Алексей Слаповский - Мои печали и мечты (Сборник пьес)
АЗАЛАНОВ. Конечно. Я сюда электричество провел. А можно и воду провести. И успокоиться. И отдохнуть.
МАША. Мы отдохнем, Петр, мы отдохнем! Мы вспомним, что над головой есть небо!
АЗАЛКАНОВ. Если б ты знала, какие звезды открываются по ночам с этого чердака! Я часами смотрел на них. И главное — делать то, что хочется! Даже не так. Делать — что получается. Скромненький детский театр, без претензий, просто чтобы детям было хорошо. А получится так, что мы понравимся, что нас, например, пригласят на зарубежные гастроли — что ж, славно, будем рады за наших воспитанников!.. Однако, разболтался я…
МАША. Говори, говори! Тебе нужно высказаться!.. Я представить себе не могла, что так будет. То есть тогда, в школе. Это все равно, что мечтаешь побывать — ну, в какой-нибудь Новой Зеландии — и знаешь, что никогда туда не попадешь — и вдруг почтальон приносит письмо, и оказывается, что в этой самой Новой Зеландии у тебя родственник и приглашает тебя погостить!
Музыка угасла, танцы прекратились, за неимением других занятий все собрались вокруг Маши и Азалканова, слушают и смотрят, на что те не обращают внимания.
АЗАЛКАНОВ. Значит, я для тебя что-то вроде Новой Зеландии?
МАША. Ну да! То есть вы понимаете, в каком смысле? Несбыточная мечта, которая вдруг сбылась.
АЗАЛКАНОВ. Нет ничего хуже сбывающихся мечтаний. Приятно было познакомиться.
МАША. Ты что? Вы что?
АЗАЛКАНОВ. Остынь, девочка. Тебе не десять лет. Имей совесть, твой парень, возможно, сейчас лежит дома в ванне и режет себе вены!
МАША. Но что делать, если он мне не нравится? Я с ним познакомилась… Ну, просто… Изучаю характеры. Мне это профессионально необходимо, как будущему режиссеру.
АЗАЛКАНОВ. Рожать тебе надо, рожать! Режиссер! С твоими бедрами и твоей грудью надо рожать детей!
МАША. Я не против. Я хочу родить. От вас.
МИНУСИНСКИЙ. Мне надоело! Мне надоело! Мне надоело! Вот посмотри на него, Джон! Человек разорен, обесчещен и опозорен. У вас общество отвернется от такого, ведь так?
ДАУНЗ. Но-но-но!
МИНУСИНСКИЙ. Это почему же но-но-но?
ДАУНЗ. Хелп.
МИНУСИНСКИЙ. Ты хочешь сказать, что в Америке принято помогать таким людям? О, да, у вас страна благотворительности! Согласен. Но — любить такого будут? Любить? Лав?
ДАУНЗ. Но-но-но.
МИНУСИНСКИЙ. Вот! А его все срочно любят! Бывшая жена хочет к нему вернуться! Невеста так и косит на него опять глазом! Юная девушка готова отдать ему свою непорочность! Я в два раза его умней и в три раза талантливей! Всегда был! Всегда был! Даже когда занимались этим дурацкий театром! Он был, видите ли, и главный режиссер, и главный актер, и вообще главный знаток театра — ровным счетом ничего не смысля в театре! Я это поздно понял! Я верил ему! Я, с моим гордым характером, долго считал, что не могут же все ошибаться!
РОЗОВ (дразнит Минусинского). Гули-гули-гули!
МИНУСИНСКИЙ. Его все гением считали, все лавры ему доставались, а что он, в сущности, умел? Делать значительный вид, больше ничего!
РОЗОВ. Гули-гули-гули!
МИНУСИНСКИЙ. Убью идиота! Ты, вечный общественник! Рад стулья таскать — лишь бы для общего дела! А он, как в насмешку, затирал тебя всегда на задний план, назад, назад! Будто испытывал, что ты от него можешь вытерпеть!
РОЗОВ. Я могу вытерпеть все, кроме предательства! Лена, пойдем отсюда! Или ты — тоже?
ЕЛЕНА. Что?
Пауза.
РАНЯЕВА. Я не понимаю, черт вас раздери совсем, мы на свадьбе или как? Горько!
НЕВЕСТА. Хорош орать-то. Не буду я с ним целоваться. У него изо рта воняет.
РОЗОВ. Боже ты мой! Боже ты мой!..
Пауза. Тихо — музыка.
ВОТКИН. Среди цветов тоже разные бывают, бубны-козыри… Вот розы. Они никогда мне не нравились. Жирные, наглые цветы. А вот василек. Он скромный, нежный. Я бы стал садовником, но у меня была работа. Я бы столько цветов насажал! (Достает бумажку.) Я даже записал, чтобы познакомить вас с фактами. В виде свадебного тоста. А то все анекдоты рассказывают или пустое остроумие. А тут поучительность. Так вот. С детского возраста посейчас получается шестьдесят лет. Двадцать одна тысяча девятьсот дней. Без выходных. Зачем выходные, если работа в удовольствие? При восьмичасовом рабочем дне получается один миллион 752 тысячи часов. В час я высаживаю — с подготовкой почвы и так далее — по 15 тюльпанов. Получается, я мог за жизнь посадить 26 миллионов 280 тысяч тюльпанов. Вы понимаете? Я мог обеспечить тюльпанами половину населения Франции или Бельгию, Нидерланды, Люксембург, Данию и Голландию вместе взятые. А если бы я сажал с применением механизации обычные васильки по два гектара в день, то я мог бы засадить за жизнь три миллиона 504 тысячи гектаров!
