Ромен Роллан - Робеспьер
Робеспьер. В твоих устах самые священные слова звучат гнусно. Я знаю тебя, Жозеф Фуше. Что тебе всеобщее счастье, человечество, будущие поколения? Твои жестокости тем более омерзительны, что ты совершаешь их с ледяным спокойствием. По мне, уж лучше кровожадный волк вроде Карье. Ты лицемер до мозга костей.
Фуше. В лицемерии ты большой знаток. У меня даже пропала охота возражать. Весь вопрос в том, выгодно ли для меня и тебя, для Революции, — раз, по твоим словам, ты и Революция составляете единое целое, что я готов допустить, — выгодно ли для Революции, чтобы мы с тобой заключили мир!
Робеспьер. Никогда!
Фуше. В политике слово «никогда» не существует.
Робеспьер. Для тебя не существует ни «да», ни «нет». Хамелеон! Пока мы говорим, ты на глазах меняешь окраску.
Фуше. Я хочу только блага Республики.
Робеспьер. Благо Республики в том, чтобы не иметь с тобой никакого дела. Исчезни, сгинь.
Фуше. Исчезнуть я всегда успею. Удели мне несколько минут.
Робеспьер. Избавь меня от твоей гнусной физиономии.
Фуше. На тебя мне тоже не очень приятно смотреть, но то, что я хочу тебе сказать, слишком серьезно и не терпит отлагательства.
Робеспьер. Нам не о чем больше говорить.
Фуше. То, о чем я должен с тобой поговорить, — не для ушей твоего жандарма. (Указывает на Симона Дюпле, который молча присутствует при их беседе.)
Робеспьер. У меня нет тайн от моих друзей.
Фуше. К чести твоей позволю себе усомниться в этом. При управлении государством часто необходимо, чтобы правая рука не ведала, что делает левая.
Робеспьер. Пусть моя правая рука, так же как и левая, ведают, какое презрение ты вызываешь во мне.
Фуше. Я отлично понял, что ты решил устроить мне прием при свидетелях, чтобы я вдвойне оценил эту честь... и даже удивился, что не застал у тебя Кутона, который меня опередил. Но тут же успокоился, увидев, что дверь в соседнюю комнату приотворена. Ты здесь в своей семье. Весьма признателен, что ты и меня допускаешь в семейный круг. Ну что ж, раз тебе так хочется, я буду обращаться к Робеспьеру и его семье.
Робеспьер. Да, семье... У тебя, живой мертвец, семьи никогда не будет.
Фуше. Вот и ошибся, Максимилиан! Хоть я и очень беден (показывает на свою поношенную одежду), но в этом я гораздо богаче тебя, у меня есть ребенок... Однако таким людям, как мы с тобой, не стоит говорить о детях. Перейдем к делу! Робеспьер! Мне незачем напоминать тебе, что ты со всех сторон окружен врагами. Они скрываются повсюду, даже в числе твоих друзей. В Конвенте ты заставил всех молчать, но ты знаешь не хуже меня, что под этим молчанием таятся страх и жажда мести. Даже в Комитете против тебя ведется подкоп. Самые твои успехи навлекают на тебя ненависть врагов, внутренних и внешних. Я хорошо изучил тебя. За сутки, что я провел в Париже, за всю ночь без сна и день без отдыха, я учел все силы, взвесил все возможности и вижу, что ты один способен навести порядок в хаосе и вернуть Революцию на правильный путь. Ты хочешь и можешь этого добиться. И я готов помочь тебе.
Робеспьер. У тебя есть дело поважнее — помочь самому себе..
Фуше. Я слабый, смиренный человек, Робеспьер. Но ведь в басне голубю, — если ты дозволишь сравнить тебя с голубем, — очень пригодилась в трудную минуту помощь муравья.
Робеспьер. Как ты смеешь предлагать мне свою помощь, когда ты олицетворяешь в политике все то, что мне ненавистно, с чем я буду бороться всеми силами, пока не очищу Республику? Ты — воплощение самого чудовищного злоупотребления террором.
Фуше. Не будем поминать прошлое. Возможно, что мне случалось ошибаться. Я старался, как умел. В то время подобные крутые меры, пожалуй, были необходимы. Теперь они уже не нужны, признаю, и ты прав, что осадил меня. Однако убрать паруса во время бури не так-то легко. И тебе очень бы пригодился на корабле сын капитана дальнего плавания. Предлагаю тебе свою помощь.
Робеспьер. А для чего? Исправить то, что ты напортил? Восстановить то, что ты разрушил? Клеймить твою грязную политику? Карать тех, кто замешан в кровавых преступлениях, твоих зловещих соучастников — Карье, Фрерона, Барраса, Тальена?
