Записка госпоже Нерукавиной - Игорь Николаевич Крончуков
– Какими судьбами в эти места?
Говорила она, а он в этот момент думал: «Это она только начинает»
– Да вот еду по делам работы, а Вы как здесь? Быть может проживаете временно? -удивленно.
– Ну что Вы?! Как можно, что Вы?! Меня дорога ведет в город, навестить братца своего и друга проведать.
«Прости, но никто тебя не ждет.» – подумал Любов и печально взглянул на нее.
– Ну что?! Как он хоть там поживает?
– А Вы разве не слыхали? В доме Нерукавиных произошел раздор, так сказать ссора произошла в нем.
– Что Вы говорите?! – и отвела взгляд будто сама все знает, продолжив, – а братец мой нашел кого-нибудь? Или все один одинешенек?
«Макрата нашел… » – было хотел подшутить
– Работает небось день и ночь, бедолага? А на любовные дела, наверняка дел то и нет.
– Все ясно! – сказала она. – А Вы знаете, почему он один? Он госпожу Нерукавину втайне любит! – у Любова даже не переменилось лицо.
– Извините конечно, но когда я гостила около года назад, подслушала разговор моего брата с Макратом, что любыми путями он добьется ее.
Любов долго еще молчал, а Твардовская все говорила. Сама же госпожа редко видела брата, они воспитывались отдельно, но несмотря на то, что они из престижной адвокатской семьи, брат ее был с матерью и отцом, она же воспитывалась в доме с тетей у бабушки. Твардовская вышла замуж рано и рано похоронила мужа Тимирязева. Она не всегда носила фамилию Твардовская. В свои годы, продала дом умершей бабушки и тети, переехав жить к брату, но скучно ей было там, переехала в столицу, где кавалеров меняла как перчатки. Но прожив там около десяти лет переехала туда, где живет и по сей день с любовником Аркадием Федоровичем Хрумыкиным, но часто ездила в город «А», так как не могла она сидеть на одном месте. От завтраков вышли с таверны, два кучера сидели играли в карты. Каждый залез в свою карету, попрощавшись разъехались в разные стороны.
Кучер начал говорить:
– А помните Вы спросили меня про Твардовского? А я в свою очередь поговорил с кучером его сестры, хотите Вам расскажу пока мест.
– Да-да.
Быстро перебив кучера сказал тот
– Так вот, кучер мне рассказал не о гражданине Твардовском, а о змее подколодной, как его выгнали из одного города, а Макрат мне тридцать рублей должен. Ну да ладно, дела его. Однако сказал, что крестьян на оброке обманывал, он свое хозяйство хитро устроил, работали пару месяцев и с деньгами слыли, также незаконно расправлялись с людьми, взятки брал, хороший актерский дуэт. Там целая система была, кучер то мне все рассказал, но вкратце объяснил, что заговор их раскрыли. Вот и бежали они из города, врагов у них хоть пруд пруди, но как бы там ни было, Твардовский здесь уважаемый человек. Хотя многие его не любят, так как повадки его часто выдают и Макрата. А тут на днях Макрат зачем-то бороду у себя налепил смешно было до ужаса. Любова все это уже не удивляло, он уже дал точную оценку Твардовскому.
11
Сестры Любова разгуливали под ручку у дома и болтали обо всем, о чем угодно и при этом громко смеялись.
– А ты знаешь, – говорила старшая.
Она всегда начинала разговор первой.
– Мой то вскоре приедет, он у меня такой умный и хороший, право надоел он мне своей работой ревизора, ну сколько уже можно ездить?!
– А мой-то сейчас дома сидит, все что-то пишет и мешать ему не смею, все пишет и пишет.
Младшая сестра и не подозревала кем окажется ее муж.
– Ой не знаю, не знаю, уже тридцать два и не знаменит, ладно хоть мы тьфу тьфу-тьфу, знаем где наши мужья.
И вот, выйдя на улицу, проходя мимо дома Нерукавиных, а Нерукавины вообще, что ни на есть в настоящей ссоре. Мимо пронеслась карета Твардовского, приглядевшись на нее, карета остановилась оттуда вылез сама господин, склонив голову вниз он стремительно убежал в дом, сестры в один голос успели сказать:
– Здрастье!
Но в ответ на молчание не держали обиду, так как знали эту персону давно. Сестры, проходили мимо кареты, Макрат поприветствовал дам, а сам все сидел и оглядывался, нет ли Петровича, кучера вблизи. Твардовский без спроса вошел в дом, зашел в гостиную, поискав в кабинете, и только наконец он нашел Нерукавина, начал нести невнятную речь. Нашел он его в тяжелом состоянии: лежал в кровати, щетина превращалась в бороду, был он бледнее снега январского.
– Что с ним? – Твардовский спросил холодно.
– Приходил доктор и сказал, что у господина стресс и глубокое похмелье, через несколько дней будет стоять на ногах. -говорила служанка.
Нерукавин, заметив Твардовского, мертвым голосом сказал:
– Здравствуй, друг!
Служанка Нерукавина сидела все это время возле его кровати, и сама практически ничего не ела, только меняла сырое полотенце и поила Нерукавина супом, лишь ночью она спала по три часа, и то если тот не издавал и звука.
– Покиньте нас! – будто с криком кинул на служанку.
А та в свою очередь взглянула на господина, а он кивнул ей головой, та ушла.
– Мне очень неприятно. – закрыв глаза
– Что Вы видите меня в таком состоянии, но что сказать, надо отдать должное сказать спасибо Анечке, служанке моей.
Сама же она стояла за дверью и слушала весь разговор
– Ну что ж, Андрей, начинайте, раз уж Вы прогнали мою служанку.
– Дело в том, я подумал… – начал ходить по комнате Твардовский, что слегка испугало служанку.
– На счет дуэли, да-да… И да, Вам нужна дуэль.
Анечка вздрогнула.
– Именно Вас, так скажем обесчестил, не удивлюсь, если Милон сделал такую подставу в бордели. Я видел его, он все отрицает, он не мужчина, если Вы готовы, то дуэль должна состояться.
– Да, завтра на рассвете. – говорил Нерукавин.
И Анечка скорее побежала, сама неведомо куда и около кухни прижалась к стенке, заплакала и старалась плакать как можно тише.
«За что, господи?!» – думала она про себя, – «За что? За что?»
– Знаете! – остановился наконец-то Твардовский.
– Если что, а я уверен, что это не случится, то я буду стреляться лично. Милон… Пока задета Ваша честь, пистолеты и все прочее ляжет на мою шею, а пока отдыхайте, набирайтесь сил, но завтра в шесть, я думаю….
Нерукавину было все равно состоится или не состоится дуэль, но он уверял себя, что это необходимо. Твардовский покинул Нерукавина также холодно, как и вошел в дом.
– Анечка! – позвал Нерукавин служанку. Но вошла совершенно