РОЗОВ. Ничего, дядя Ваня. Наши дела пропадут, но мечты наши останутся. Надо верить. Знаете, иногда бывает… Кругом унылость и мрак… И никакой, собственно, причины радоваться… И вдруг — неизвестно откуда… Что-то такое, понимаете… Необъяснимый миг счастья… Понимания бытия… вдруг… сверху… как тихий голос небес…. именно сверху…
Все невольно смотрят вверх. А оттуда, из люка, сваливается САША.
САША. Здравствуйте еще раз! Полгода я искал в этом городе тайное место. Чтобы полюбить его, сделать своим жильем, убежищем, чтобы привести туда… И я нашел. И привел. Так нет! И тут — жлобы! Да еще жлобскую свадьбу закатили, сволочи!
МАША. Саша, не смешно.
САША. Сейчас будет еще не смешнее. Вот! (Демонстрирует ящичек с рукояткой.) Мы с друзьями это готовили для других. Поскольку давно пора… Ну, это неважно. Взрывная сила достаточная, чтобы подорвать дом средней величины. До основанья!
АЗАЛКАНОВ. А затем? Мы наш, мы новый мир построим?
САША. Никаких новых миров нет! Хватит теорий!
МИНУСИНСКИЙ. Мальчик бредит.
РОЗОВ. Зато какой огонь в глазах!
САША. Думаете, я шуточки шучу, идиоты? Сейчас поверну эту вот фиговину — и амбец! Не верите?
РАНЯЕВА. Мужчины, дайте ж вы ему по балде!
САША. Стоять!.. Поехали!
Поворачивает ручку. Но вместо взрыва — музыка. Присутствующие немедленно пускаются в пляс. На лице Саши — недоумение. Подходит Васенька, отбирает у Саши ящик. Музыка оборвалась, но танец еще длится некоторое время в полной тишине.
РАНЯЕВА. Вот это по-нашему! Пляшем и веселимся — как и положено на свадьбе!
НЕВЕСТА. А у кого свадьба-то?
РАНЯЕЫВА. А у меня. С Джончиком. Джончик, ну-ка скажи: свадь-ба! Скажи: свадь-ба! Скажи, я тебе конфетку дам!
ДАУНЗ. Да пошла ты, тетка! Не баба, а крейсер, авианосец какой-то. Меня от тебя укачало!
Пауза.
РАНЯЕВА. Это что же? Это кто же? А?
МИНУСИНСКИЙ. Петр, это твои штучки?
АЗАЛКАНОВ. Мозгов не хватит. Ты кто, парень?
«ДАУНЗ». Ай нот андестен. Легко вам, мужики, арапа втирать. Пропали ваши балабаны, унесло боковым ветром, выпейте за это!
АЗАЛКАНОВ. Что?
«ДАУНЗ». Заштопай штокало!
ВАСЕНЬКА. Коля, они блатной музыки не понимают. Спасибо вам, мужики, за помощь, за инициативу, за связь с властями. Кредиты взяли, фирму основали, молодцы! Спасибо! За это тебе, Петя, я свадьбу организовал. (Минусинскому.) Хотел и тебе подарок сделать, но получилось, что ты тоже от свадьбы откусил. Будь доволен. Мы квиты. А домик этот мы без вас перестроим. Номера будут по первому классу. Ресторан со стриптизом, отдельные кабинеты с женской обслугой для избранных клиентов. Можем вам абонементы выдать на разовое бесплатное посещение в месяц.
МИНУСИНСКИЙ. Ах ты, хамло! Ты! Жук навозный!
Идет на Васеньку. «Даунз» его остановил.
ВАСЕНЬКА. Господь терпел и нам велел. Недаром же раньше название было: дом терпимости. Если попроситесь, девки, и вас на работу возьмем. (Обращается к Маше и невесте. Проходя мимо невесты, помял ее талию, она хотела отпихнуть его, он, не злясь, только для науки — ударил ее по лицу.) Чего такое? Не нравится?
РАНЯЕВА. Мужики! Зятья чертовы! Вы чего стоите-то?
АЗАЛКАНОВ. Да. Придется вмешаться. (Подходит к Васеньке.) Видишь ли, мальчик…
ВАСЕНЬКА (выкручивает ему руку). Ты выпил? Ты закусил? Какие еще вопросы? Не путайся под ногами, дядя! (Отшвыривает Азалканова.)
РАНЯЕВА. Ах ты, гад ты такой! Это что ж за порядки! У людей праздник, приличное веселье, свадьба, а он тут хулиганит! Другого места не нашел! Да я тебе сейчас вот этой вот своей слабой женской рукой все сусало разворочу, крендель ты надкушенный, велосипед ты без колес, полярник ты африканский, уродище!
Невольно отступая от нее, Васенька падает. Вскакивает, выхватывает пистолет.
ВАСЕНЬКА. Ну-ну-ну! Полегче! Это, тетя, не игрушки. Вот отсюда настоящая пуля вылетит — и ку-ку. Ясно тебе?
Пауза.
ВОТКИН (вдруг меланхолично запел). А первая пуля, а первая пуля, а первая пуля в ногу ранила коня… А вторая пуля, а вторая пуля, а вторая пуля в сердце ранила меня.
