы то ни стало. Только не смейся, Стелла! Пожалуйста, прошу тебя не… — да ты взгляни, что у меня в кошельке! Вон сколько! (Раскрывает кошелек.) Шестьдесят пять центов звонкой монетой!
СТЕЛЛА (подходит к бюро). Стэнли не выдает мне на хозяйство, любит оплачивать счета сам, но сегодня дал десять долларов — задабривает. Бери пять, остальные — мои.
БЛАНШ. Нет, нет, Стелла. Не надо.
СТЕЛЛА (настаивая). Я знаю, как поднимает дух, когда в кармане есть что на расходы.
БЛАНШ. Нет, нет, спасибо, но я — скорее уж на панель!
СТЕЛЛА. Что за чушь! Но как же ты очутилась на такой мели?
БЛАНШ. Да деньги как-то не держатся… то на одно, то на другое. (Потирая лоб.) Нужно будет, пожалуй, сегодня же приняться за бром…
СТЕЛЛА. Сейчас приготовлю.
БЛАНШ. Попозже. Сейчас мне надо подумать.
СТЕЛЛА. Послушай меня и предоставь событиям идти своей чередой… Хотя бы недолго.
БЛАНШ. Но, Стелла, не могу же я оставаться с ним под одной крышей. Ты можешь — муж. А я… после нынешней ночи. Защищенная только этой вот занавеской!
СТЕЛЛА. Бланш, он показал себя вчера в самом невыгодном свете.
БЛАНШ. Напротив. Во всей красе!!! Таким, как он, нечем похвалиться перед людьми, кроме грубой силы, и он раздоказал это всем на удивление! Но, чтобы ужиться с таким человеком, надо спать с ним — только так! А это — твоя забота, не моя.
СТЕЛЛА. Ничего, отдохнешь, сама увидишь — все образуется. Пока ты у нас, у тебя ни забот, ни хлопот — живи себе на всем готовом.
БЛАНШ. Нет, надо придумать, как нам с тобой выкарабкаться.
СТЕЛЛА. Ты все еще убеждена, что дело мое дрянь и я хочу выкарабкаться?
БЛАНШ. Я убеждена, что ты еще не настолько забыла «Мечту», чтобы тебе не были постылы этот дом, эти игроки в покер…
СТЕЛЛА. А не слишком ли во многом ты убеждена?
БЛАНШ. Неужели ты всерьез?.. Да нет, не верю.
СТЕЛЛА. Вот как?
БЛАНШ. Я понимаю отчасти, как было дело. Он был в форме, офицер, и встретились вы не здесь, а…
СТЕЛЛА. А какая разница, где я его увидела — что это меняло?
БЛАНШ. Только не пой мне про необъяснимые магнетические токи, внезапно пробегающие между людьми. А то я рассмеюсь тебе прямо в лицо.
СТЕЛЛА. А я вообще не хочу больше об этом.
БЛАНШ. Что ж, не будем.
СТЕЛЛА. Но есть у мужчины с женщиной свои тайны, тайны двоих в темноте, и после все остальное не столь уж важно.
Молчание.
БЛАНШ. Это называется грубой похотью… да, да, именно: «Желание»! — название того самого дребезжащего трамвая, громыхающего в вашем квартале с одной тесной улочки на другую…
СТЕЛЛА. Будто бы тебе самой так ни разу и не случалось прокатиться в этом трамвае!
БЛАНШ. Он-то и завез меня сюда… Где я — незваная гостья, где оставаться — позор.
СТЕЛЛА. Но тогда ведь этот твой тон превосходства, пожалуй, не совсем уместен, ты не находишь?
БЛАНШ. Нет, Стелла, я не заношусь и не считаю себя лучше других. Можешь мне верить. Но вот как я представляю себе: да, с такими сходятся — на день, на два, на три… пока дьявол сидит в тебе. Но жить с таким! Иметь от него ребенка!..
СТЕЛЛА. Я тебе уже говорила, что люблю его.
БЛАНШ. Тогда я просто трепещу. Мне страшно за тебя.
СТЕЛЛА. Что поделаешь — трепещи, раз ты так уперлась на своем.
Молчание.
БЛАНШ. С тобой можно говорить… по душам?
СТЕЛЛА. Да говори, пожалуйста, кто тебе мешает? Можешь не стесняться.
Грохот приближающегося поезда. Обе умолкли, пережидая, пока стихнет шум. Женщины все время остаются в спальне. Неслышный за шумом поезда, с улицы вошел СТЭНЛИ. В руках у него несколько пакетов. Не замечаемый женщинами, стоит, прислушиваясь к разговору. На нем нижняя рубаха и перепачканные машинным маслом брюки.
БЛАНШ. Так вот, с позволения сказать, — он вульгарен!
СТЕЛЛА. Ну и что ж… допустим.
БЛАНШ. Допустим! Неужто ты забыла все, чему тебя учили, на чем мы взросли? Разве ты не видишь, что в нем нет и проблеска благородства? О если б он был всего лишь простым! Совсем немудрящим, но добрым, цельным, — так нет же! Есть в нем это хамство — чтото откровенно скотское!.. Ты ненавидишь меня за эти слова?
СТЕЛЛА (холодно). Ничего, не смущайся — выскажись до конца.
БЛАНШ. Ведет себя как скотина, а повадки — зверя! Ест как животное, ходит как животное, изъясняется как животное! Есть в нем даже что-то еще недочеловеческое — существо, еще не достигшее той ступени, на которой стоит современный человек. Да, человек-обезьяна, вроде тех, что я видела на картинках на лекциях по антропологии. Тысячи и тысячи лет прошли мимо него, и вот он, Стэнли Ковальский — живая реликвия каменного века! Приносящий домой сырое мясо после того, как убивал в джунглях. А ты — здесь, поджидаешь: прибьет?.. а вдруг — хрюкнет и поцелует! Если, конечно, поцелуи уже были известны в ту пору. И вот наступает ночь, собираются обезьяны! Перед этой вот пещерой… и все, как он, хрюкают, жадно лакают воду, гложут кости, неуклюжие, не посторонись — задавят. «Вечерок за покером»… называешь ты это игрище обезьян! Одна зарычит, другая схватила что под руку подвернулось — и вот уже сцепились. Господи! Да, как далеко нам до того, чтобы считать себя созданными по образу и подобию божию… Стелла, сестра моя!.. Ведь был же с тех пор все-таки хоть какой-то прогресс! Ведь с такими чудесами, как искусство, поэзия, музыка, пришел же в мир какой-то новый свет. Ведь зародились же в ком-то более высокие чувства! И наш долг — растить их. Не поступаться ими, нести их, как знамя, в нашем походе сквозь тьму, чем бы он ни закончился, куда бы ни завел нас… Так не предайся же зверю, не живи по-звериному!
Проходит еще один поезд. Стэнли в нерешительности облизывает губы. Затем повернулся и бесшумно выходит. Женщины так и не заметили его. Когда поезд стихает вдали, кричит за дверью: «Эй! Эй! Стелла!»
СТЕЛЛА (до сих пор внимательно слушала Бланш). Стэнли!
БЛАНШ. Стелла, я…
Но та уже у входной двери.
СТЭНЛИ (как ни в чем не бывало, входит со своими покупками). Привет, Стелла, а Бланш уже вернулась?
СТЕЛЛА. Дома, дома.
СТЭНЛИ. Привет, Бланш. (Ухмыляется ей.)
СТЕЛЛА. Ты что, полазил под машиной?
СТЭНЛИ. Да эти портачи, механики у Фрица, ничего не смыслят — им что задница, что… Эй!
