Семен Юшкевич - Король
Шмиль. Скажите спасибо за это.
Давидка. Скажите вы спасибо!.. Хороший совет вы мне подали. От него таки можно хлеб кушать. На пятьдесят копеек ведь лучше уже купить веревку для всех… Дети ищут корок в корыте для свиней… Забыл вам сказать. Ведь моего маленького чуть собака не съела. Подбежала собака и стала его грызть. Что, собака кушать не хочет?
Шмиль. Так посадите ее за стол и кушайте в компании.
Чарна. А я собираю кости в сметье и варю из них суп.
Давидка. Вы смеетесь надо мной? Я ведь кровью говорю. Разве я могу бороться с Гросманом? Посмотрите на меня! Живой мертвец, конченый человек. И я борец? А другие лучше меня? Кто же борцы? Что стоит Гросману раздавить нас, как червей?
Роза. Он и раздавит. Вот пусть мой Эрш скажет себе: довольно работать. Давайте, портные, сделаем забастовку…
Шмиль (прерывает ее). Это не было бы так плохо.
Роза. Болячку вам в горло. Вы нас прокормите? Увидели у нас богатство? Вот Мирон не работает, а где берет хлеб? У отца. А где спит? У отца. Что делают другие рабочие? Как пиявки сосут своих бедных родственников.
Давидка. А Гросман катается в своей карете, подавиться бы ему! Когда он, бывало, зайдет на мельницу, так стены, бывало, трясутся от страха, такой это человек. Попробуй, чтобы при нем мешок лопнул, чтобы фунт муки рассыпался. Так уже смерти не нужно!..
Бетя входит с чайником.
Эрш. Что так долго?
Бетя. Времени у тебя нет? Успеешь! Возьми, мать, чайник.
Бетя села за работу. Роза кашляет; встает, достает стаканы из шкафчика, наливает чай Эршу и Чарне.
Роза. Если хотите чаю, Шмиль, то налейте себе стакан.
Чарна. Ай, чай! Спасибо вам, Роза. Душа обрадовалась от тепла. Ай, спасибо вам.
Входит рабочий Арн. Густая черная борода. Взгляд исподлобья.
Арн (Давидке). Ты уже здесь? Соберутся сегодня?
Давидка (нехотя). Не знаю… Меня не спрашивай…
Бетя (сердито). Могли бы не приходить сюда, Арн… Соберутся не соберутся – не ваше дело. Без вас обойдется. Ступайте и полижите лучше ноги у Гросмана.
Арн. Что значит – полижите ноги у Гросмана? Вы разве были при этом?
Бетя. Не стройте из себя дурачка, мы это понимаем. А еще рабочий, товарищ!
Арн. Таки рабочий и товарищ. Знайте это. А то что же, миллионер?
Бетя. Гнилые штучки. Все знают, что вы приходите выведать что-нибудь, а потом доносите Герману. Когда-нибудь это кончится плохо…
Арн. Не пугайте меня. Разве я доношу? Они выдумали про меня. Рабочие сердиты за то, что я получаю не восемьдесят копеек, а рубль в день. Вот вся правда. А если я получаю больше других, то во мне все пороки. Почему же вы не спросите, отчего я получаю больше? Прямой ответ: я работаю лучше.
Давидка. Этого не говори. Мы все хорошо работаем.
Эрш. Перестаньте, прошу вас. Ссориться ступайте на улицу.
Бетя. А кого видели на черном ходе у Германа?
Арн. Что же я должен делать? Раз меня позвали, я должен был явиться. И почему мне скрывать, что я против забастовки? Я всегда был против этих проклятых забастовок. Хозяин дает нам хлеб, мы обязаны верно служить ему. В прошлом году у меня заболел ребенок. Благодаря кому его приняли в больницу? Благодаря Герману.
Бетя. Сколько он вам обещал за ваши речи?
Шмиль. Ай-ай-ай, Арн!.. Начнется это и сметет вас, как соломинку. Что вы становитесь против ветра, когда поднялась буря?
Давидка. Вот это, Шмиль, я и хотел сказать. Ты таки против забастовки, ругаешь ее, а все-таки что-то тянет. Покажешься на улице, – там забастовки, здесь забастовки. Что-то нехорошее носится в воздухе, и думаешь: разве я не человек? Да, у себя дома, когда видишь эту кучу детей с раскрытыми ртами, эту низенькую комнату, где по стенам всегда ползет вода, и эти слезы и проклятия, тогда падаешь духом.
Арн. Потому что ты дурак. Нужно иметь крепкую голову. Где ты видишь это хорошее? В смуте? Спрячут ее в карман, эту смуту.
Эрш. Возьми у меня стакан, Роза. Сяду работать.
Роза. Ты мог бы уже отдохнуть. (Берет у него стакан. Давидке.) Арн говорит правду. Ай, мы будем плакать. На свои годы будем плакать.
Давидка (Бете). Ну как мне, Бетя, знать, что делать? Слушаю его и уже начинаю колебаться. В самом деле, чем это кончится? Видите! Вот мы хотим, – вот мы боимся.