Фуше. Почему бы нет? Я не страдаю ложным самолюбием. Если я признал, что твоя политика правильна, что настало время натянуть удила, я с той же минуты готов приняться за дело; не такой я человек, чтобы отступить перед крутыми мерами, я это доказал. Самые крайние средства хороши, если они целесообразны, и я согласен применять любые.
Робеспьер. Иуда! Вечно ты рыщешь, выискивая, кого бы предать, чему бы изменить.
Фуше. Ах, Робеспьер, как надоели твои постоянные ссылки на Евангелие! Я знаю не хуже тебя, а может быть, даже и лучше, в силу своей профессии, тексты из бывшего Священного писания. Они полезны для тех, кто может себе позволить мирную, бездеятельную жизнь. Но нам отказано в подобной роскоши, мы должны держать у изголовья иную книгу — книгу опыта. Пускай в ней немало противоречий, но в государственной деятельности кратчайшая линия между двумя точками редко является прямой. Тебе известно лучше всякого другого, что средства для спасения народа и государства не всегда одинаковы. Порой надо сражаться, порою притаиться, вынуждая противника к маршам и контрмаршам, чтобы обессилить его. Иногда могут пригодиться самые решительные меры, но только на короткий срок. Вскоре от них отрекаются и заимствуют у противника умеренность, на которой тот строил свою политику. При умелой стратегии пользуются поочередно то Горой, то Болотом. В этом искусстве, — скажу не хвастаясь, — я могу быть полезен даже такому учителю, как ты.
Робеспьер. Твои учителя не здесь.
Фуше. Где же?
Робеспьер. В могиле, где Дантон и Эбер. Очередь за тобой!
Фуше. Я еще не умер. Если меня вздумают столкнуть в могилу, уж я постараюсь, чтобы другие опередили меня. Ты не прав, Робеспьер. Для тебя гораздо выгоднее иметь во мне друга.
Робеспьер. Гораздо менее опасно иметь в тебе врага.
Фуше (направляется к двери). Посмотрим... Очень жаль, Робеспьер. Гордость всегда была твоей слабой стороной, она погубит тебя... Прощай. Дело не выгорело! Что же, тем хуже для меня, но тем хуже и для тебя! (Выходит в дверь направо[2].)
Из левой двери появляется Кутон, которого вкатывает младший Дюпле.
Робеспьер. Гадина...
Кутон. Не следует на гадину наступать. Но если уж ты это сделал, — дави ее насмерть немедля.
Робеспьер. Я так и поступлю.
Кутон. А в силах ли ты? Ты же видел, Комитет сопротивляется.
Робеспьер. Я это сделаю.
Кутон. А до тех пор, Максимилиан, не стоило так его озлоблять. Куда благоразумнее усыпить его подозрения. Ну да сделанного не воротишь. Постараемся опередить его.
Робеспьер. Теперь он уползет в свою нору.
Кутон. Там он не менее опасен. Эта мерзкая тварь умеет рыть подземные ходы и ускользнет из любой ловушки.
Робеспьер. Или попадется в собственные силки.
Из двери направо появляется Леба.
Леба. Привет вам, братья!
Кутон. Привет, Леба!
Робеспьер молча, с приветливой улыбкой пожимает руку Леба.
Леба. Мне только что попался навстречу Жозеф Фуше рука об руку с Карье.
Робеспьер. Уже успел!
Кутон. Вот видишь, схватка началась.
Леба. Карье так дико вращал глазами и так был взволнован, что даже не заметил меня. Не знаю, что такое нашептывал ему Фуше.
Робеспьер. Несколько минут назад он предлагал мне голову Карье.
Кутон. Думаю, что теперь он предлагает Карье твою голову.
Леба. Напрасно вы собрали в стенах Парижа всех этих опальных проконсулов.
Робеспьер. Необходимо было освободить от них измученную провинцию, довольно эти пиявки сосали кровь Франции.
Леба. Если вы не можете (а я бы этого хотел) заключить с ними мир, то вы должны их обезвредить.
Робеспьер. Им удалось запутать в свои грязные дела многих членов Конвента, чьи голоса нам необходимы. Правосудие Революции уже больше не в наших руках. Чтобы одолеть этих негодяев, обычные способы не годятся.
Кутон. Изобретем новые.
Робеспьер. Мы не должны нарушать законы.
Кутон. Да ведь законы исходят от нас. Зачем же нам нарушать их? Издадим новые законы, нужные Республике.
Леба. Довольно препираться! Если заговор налицо, не теряйте времени! По закону или против закона, разите врага, пока он не успел опомниться!
Робеспьер. Ты ли это, прежний законник, столь педантичный в суде? Ты был так щепетилен, ты первый требовал точного соблюдения законов.
