Афанасий Салынский - Драмы и комедии
Общее оживление.
П о с к о н о в. Очень типична твоя судьба, Илья. Фронт, производство, партийная работа… Так, с виду посмотришь — обыкновенный мужчина средних лет…
Л я л я (озорно). Необыкновенный.
Е в а. Факт, необыкновенный.
К у д и н о в. Ева…
Е в а. Вы должны были видеть его на фронте! Газета «За Родину!» все время писала про его подвиги и про его полк. Немцы стреляют, потом орут из своих окопов: «Ева иди к нам, мы тебя полюбим!» А я им: «Фрицы, я люблю отважного офицера!» Но сам Кудинов еще ничего от меня не знал.
Р я з о в. Ты умеешь глубоко, пружинисто вскрывать проблему, Илья Степанович…
Звонок телефона. Сидящая ближе всех к телефону Ляля поднимает и сразу опускает трубку.
И все мы — солдаты партии. Но, видимо, в партии каждый солдат должен обладать кругозором полководца, волей полководца… Я приветствую тебя, Илья Степанович, и тех, кто вместе с тобой отстаивает свои убеждения, борясь за счастье, за будущее нашего родного края, его хлеборобов, рыбаков, рудокопов…
Снова звонок телефона.
Л я л я (сняла трубку, тихо). Пожалуйста, не звоните. Что? Да, она здесь. Но, может быть, вы попозже?.. (Громко, ко всем.) Извините. Просят Анну Петровну. Что-то очень важное.
О п о к и н а. Ради бога, простите… (Берет трубку.) Людочка, из-за тебя прервали речь… Что? (Слушает в смятении.) Деточка, ты меня потрясла! (Опускает трубку.) Дома я вслух мучилась вопросом: не будет ли с моей стороны нескромно одной, без Евгения Самсоновича, появиться у Кудиновых?.. Моя Людочка пригласила к себе на вечер друзей. И решила выпроводить меня. Объявила мне, что слушала радио, последние известия. Я бросилась к вам со счастливой новостью. И вот теперь Людочка говорит… таких известий не было…
Все поражены.
И в эти минуты ошеломленных людей в известной мере выручают ледяные, логически выстроенные объяснения Опокиной.
Но друзей пришло больше, чем Людочка рассчитывала. Теперь она меня срочно зовет помочь ей на кухне. Извините меня. Я сделала все для ее здорового нравственного роста. И все же… вот видите… какая недоработка с моей стороны… (Уходит.)
Молчание.
П е р в ы й г о с т ь (громко хохочет). Вот ей задаст Евгений Самсонович, задаст! (Умолк, никем не поддержанный.)
В т о р о й г о с т ь (пытается разрядить атмосферу). Слушайте, а вот у нас был недавно случай… Докладчик взошел на турбину… то есть на три…
Эта оговорка в обычную минуту могла бы вызвать улыбку, но сейчас, когда все до крайности напряжены, она вызывает нервический хохот. «Докладчик… на турбину!» — повторяют, захлебываясь смехом, гости Кудинова. Безудержный громкий хохот обрывается неожиданно, и наступает тишина, тишина неловкости.
З а т е м н е н и е
Райком партии одного из районов в краевом центре. Кабинет инструктора райкома Е л е н у ш к и н о й. Полная, миловидная, с круглым лицом, маленьким вздернутым носиком и внимательно-таинственным взглядом, как бы говорящим собеседнику, что она знает нечто такое, чего он никогда не узнает, — Еленушкина говорит тихим, тоненьким голоском.
Входит Л е б е д ь.
Л е б е д ь. Здравствуйте, Татьяна Андреевна.
Е л е н у ш к и н а. Садись, товарищ Лебедь. Что ты знаешь про ЖКН?
Л е б е д ь. ЖКН?..
Е л е н у ш к и н а. Слабо информирован, слабовато. А в район поступило заявление члена твоей партийной организации. Какая-то подозрительная женская группа.
Л е б е д ь (своим носовым платком профессионально смахнул пыль с письменного прибора). Много раз я на своем веку подавал по требованию книгу жалоб. Это — открытая форма литературы. Доносы — закрытая форма литературы.
В кабинет заглядывает жена Лебедя, А л е в т и н а.
Е л е н у ш к и н а. Вы ко мне?
А л е в т и н а. Не-е.
Л е б е д ь. Сиди, Аленька, читай.
А л е в т и н а (зевает). Ломота одна.
Л е б е д ь. Тогда иди домой.
А л е в т и н а (прицельно покосилась на Еленушкину). Ишь ты! Не-е…
Л е б е д ь. Жена. Извините.
Е л е н у ш к и н а. Оцени момент, товарищ Лебедь. В крае работает комиссия…
Входит О п о к и н а.