Бетя (встает в гневе). А я хочу, чтобы он ушел отсюда. Сейчас же! Ну, Арн, марш отсюда! И берегите свои бока. Я от Мирона знаю, кто ведет это подлое дело. Наступило время, когда рабочие становятся сознательными, и вот являются подлецы, которые портят рабочее дело. Можете передать Гросману, что ему это даром не пройдет. Думает, что если можно подкупить таких подлецов, как вы, то рабочие откажутся от своих требований…
Роза (Эршу). Хочу увидеть, как ты ей закроешь рот. Покажи хоть раз.
Эрш (хмуро). Оставь меня в покое. Начну плакать: не мучьте меня.
Арн (вдруг встает). Ну хорошо, хорошо, я запомню ваши слова.
Бетя. Можете даже записать их. Он запомнит! Выходи отсюда! Вон, изменник, предатель, подлец!.. Подожди, придет на вас смерть.
Арн (стоя у дверей). Посмотрим, на кого. (Уходит.)
Шмиль. Вот хорошо. Славно ты его отделала.
Роза. Ну жизнь теперь!.. Славная жизнь.
Шмиль смеется.
Желтым смехом вам смеяться. (Кашляет.) В печенке вы сидите у меня со своим смехом.
Нахман (входит; навеселе. Грубым голосом). Ну добрый вечер. Хороший дождик на дворе. Если бы такой в апреле, то сказали бы: будет хороший урожай. А мне все равно.
Роза. Смотри-ка, он уже пьян… Черная оспа убила бы тебя.
Шмиль. Хватили уже рюмочку, Нахман?
Нахман. Почему не хватить? Мне все равно.
Роза. Иди уже спать, несчастье мое!..
Нахман. Назло тебе буду сидеть здесь. Мне все равно.
Эрш (тихо). Ступай спать, Нахман. Ты кричишь, а нам нужно работать.
Нахман (вспыхнул. Бьет себя в грудь). А я не работал сегодня? Не перетаскал на этих плечах тысячи пудов? Не издыхаю, как лошадь? Так, значит, мне плакаться? Лежу в земле. У города ведь такие лапы – с крючками… Так что же? Молчу… Может быть, тоже, как другие, хотел бы свет увидеть? Может быть, землю хочу грызть? Жалуюсь я кому-нибудь? Мне все равно… Вот у меня сорок копеек осталось. Возьми мои сорок копеек.
Эрш (тихо). Не надо. Оставь у себя.
Нахман. Может быть, и я хотел учиться? А я должен быть скотиной. Ну?.. Так мне все равно.
Роза. Что значит – не надо? Возьми у него. (Нахману.) Дай сюда деньги.
Нахман (смотрит на нее). Вот тебе не дам. Хотела ты посылать меня в школу? Только и знала: ступай работать! И теперь я скотина. Не дам тебе денег.
Роза (плачет). Взял бы тебя бог у меня!..
Нахман. Послушает тебя бог. Как же!.. (Идет к дверям.)
Входят рабочие с мельницы, русские и евреи, здороваются и рассаживаются как попало. Нахман оглядывает их.
(Смеется.) Демократы!.. (Плачущим голосом, очень громко.) Демократы!.. (Машет рукой.) А мне все равно. (Выходит в кухню.)
Яков. А что, дядя Эрш? Мирон-то ваш где?
Эрш. Мирон? Скоро придет.
Чарна поднимается, окидывает рабочих взглядом пришибленного и медленно выходит.
Степан. Иоська, есть у тебя табак?
Иоська (не глядя, дает ему желтую круглую коробку). На, возьми.
Рабочие тихо разговаривают между собой. Входит Маня. Худая, высокая женщина.
Маня. Добрый вечер.
Роза. Добрый вечер, Маня. Присядьте возле меня.
Маня села.
Что слышно у вас? Были вы у сестры?
Маня. Я была? Пусть черт с ней видится! Послала к ней свою Диночку. И что же? Думаете, она ее приняла? Подавиться бы ей так куском хлеба. Думаете, допустила в комнаты? Жить бы ей так на свете! Она мою Диночку приняла… знаете где? В передней!..
Роза. Чтобы ей только жить в передних.
Маня. В передней! Мою Диночку в передней! Может быть, позволила ей говорить? Рта не дала раскрыть. Кричала. Можете себе представить, как умеет кричать моя добрая сестра, чтобы ей в горле заложило, и как мое дитя испугалось. Оно так испугалось, что чуть в обморок не упало.
Иоська (прислушался. Вежливо). Вы, кажется, рассказываете о мадам Гросман?
Маня. Я рассказываю о мадам Гросман. Ну ничего, Роза. Теперь я к ней пойду. И если я не перебью ей всех стекол в окнах, то вы меня Маней не будете называть.
Яков. Следовало бы. Очень хорошо бы это, чтобы ни одного стекла не осталось в целости. А еще сестра!.. Ай да сестра!.. (Смеется.)
Степан. А еще говорят, что у них своя, еврейская связь.
Маня (стремительно подбегает к Степану). Я вам расскажу, Степанчик!.. (Берет его за бороду.) Она же сестра, а я бедная. Так что же? Разве у вас не бывает так, что одна богатая, а другая бедная?
Степан. Что говорить!..
