Иоганн Гете - Страдания юного Вертера. Фауст (сборник)

Акт четвертый

Горная местность

У ног моих лежат холмы и пропасти.На край горы схожу с предосторожностьюИз облака, которое в дни ясныеНесло меня над морем и над сушею.Оно, не расплываясь, отрываетсяИ на восток уходит белой глыбою.За ним я наблюдаю с удивлением.Оно клубится, делится, меняется,Все больше упрощая очертания.Мне глаз не лжет. На пышном изголовииОблитых солнцем снежных гор покоитсяФигура женщины красы божественной.Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?Как царственно рисуется видение!Но вот и нет его. Теснясь, вздымаетсяОно нагроможденьем туч, подобноеДалеким ледникам, в которых светитсяВеликий отблеск дней, давно исчезнувших.Но грудь и лоб своим прикосновениемМне освежает полоса туманная.Она спешит принять черты какие-то.Не обманулся я. О, благо высшееЛюбви начальных дней, утрата давняя!Я узнаю тебя, души сокровище,Взор, встреченный зарею жизни утренней,Порывисто отвеченный, непонятыйВзор девушки, которая затмила быВсех, если бы я удержал ее.Не разрушаясь, как краса душевная,Уходит очертанье, унося с собойВсю чистоту мою, всю сущность лучшую.

Совсем измучен маршировкой.Скажи, зачем у этих скалРешил ты сделать остановку?Ведь эту местность я узнал:Крутая эта высь сначалаДно преисподней представляла.

Не можешь ты без вечных штук.Вздор, небылицы, что ни звук.

Но слушай же. Когда за грех одинГосподь низверг нас в глубину глубин,Мы центр земли в паденье пересеклиИ очутились в вековечном пекле,Где полыхал огонь среди теснин.Признаться, несмотря на освещенье,Мы оказались в трудном положенье.Раскашлялись тут черти целым адом,Тяжелый дух пуская ртом и задом.От вони ад раздулся. Серный газДавил на стенки каменистых масс.Росло давленье. От его приростаПотрескалась кругом земли короста.Взрыв тотчас вызвал общий перелом,И стало верхом то, что было дном.Геологи, наш опыт разработав,Ввели теорию переворотов.И правда, свергнув бездны жаркий гнет,Теперь мы дышим воздухом высот.Лишь откровенье с трудностию крайнейЛюдей подготовляет к этой тайне.

Гора крута, а как и почему,Претит копаться духу моему.Когда природа всю себя сложила,То шар земной круженьем обточила.Вершины гор – естественный наростВокруг ложбин, ущелий и борозд.Понятно, что крутых хребтов отрогиК долинам рек становятся отлоги.Существованье гор, лугов, лесовОбходится без глупых катастроф.

Ты полагаешь? Но иного мненья,Кто был свидетелем их появленья.Я был при том, когда еще на днеПылал огонь и гул катился громкий.Молох ковал утесы на огнеИ сыпал стопудовые обломки.Найдя в полях гигантскую плиту,Смолкает ум философа неловкий.Гигантский камень брошен на летуВо времена горячей этой ковки.Он говорит при виде этих стен:«Ничем не объяснимый феномен».Простонародье более пытливо,Оно не остается в сторонеИ, наблюдая странные массивы,Приписывает чудо сатане.На «чертов мост» глядит в пути скиталецИли в песке находит «чертов палец».

Какие любопытные подходыУ вас, чертей, во взглядах на природу!

Что мне природа? Чем она ни будь,Но черт ее соавтор, вот в чем суть.Мы с жилкой творческой, мы род могучий,Безумцы, бунтари. Взгляни на кручи.Вся ширь земная – дело наших рук.Теперь ты облетел ее вокруг.В какой-нибудь из точек перелетаСпуститься ты не ощутил охоты?Ты видел как-никак с высот своих«Все царства мира и всю славу их».

Но ты брюзглив, и кругозор привольныйНе властен над душою недовольной.

И все ж я полон мыслей о большом.Сам угадай, о чем.

