Средь текущих времен - Игорь Николаевич Крончуков

Этого типа сюда заманили.

– А я говорил! Видать нет у него,

Разве был бы с нами заодно?!

– Друг у него есть. Вадимом звать.

Тут Антон оторопел. – Святая мать!

– Дайте мне срок, я Вас прошу,

Сегодня же у него спрошу.

Антон заметил в прихожей

Чью-то шпагу, с неприятной рожей.

Господин покинул, оставив Николая одного.

Антон вскочил, схватившись за горло.

Пригрозил злостно: – Это что?

А ну, идем к порогу!

Зашли они в кладовую.

– Ну, Николай! Выкладывай историю какую.

– Антон, я ничего не знаю.

– Что за ключи? Давай порассуждаем.

– Хорошо! Хорошо! Только не здесь.

– Жизни лишиться хочешь? А она у тебя есть?

Именно тут, говори лучше!

В прихожей навалились тучи.

– Хорошо! Хорошо!

А что тебе известно про письмецо?

У Антона аж в глазах посинело,

Дрожь прошла по телу,

Злая минута его покорила,

Отбросив в сторону, удивила.

Он и боялся, и мучал себя,

Зачем ему эта истина нужна?

Алкоголь бродил в крови,

Стояли как вкопанные они.

Ровно десять лет

– Все началось уже давно,

Писали жулики тебе письмо;

В нем говорилось, что друга нет,

В живых, но от вас не был ответ.

Вас хотели тогда к себе заманить,

Ключ забрать. Разоблачить.

Любыми способами тайну узнать,

Но Вы не решились тогда приезжать;

По городам и весям Вас искали,

Но тихо-мирно потеряли.

Видно что-то перепутали тогда,

Раз не оказалось у Вас письма;

Вы бы явно вернулись домой,

За друга выпить, за упокой.

Так о Вас и забыли. Потеряли.

Что были в этой морали.

Тут ненароком Вас признали,

Решили без пыток все узнать,

Мой господин знает, кто Ваша мать,

Столбовой дворянкою она была,

Ключ с сокровищем оставила, как померла.

Как оказалось, ты бедно жил,

А твой друг, Вадим, поднялся,

Имущество купил.

*

– Что ты, что ты говоришь?

На Вадима ты брешишь.

– Честно! Вот те крест.

Да пусть чума тогда съест.

– Значит, ключ… Теперь мне ясно,

Откуда фотокарточка оказалась,

У двух господ опасных.

Наивно думал пустяк и малость.

– Ну, думаю, сваливать тебе пора!

А того и жди тебе конца;

Ну, ты, Антоша, за все прости,

Хватай его! Бери!

Так Антон оказался внизу,

У пару тройки ног.

Били в бок, по лицу

И встать уж не мог.

Антон было хотел сопротивляться,

В истерике начал смеяться.

– Эх, мой Вадик, ты

Денежки прикарманил мои,

Захотели, чтоб все вам достались.

Без сознания, сомкнув очи, слова скончались.

Вспомнил

Вся жизнь промелькнулась в один миг,

Вспомнил минуты своих дней;

Как не ровен путь, порой, быт

И как он сложен теперь.

Вспомнил, как барином представился

Когда-то, еще лет пять назад,

От бедности он маялся,

Надел на себя маскарад.

Господином богатым вдруг стал

И грудь распрямилась тогда.

– Да, об этом только мечтал, -

Говорил он без конца.

Познакомился с дамой одною,

Та была довольно скромна,

Но сбежала она домой

И не видел ее никогда.

Искал работу там,

Где только не пытался найти,

Что придавало сотни ран,

Деньги были нужны.

И продал свой последний костюм,

От печали стал он безум.

Боль

Из-за крови, платок белый – теперь красный,

Лежал на холодном полу;

Было, итак, ясно,

В крови лежал, а не в поту.

Все силы безысходно уходили

На вдохи и выдохи;

В отместку лишь только были

Усталые выходки.

Холод рвал кровяные раны,

Превращая в злостную боль;

Открыл глаза он рано,

Проверив карманы. Ноль.

Лишь бы до дому, до кровати,

Лишь бы лечь спать…

Вспомнив о дружеской утрате:

– Лучше помирать, -

Сползая по лестнице, оставляя следы

От кровавой одежды.

Еле встал, начинает идти,

До дому, до дому лишь бы.

Сорвав с себя порванный пиджак

И дал себе указ, скорее вернуться назад.

*

– Вадим! Неужели, ты меня надул? -

Идя по улице, говоря вслух.

– Неужели, ты смог так поступить?

Да такого просто не может быть!

И где мой кучер, черт его возьми! -

Повозка быстрая ехала впереди.

– Посторонись, алкаш! Отойди!

Разуй глаза! Дорогу дай ты.

Кричал кучер с кареты.

– Это что сон?