О п о к и н а. Разрешите?
Е л е н у ш к и н а. Здравствуйте, товарищ Опокина. Садитесь. Я думаю, товарищ Лебедь, как секретарь парторганизации домоуправления, нам не помешает?
О п о к и н а (протягивает руку Лебедю). Если так положено…
Е л е н у ш к и н а. Я расследовала ваше заявление. Беседовала кое с кем. Из тех, кого вы упоминаете. Теперь я хотела бы уяснить… Как вы начали все это вскрывать?
О п о к и н а. Видите ли… (Покосилась на Лебедя.)
Е л е н у ш к и н а. Вы — в райкоме, товарищ Опокина.
О п о к и н а. Со мной повстречался одни человек… Сказал мне, что его жена всячески угрожает ему. Бравирует своим причастием к ЖКН.
Е л е н у ш к и н а. Как же это расшифровывается — ЖКН?
О п о к и н а. Узнать пока не удалось.
Е л е н у ш к и н а. Так что же этот товарищ?
О п о к и н а. Он попросил меня… гм… войти в доверие к его жене…
Е л е н у ш к и н а. Кто он?
О п о к и н а. Скажу. Но на более высоком уровне.
Е л е н у ш к и н а. Вошли в доверие?
О п о к и н а. В журнале «Наука и жизнь» была статья о мозговом магнетизме…
Е л е н у ш к и н а. Пожалуйста, конкретнее.
О п о к и н а. На базе моих недоумений я к ней как к ученому человеку вошла… Но самое главное, что я выяснила буквально в последний момент… Первое совещание ЖКН состоялось у жены Кудинова. Ева Рудольфовна приятная женщина, но если в ее доме…
Л е б е д ь (очень возбужден; Еленушкиной). Покажите мне заявление Опокиной.
Е л е н у ш к и н а. Пожалуйста.
Лебедь берет бумажку, комкает ее, засовывает в рот и решительно разжевывает.
О п о к и н а. Позвольте!..
Л е б е д ь (с трудом и отвращением глотнул). Фу… Чем вы писали этот донос?! Керосином?
Е л е н у ш к и н а (подает Лебедю стакан воды). Запейте, товарищ Лебедь.
О п о к и н а. Я… я сама вожу машину… Возможно, взялась грязными руками.
Л е б е д ь. Именно Грязными. (Еленушкиной.) Можно мне уйти?
Е л е н у ш к и н а. Да. Спасибо. Я не знала, что мне делать с этим документом. Ты мне очень, очень помог, товарищ Лебедь.
Л е б е д ь (Опокиной). Тош-нит! (Уходит.)
О п о к и н а (обиделась). Это, знаете ли, методы… Я буду жаловаться на более высоком уровне.
Е л е н у ш к и н а. Молчите, как мумия! А товарищу, который не понимает шуток своей жены, скажите, что он — дурак!
О п о к и н а уходит. Еленушкина переживает происшедшее, мысленно оценивает свое поведение. Входит Р я з о в.
Р я з о в. Инструктор Еленушкина?
Еленушкина кивнула.
Рязов.
Е л е н у ш к и н а (несколько растерялась). Слушаю, слушаю…
Р я з о в. Меня интересует хулиганская история с партбилетом. Вы дежурили по райкому? Расскажите.
Е л е н у ш к и н а. Поздно вечером в пятницу в райком пришел молодой коммунист, рабочий станкостроительного завода Кудинов… И сдал мне партийный билет мастера Диомидова.
Р я з о в. Дальше. Что он при этом сказал?
Е л е н у ш к и н а. Где-то на улице он подстерег своего мастера. И… и изъял документ.
Р я з о в. Сухо, равнодушно вы излагаете. Вопиющее дело! Вам поручено разобраться?
Е л е н у ш к и н а. Мне. Мастер Диомидов…
Р я з о в. Что — Диомидов? Жертва!
Е л е н у ш к и н а. Но за ним имеются…
Р я з о в (прерывает). Этот хулиган, который силой вырвал у своего мастера партийный билет… Когда пришел в райком, он был пьян заметно?
Е л е н у ш к и н а (твердо). Эрнест Кудинов был совершенно трезв.
Р я з о в. Вы уверены?
Е л е н у ш к и н а. Да.
Р я з о в. Может быть, вам по некоторым соображениям хочется… гм… смягчить вину этого хулигана?
Е л е н у ш к и н а. Я — член партии, товарищ Рязов. Вот копия моей докладной записки секретарю райкома.
Рязов садится за стол Еленушкиной, читает. Входит К у д и н о в.
К у д и н о в (здоровается). Татьяна Андреевна, как наши ученые?
