Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов
ЭЛЕОНОРА. Я уже деньги раздобыла. И завтра утром папа будет дома… я была на свиданье у него и, представь себе, он обвиняет тебя в доносе… Я, понятно, его разубеждала, но тщетно… Печально. Отец вернется из тюрьмы и застанет дом пустой. Дина, Абраша, Иосиф уже прислали письмо из Москвы.
ЦАЦКИН. Залоговые деньги при тебе?
ЭЛЕОНОРА. Да.
ЦАЦКИН. Дай их мне, и я все сам уже проделаю.
ЭЛЕОНОРА (передавая ему деньги). Смотри не задерживайся. Завтра готовлю обед и для него.
ЦАЦКИН (целуя ей руку). Можешь быть совершенно спокойна.
ЭЛЕОНОРА уходит. После некоторого раздумья ЦАЦКИН уходит в дверь, ведущую в мельницу. Входит РАБОЧИЙ, озирается, собирается уйти.
Входит ЛИПА.
ЛИПА. Здравствуй, Мойше, как живете? Никого нет.
РАБОЧИЙ (восторженно). А, Липа! Здравствуй. (Долго трясет его руку.)
ЛИПА. Ну, что нового на мельнице? Где Ефим Степанович?
РАБОЧИЙ. Сейчас войдет. Он здесь.
ЛИПА (открывая дверь). Иванов, он здесь. Ты поспеши, а я здесь его задержу.
РАБОЧИЙ. Новый хозяин… мелем, мелем, продаем, по-прежнему живем. Сегодня мельница работает двадцать четыре часа. Весь запас пшеницы будем перемалывать.
ЛИПА. Почему вдруг?
РАБОЧИЙ. Явился оптовый покупатель.
ЛИПА. Ага, понимаю, спешит реализовать. Тогда и мы поспешим. Как нравится тебе реб Лейб?
РАБОЧИЙ. Сел, и прочно сел. Говорят, что зять донес на него.
ЛИПА. Это не секрет.
РАБОЧИЙ. Говорят, что его могут за эти штуки на двадцать лет отправить на каторжные работы. Фальшивые бандероли, подделка бухгалтерских книг…
ЦАЦКИН (входя, мягко). Здравствуй, Липа.
ЛИПА. Здравствуйте, я пришел за расчетом.
ЦАЦКИН. Садись. Почему ты отказываешься работать дальше?
ЛИПА. Странно. Зачем вам держать бунтарей на мельнице?
ЦАЦКИН. Я вас считаю честным и преданным человеком.
ЛИПА. Ой ли?
ЦАЦКИН. Дорогой Липа, разве вы не знаете о том, что я поспорил из-за вас с реб Лейбом?
ЛИПА. Знаю.
ЦАЦКИН. Почему же вы мне не верите? Будьте же откровенны.
ЛИПА. Вы не внушаете мне доверия. По-моему, вы авантюрист.
ЦАЦКИН. Вы меня оскорбляете.
ЛИПА. Вы хотели откровенности.
ЦАЦКИН. Я всячески улучшаю положение рабочих.
ЛИПА. Для того чтобы их закабалить по-своему, еще более ужасным образом.
ЦАЦКИН. Что вы еще скажете обо мне?
ЛИПА. О вас будут говорить другие.
ЦАЦКИН (с тревогой). Кто?
Входят ИВАНОВ и СЛЕДОВАТЕЛЬ.
ЛИПА. Они.
ЦАЦКИН (испуганно, с деланой улыбкой). Чем могу быть вам полезным?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я объявляю вас арестованным.
ЦАЦКИН (дрогнувшим голосом). Садитесь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нам некогда. Вы не один у нас.
ЦАЦКИН. Я никогда не любил одиночества.
СЛЕДОВАТЕЛЬ (улыбаясь). Будете вместе с женой, мельником и бухгалтером.
ЦАЦКИН. В чем меня обвиняют, разрешите узнать?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. В мелочах: побеге из московской тюрьмы, в подделке червонцев в Киеве, растратах в Одессе, мошенничествах в Харькове и других городах Союза.
ЦАЦКИН. И больше ничего?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мы подробнее с вами потолкуем в тюрьме.
ЦАЦКИН. Значит, вы меня приглашаете для более подробной беседы?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Понятно.
ЦАЦКИН. Тогда с удовольствием.
Быстро одевается. Смотрит в упор на следователя.
Вы мне кажетесь знакомым, товарищ следователь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не узнали старого знакомого, харьковского следователя?
ЦАЦКИН (печально). Узнал. Лучше бы я вас первым узнал.
В контору милиционеры вводят ЭЛЕОНОРУ, БУХГАЛТЕРА и МЕЛЬНИКА.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вперед.
ЦАЦКИН (бухгалтеру, Элеоноре и мельнику). Вперед, товарищи, тесней ряды сомкнем, как говорят у нас в Москве: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Занавес.
Владимир Киршон и Андрей Успенский
«Константин Терехин»
(«Ржавчина»)
В ОДИННАДЦАТИ ЭПИЗОДАХДействующие лица:
ТЕРЕХИН, КОНСТАНТИН, рабочий. [Член партии.] Высок, силен. Лицо грубое, резко очерченное. 27 лет. Носит военную гимнастерку, брюки галифе и высокие сапоги. Говорит грубовато, иногда в речи его чувствуется поддельный пафос. Однако часто, когда он увлекается, сам искренне верит в то, что говорит.