Давай дерзнем.Чтоб прогреметь, на месте бы твоемЯ старый город выбрал бы столицей,Где в тесном центре бы лежалСтаринный деловой кварталИ рынок, крытый черепицей,Со скопищем жужжащих мухНад тухлым мясом на прилавкеИ кучей овощей вокругСредь вони, духоты и давки.Там в спертом воздухе, средь дел,Народ весь день кишмя б кишел.Для знати дальше б шли районыШироких улиц, площадей,А дальше бы, среди полей,Раскинулся б еще вольнейПростор предместий отдаленный.Там в сотнях мчащихся каретПрогуливался б высший свет.Я радостно бы наблюдал,Как, весь уйдя в свой муравейник,Хлопочет человек-затейник.Когда б гулять я выезжал,Средь сотен тысяч, днем и ночью,Я составлял бы средоточьеИ всех вниманье привлекал.

Ну это был бы труд напрасный.Правитель добрый недоспит,Чтоб был народ одет и сыт,И лишь бунтовщиков плодитНа голову свою, несчастный.

Так замок я б себе воздвигВ веселом живописном местеИ превратил бы в парк, в цветникСвое обширное поместье.Деревья в прихотливой стрижке,Лужайки, просеки аллейПитали бы воды излишкиРучьев, каскадов и ключей.Везде бы разрослись газоны,А в чаще, замыкая круг,Я выстроил бы павильоныДля обольстительных подруг.Я б с ними проводил в именьеСвои часы уединенья.«Подруг» я с умыслом сказал,А не для округленья слога:Красавицы – мой идеалВ том случае, когда их много.

Дань времени! Сарданапал!

Не разгадав твоих мечтаний,Я все ж предположить дерзну,Что захотел ты на лунуВ своем заоблачном скитанье.

О нет! Широкий мир земнойЕще достаточен для дела.Еще ты поразишься мнойИ выдумкой моею смелой!

Ты сделался славолюбив,У древних героинь побыв?

Не в славе суть. Мои желанья —Власть, собственность, преобладанье.Мое стремленье – дело, труд.

Ты можешь не нуждаться в шуме,Тебя поэты вознесут,Чтоб пламенем твоих причудВоспламенять других безумье.

Нет, человека ты никакИстолковать не в состоянье!Что для тебя его желанья,Дешевый, плоский, злой остряк?

Пусть так. Я не обижен бранью.Что ж привлекло твое вниманье?

Мой взор был сверху привлеченОткрытым морем в час прилива,Когда весь берег до обрываЗатоплен им со всех сторон.Меня все это укололо.Царю природы, мне былаОбидна дерзость произвола:Свободный дух не терпит зла.Еще и то меня кольнуло,Что после краткого разгулаВода, уставши прибывать,Со слепотой такой же яройОчистила за пядью пядь,Чтобы в свой час прийти опятьДля повторенья шутки старой.

Ну и открытье откопал!Сто тысяч лет я это знал.

Морское это полноводье,Подкрадываясь на часы,Приносит на века бесплодьеЗемле прибрежной полосы.Недолговечно волн злорадство,Пуста достигнутая цель,И море очищает мель,Опустошив земли богатства.Разбушевавшуюся безднуЯ б властно обуздать хотел.Я трате силы бесполезнойСумел бы положить предел.И тут вопрос простейший самый:Как ни свиреп воды напор,Она, смиривши нрав упрямый,Должна затечь в любую ямуИ обогнуть любой бугор.И я решил: построив гать,Валы насыпав и плотины,Любой ценою у пучиныКусок земли отвоевать.Вот чем я занят. ПомогиМне сделать первые шаги.

Изволь. Ты слышишь, в барабаны бьют?

Опять война? Мудрец не любит смут.

Войною не тебе трудить плечо,Вопросов посторонних с ней не путай.И если случай есть, лови минуту,Железо куй, покуда горячо.

Не понял ничего. Какой тут случай?Скажи ясней, загадками не мучай.