Что я опять в шкуре этой?

Сказал сквозь слезы Антон.

Наконец, он добрался до дома,

Издав последние стоны,

Свалился на свою кровать.

– Вадим! Как ты мог? Не могу понять!

Антон заснул и не узнал,

Что средь сего бардака,

Новый друг, Петр, письмо прислал,

Звал его работать в центральные города;

А Антон все прокутил.

Забыв про него, заигрался, запил.

Думы

Вадим в одиночестве уединился,

Устав от голосов и шума;

И на миг он вдруг забылся,

Погрузившись в свои думы.

«Как там, мой друг, Антон?

Как он хоть там живет?

Ведь не напишет он…

Поди болен, пьет.

Обязательно, через дня три,

Письмо что ли написать,

Да и не читают, наверно, они,

Вот бы знать! Вот бы знать!»

Снег за окном, навивал

На философские мысли.

Вечерний свет день убивал,

Думать о грустных смыслах

И что-то в груди таит,

Предчувствие в душе плохое лежит.

И Вадим опечален,

Кто-то свет в комнату пустил,

Зашел вдруг тихо барин:

– Ты чего, друг, загрустил?

*

– Да так, дружище, ничего…

Душа болит, да и то.

– Пойдем же веселиться,

Работа большая предстоится.

Отдыхать или же отдохнуть?

Лучше тебе заснуть.

– Да нет, особо не устал,

Так резко на меня навалилось;

То Антона десять лет искал,

А тут все так получилось.

Не того друга детства я нашел,

Не мог открыть своих глаз,

Ведь жизненный путь себе брел,

Не мог найти друзей среди вас.

– Ладно, дружище, покину тебя.

Заходи, если что. Мы у себя.

И Вадим остался наедине,

Со своей печалью и грустью,

Словно спотыкаясь в своей вине,

Хватаясь за хрупкие трости.

И спать, вроде, не хотел,

Но тут в темноте захрапел.

В грусти жестокой

В богатом доме тишина,

Как уж минуло десять лет.

Человек, с глотка дорогого вина,

Терял отчаянно свой свет.

Без конца испивал он глоток,

Рыдая тихо-тихо;

Поглотил его жизненный рок,

Прижав к себе очень лихо.

Победа его в итоге оказалась вдали,

Даль оказалась дальше;

Неистовы стали мечты,

Да и лучше не было раньше.

Мысли порождают весь ум,

Но невозможно никак рассудить

И настолько, уже безум

Желанием себя умертвить.

Но, отгоняя все это прочь,

Испивая жадно глоток,

Темная-темная ночь,

Наповал. И встать не смог.

В сердце горькою стрелой,

В грусти жестокой.

И этот мир твой,

Ищешь другие итоги.

*

В гостиной Антон напился,

Средь бардака несчастью дивился.

И сам не понимал, чему он верил:

– В итоге, все это верно.

Ведь юношами были мы,

Я помню, помню, были ключи

И почему-то больше не видел их,

А он богатым стал у них.

Какой же друг оказался

И от жадности не зазнался.

– Есть кто дома? – стучал почтальон.

– Нет никого! – крикнул Антон.

– Вам телеграмма, от Ветрянных, -

Но Антон его дальше не слушал.

– И почему о ключе разговор стих? -

Изливал он себе душу.

Через три дня, великий игрок,

Решил приехать сам;

Но не мог взять он в толк,

Куда подевался он там.

Ведь почтальон сказал, что дома сидит

И носу наружу не вытащит.

Восхищение игрока

О браво, Господин! О браво!

Вы Антон не умны, но право

Я знаю, прожигаете вы время зря,

Карьера ведь быть у вас могла.

И я бы мог ведь вам помочь,

Помочь, вот именно, точь-в-точь.

Что же у Вас такое случилось?

Что за грусть приключилась?

Ни в чем, конечно, не виню,

Да и не имею права;

Только видеть не могу,

Как таланты пропадают.

Таковы мои нравы!

Я не знал таких людей,

То есть, сосчитать по пальцам;

Иметь таких скупых идей,

В будущем не млеть сильней.

Не являясь неандертальцем,

Не уважать дара и силы своей,

Чтоб было мне легче.

Ведь в картах вы умны,

Надеюсь, я Вас еще встречу,

Когда будете известным Вы!

*

– Почтальон, что ж случилось?

Почему он именно такой?

Будь добр, скажи на милость.

– Сударь! Наверняка, запой!

Пьяный голос отвечал мне:

«Нет никого!» -

Явно господин не в себе.

– И письма ему посылал,

Что на неделе писал.

– Целый пол, я видел, усыпан письмецами,

Не хотят открывать, сударь, сами.

– Может друг, его поможет чем?

Благо, уехал не насовсем.

Ладно, дам задание одно:

Достучись обязательно до него,

Скажи, жду его дома до шести,

А потом уеду, года