ВЕРГАНСКАЯ, НИНА, интеллигентка. 22 года. Одета аккуратно. Говорит тихо.
ПЕРЦЕВ, ВАСИЛИЙ, рабочий. Резок и прям. 24 года.
ФЕДОРОВ, ФЕДОР, интеллигент. 23 года. Чрезвычайно нервен. Часто ворошит рукой волосы.
ГРАКОВА, ЛИЗА, 20 лет. [Комсомолка.] Вульгарна. Криклива. Смазлива.
ПТИЧКИНА, ВАРЯ, работница. 24 года. Боевая баба.
ГИНДИНА, ФЕНЯ, интеллигентка. 22 года. Красива.
ЛЮТИКОВ, ДМИТРИЙ, рабочий. 21 год.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ, АЛЕКСЕЙ, интеллигент. 20 лет.
ЛЯМИН, ПЕТР, рабочий. 24 года. Худ. Очень усталый вид. Часто неподвижно останавливает глаза. Иногда забывает, о чем говорит. Часто растерянно проводит рукой по лицу.
БЕЗБОРОДОВ, НИКОЛАЙ, интеллигент. Сонен, вял, глуп. 28 лет.
ПЕТРОСЯН, ГУРГЕН, интеллигент. 22 года. Говорит с легким акцентом.
КРУГЛИКОВ, АРТЕМИЙ, интеллигент. Беспартийный. 24 года.
ГРУЗДЕВ, ИВАН (ПРЫЩ), интеллигент. 20 лет. Пенсне. Угреватое лицо. Держится играя и кривляясь.
ЛЁНОВ, ДМИТРИЙ, интеллигент. Член партии. 22 года. Поэт. Почти всегда полупьян.
АНДРЕЙ, рабочий. 21 год. Всегда весел. Острит, смеется. Ярко рыж.
БЕСЕДА, ВЛАДИМИР, крестьянин. 25 лет. Рассудителен, четок. Говорит медленно и с весом.
МАНЯ, 19 лет. Красива, робка. В компании чувствует себя неловко.
ПАНФИЛОВ, нэпман. Хорошо одет. Быстр в движениях. Много жестикулирует. Играет. Говорит шутовски, кривляясь; так усвоил этот тон, что подчас не разгадаешь, шутит ли он или говорит серьезно. Смеется по-разному: то раскатисто-громко, то визгливым, шипящим смешком. Часто щурится.
САЗОНОВ, секретарь ячейки. 26 лет.
ОЛЬГА, жена Терехина. Крестьянка.
писатели:
ЗОТОВ,
ЗАВЬЯЛОВ,
СИЛИН.
члены Контрольной комиссии:
ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ,
АНДРЕИЧ,
НИКОЛАИ НИКОЛАЕВИЧ.
<МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.
ДЕВИЦА.
МОССЕЛЬПРОМЩИК.
ЮМ, ЛИДОЧКА, поэтесса.
ЛЕРО, поэт.
ОТЕЦ Прыща.
МУЖЧИНА.
СЕКРЕТАРЬ ЯЧЕЙКИ.
КОМЕНДАНТ.
ОФИЦИАНТ.
ПЕРВЫЙ из толпы.
ВТОРОЙ из толпы.
ПЕРВАЯ СТАРУХА.
ВТОРАЯ СТАРУХА.
КРЕСТЬЯНИН.
ДОКТОР>
Участники эпизодических сцен — студенты, студентки, литераторы, толпа на площади.
Эпизод первый
«МОЯ ХАТА С КРАЮ»На сцене совершенно темно. В разных углах вспыхивают папиросы. То усиливаясь, то умолкая, в отдалении наигрывают на балалайке и тихо напевают «Сирень цветет»{173}. Пауза. Вдруг кто-то протяжно мяукает.
ЛЮТИКОВ. Брось, кто это?
АНДРЕЙ. Это я, кот профессора Николаева. Пришел справиться, подготовлено ли студенчество к зачетам?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Товарищи! Уберите кота: воняет.
АНДРЕЙ. Это не кот. Это около тебя Прыщ сидит.
ПРЫЩ. Обычная пошлость. Глупо.
БЕСЕДА. Ну что же, мы до завтрашнего дня сидеть будем? Заниматься надо. Какая неорганизованность, ей-богу! Когда этот чертов комендант придет?
Открывается дверь, кто-то входит.
АНДРЕЙ. Наконец-то! Ты, что ли?
КРУГЛИКОВ. Я.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Ну, ввертывай.
КРУГЛИКОВ. Что ввертывать? Вы что, очумели?
БЕСЕДА. Да кто это?
КРУГЛИКОВ. Я, Кругликов. Какого черта вы в темноте сидите?
АНДРЕЙ. Тьфу ты, я думал, комендант. Да лампочка опять перегорела.
КРУГЛИКОВ. Опять? Ох, черт, устал же я. (Садится.)
ЛЮТИКОВ (кричит). Куда ты сел, подлец? Чертеж!
КРУГЛИКОВ (вскакивает). Да нет здесь чертежа, что ты орешь!
ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Где ты шатался?