Пьеса Человек и Наставник - Андрей Грошев
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мантуров.
Выходит Анна Михайловна.
Мотовилов: До какой степени доходила нужда и что переживали Мантуровы, неся крест добровольной нищеты, можно судить по записанному рассказу самой Анны Михайловны, когда она жила в Дивееве вдовою и тайною монахиней.
Анна Михайловна: Как можно было обречь нас на произвольную нищету?
Михаил Васильевич Мантуров: (слушает, вздыхает и молчит)
Анна Михайловна: Ну можно почитать старца, можно любить его и верить ему, да уже не до такой степени…
Михаил Васильевич: (слушает, вздыхает и молчит)
Анна Михайловна: Мы до того уже дошли, что нечем осветить комнату. Зима, вечера длинные, тоскливые, темные.
Мотовилов: Раздосадовалась, разворчалась, расплакалась без удержу Анна Михайловна, сперва вознегодовала на Михаила Васильевича, потом на самого батюшку Серафима, начала роптать и жаловаться на горькую судьбу свою.
Анна Михайловна вскидывает руки.
Михаил Васильевич сидит, молчит, вздыхает.
ТРЕСК
Пустая, без масла лампада у образов вдруг осветилась белым огоньком и оказалась полною елея.
Анна Михайловна: Боюсь смотреть…глазам своим не верю.
Анна Михайловна залилась слезами.
Анна Михайловна: Батюшка Серафим, угодник Божий, прости меня, Христа ради, окаянную, роптунью, недостойную, никогда более не буду!
Мотовилов: С тех пор Анна Михайловна никогда не позволяла себе роптать, и как трудно ни бывало, а всё терпела.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Явление Двадцать Четвертое. План Батюшки
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене Мотовилов, Мантуровы.
Выходит протоиерей о. Василий Садовский.
Мотовилов: О дальнейшей судьбе Дивеева батюшка Серафим говорил во время построения Рождественского храма Елене Васильевне, Михаилу Васильевичу и Анне Михайловне Мантуровым, протоиерею Василию Садовскому и ещё многим старицам.
Мантуров: Отец Серафим сказал, что ещё не было и нет примеров, чтобы были женские лавры, а у него, убогого Серафима, будет в Дивееве лавра, Лавра-то будет кругом, то есть за канавкой, в обители матушки Александры, потому что как она была вдова, то у ней могут жить в обители и вдовы, и жены, и девицы, а киновия будет только в канавке, и так как он, убогий Серафим, был девственник, то и в обители его будут одни лишь девицы.
о. Василий: Выстроится большой, холодный собор, будет и тёплый. Эта Казанская церковь и место всё будет монастырское, прихожанам дадут другое место, а так Казанская церковь, как есть, и Рождественская, как есть, останутся как бы в центре, а кругом неё ещё много места захватят приделами другими, и из неё большой тёплый собор выйдет, и большая это будет пристройка наподобие Иерусалимского храма. С левой стороны Рождественской церкви будет непременно придел во имя Михаила Архангела. Каменная ограда как есть, так и останется, только Казанская церковь войдет в ограду, и стена продолжится вплоть до берега речки Вичкинзы, где, пройдя немного берегом, пойдет к западу, и тут, как раз против дома Мишеньки (смотрит на Михаила Васильевича), выстроится колокольня, и будут под ней святые ворота. Кругом обоих соборов будут каменные корпуса в следующем порядке. Так и говорил нам Батюшка.
Уходят Анна Михайловна и протоиерей о. Василий Садовский.
Мотовилов: Батюшка даже набросал первоначальный план, который, сохраненный в подлиннике, вставлен в рамку и хранится у игуменьи Марии.
Мантуров подходят к обрубку.
Встают на колени.
Мантуров: Этот план батюшка писал в своей келье, на обрубке, что служил ему стулом, писал со мной, стоя на коленках. «С юга, против собора Святой Троицы, — говорил старец, — будет корпус треугольником; в этом корпусе одна из царского роду жить будет, батюшка. С севера собора Святой Троицы, напротив его, точно такой же треугольником корпус, должен быть трапезной. Возле жилого треугольного корпуса с юга же корпус начальнический, правильным продолговатым четырехугольником. Напротив его с севера точно таким же правильным продольным четырехугольником должен быть корпус клиросный. С юга против Казанского собора, рядом с начальническим корпусом, такой же продольный четырехугольный корпус — просто жилой. С севера против Казанского собора и напротив жилого такой же точно продольный четырехугольный корпус, и тоже просто жилой. Опять с одной стороны корпус правильным треугольником, которого половина будет окнами в ограду, это будет жилая монастырская половина, а другая, отделенная стеной, окнами наружу, за ограду, будет служить гостиницей. С другой стороны, напротив, точно такой же треугольный корпус, разделенный надвое и для того же употребления. Вот так-то у нас всё и устроится, — говорил Батюшка, — И лавра, и киновия у убогого Серафима в обители-то будет!»
Негромко звуки природы, пение птиц.
Мантуров уходит.
Явление Двадцать Пятое. Анна Михайловна
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мотовилов: Анна Михайловна Мантурова, жена Михаила Васильевича, сообщила много фактов из жизни батюшки Серафима и своего мужа. Между прочим, она рассказывает, как батюшка научил её читать по-славянски.
Выходит Анна Михайловна.
Анна Михайловна: (обращается к залу) Сказал мне Батюшка, читай, Матушка, читай жизнь преподобной Матроны и подражай ей! Да ведь я не умею читать по-славянски, отвечала я.
Мотовилов: Почти каждый раз, как Анна Михайловна бывала у Батюшки, он ей говаривал, твердил.
Анна Михайловна: Батюшка повторял, читай, матушка, читай преподобную Матрону. А как? Да я ведь не умею. Читай, наставлял Батюшка.
Анна Михайловна отходит.
Садится, берет книгу.
Читает.
Анна Михайловна: (обращается в зал) Диковинное дело, я немка природой, по-русски то плохо читаю, по-славянски же никогда не читала, стала читать, да притом как легко, точно учёная, сама собою, не иначе как батюшкиными молитвами. Что-нибудь, бывало, в каком-нибудь сокращении, и потом не знаю почему, вдруг мне покажется, что это не так я читаю или выговариваю, а вот как надо, поправлюсь сама собою, скажу, и выйдет действительно так. Вот таким-то образом и выучил меня читать Батюшка по-славянски, а без него я бы, может быть, и теперь ещё не знала, как читать.
Уходит.
Негромко звуки природы, пение птиц.
Явление Двадцать Шестое. Освещение Церкви Рождества Христова
Негромко звуки природы, пение птиц.
На сцене прогуливается Мотовилов.
Мотовилов: В 1829-м году церковь эта была уже готова, что поистине замечательно. Церковь во имя Рождества Христова, а освящалась в день Преображения Господня. Так пожелал батюшка Серафим, которому представили все препятствия к выполнению этого желания, так как: нет того положения, а потому неизвестно, как сочетать три службы — двух двунадесятых праздников и обновления храма, да и в