В пути сюда мне сообщали,Что император наш в печали.Его ты помнишь? Это тот,Которого мы развлекалиДождем обманчивых щедротПри помощи своих банкнот.Он молодым взошел на тронИ тут был нами ослеплен.Купить надеясь полвселеннойПосредством нашего подмена,Поверил постепенно он,Что до скончания временЕму и море по колено,Что царствованья образцомТакое будет почитаться,Когда две цели совместятсяИ будет он в лице одномИ царствовать и наслаждаться.

Ошибка многих! ВластелинДовольствоваться должен властью.Пускай владеет он одинВсей тайною людского счастья.Ему приказ лишь стоит дать,И в удивленье мир приходит.А наслаждаться, прозябатьНа низшую ступень низводит.

А этот, правда, пожил всласть!И при начавшемся развалеНесостоятельную властьВ стране сменило безначалье.Всех стала разделять вражда.На братьев ополчились братьяИ города на города.Ремесленники бились с знатьюИ с мужиками господа.Шли на мирян войной попы,И каждый встречный-поперечныйГубил другого из толпыС жестокостью бесчеловечной.По делу уезжал купец —И находил в пути конец.Достигло крайнего размахаУкоренившееся зло.Все потеряли чувство страха.Жил тот, кто дрался. Так и шло.

Шло, падало, плелось, тащилось,Пока совсем не развалилось.

Никто в том не был виноват.Всем значить что-нибудь хотелось.Выгадывал второй разряд,А первым это лишь терпелось.Однако этот ералашНе по душе стал лучшим людям.Они задумали: «ДобудемПорядок. Император нашНам не оплот в борьбе суровой.Давайте выберем другого,Который властною рукойНам будет обновленья знаком,Чтоб сочетать счастливым бракомИ справедливость и покой».

Язык поповский.

Духовенство,Бунт освятив исподтишка,Взяло над мятежом главенствоДля пользы своего брюшка.Теперь в войне междоусобнойВойскам повстанцев за горойДаст император наш беззлобный,Наверно, свой последний бой.

Мне жаль его. Он был так прям.

Пойдем, примкнем к его войскам.Кто жив, не говори: «Пропало!»Спасенный раз – навек спасен.Достаточно победы малой,Как вновь под сень его знаменПеребегут его вассалы.

Позиция его крепка.Мы победим наверняка.

Но как, каким путем? Поведай!Посредством лжи, обмана, бреда?

Посредством тонких стратагем.А ты, в расчете на победу,Гни линию свою меж тем.Когда мы, выиграв сраженье,Ему упрочим положенье,Жди милостей и перемен.Пред троном преклони колена,И государь в вознагражденьеТебе даст берег моря в лен.

Ты вызвал эти мятежи,Ты и победу одержи.

Нет, ты, восставших одолев,Здесь будешь генерал-аншеф.

Прекрасный – льщу себя надеждой —В делах, где я кругом невежда.

Иных фельдмаршалов-растяпСпасает генеральный штаб.Ход дел предвидя современный,Составил я совет военныйИз горцев, боевых ребят.Они любого победят.

Там под оружьем чуть не племя.Ужель ты заручился всеми?

Нет. Я, как Петер Сквенц, в отрядИз массы выбрал концентрат.Входят трое сильных.

Ну вот мои бойцы-задиры,Трех разных возрастов народ,На них различные мундиры,Кто с ними – тот не пропадет.

Мечтает малое дитяТеперь о рыцарском уборе.Не лучше ль этот сброд, хотяПредставлен в форме аллегорий?

Кого ни встречу – в ухо дамИ съезжу кулаком по рылу,А беглеца обратно самДоставлю за волосы силой.

Драчливость – это вздор ребячий,Не стоящий моей руки.Я граблю, чтобы стать богаче.Все остальное – пустяки.

Награбить денежки не штука,Труднее их скопить для внукаИ не потратить пятака.Кто молод – тратит без расчета,А уберечь добро от мота,Вот в чем задача старика.

На переднем горном отроге