Виктор Шендерович - Текущий момент и другие пьесы
Стронциллов лежит неподвижно. Пашкин разрезает на нем веревки — и выбрасывает их вместе со смятым скотчем. Садится, закуривает. Слышно тиканье часов. Включает радио. Шуршит по эфиру. Джазовая кода сменяется мужским голосом.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Каунт Бейси играл для тех, кто не спит в эту ночь. Без четверти пять в Москве. Скоро утро, а у нас — звонок. Алло! Вы в эфире!..
Пашкин сидит, глядя на часы. Их тиканье становится все громче; потом снова на первый план выходит радио.
МУЖСКОЙ ГОЛОС…в этот поздний — хотя почему поздний? — в этот уже ранний час специально для Юли из Москвы звучит композиция Эллы Фицджеральд «Спецавиапочта».
Снова джаз. Потом опять становится слышно тиканье часов. Последняя пронзительная нота композиции, секунда тишины и — звонок в дверь.
МУЖСКОЙ ГОЛОС (по радио). Пять утра в Москве.
Пашкин выключает радио, тушит сигарету. Сидит несколько секунд. Повторный звонок в дверь. Пашкин начинает креститься, смотрит на пальцы, подумав, убирает лишние — и кладет правильный крест. Открывает дверь. На пороге стоит мужчина огромного роста.
ПАШКИН (после паузы). «Воздух», я — «семнадцатый». МУЖЧИНА. Допустим. Вы «Скорую» вызывали? ПАШКИН. Да! (Освобождая проход в квартиру, показывает на лежащего.) Вот.
ВРАЧ проходит, за ним проходит стоявший за дверью САНИТАР. И они тут же начинают колдовать над телом.
ВРАЧ. Нашатырь! Окно откройте, настежь!
Пашкин открывает окно. Санитар дает Стронциллову понюхать ватку, тот дергает головой.
ВРАЧ. Давно без сознания?
ПАШКИН. Минут пятнадцать.
ВРАЧ. Молодцы! (Санитару.) Строфантин, быстро. (Осматривая пейзаж.) Что пили?
ПАШКИН. Коньяк. Шампанское.
ВРАЧ. Вижу. Кроме этого ничего не пили? Антифриз, лаки?
ПАШКИН. Нет.
ВРАЧ. Так держать.
Делают Стронциллову укол в вену.
ПАШКИН. Что с ним?
САНИТАР. Гипоксия.
ПАШКИН. Понял. (Пауза.) Он не умрет?
САНИТАР. Как не умрет? Умрет, разумеется. Но не сегодня.
Хлопочут над телом. Звонок в дверь.
ВРАЧ. Вы сколько бригад вызвали?
ПАШКИН. Я — одну.
Аккуратнейшим образом правильно крестится — и снова открывает дверь. На пороге стоит ЛИКВИДАТОР. Пожилое тихое существо.
ЛИКВИДАТОР. Простите за задержку: склероз! Вместо Пятой Прядильной, три — прилетел на Третью Прядильную, пять, представляете? Тетку какую-то чуть кондратий не хватил. Я что, такой страшный?
ПАШКИН. Честно? Мне — очень страшно.
ЛИКВИДАТОР. «Семнадцатый», меня предупреждали, что ты приколист. Где объект?
ПАШКИН. А вон.
Ликвидатор проходит в кухню, где приходящему в себя Стронциллову меряют давление врачи — и останавливается в шоке.
ЛИКВИДАТОР. Это что за балаган?
ПАШКИН (разводит руками). «Скорая помощь».
ЛИКВИДАТОР. Вижу. А зачем?
ПАШКИН. Не знаю. Приехали…
ЛИКВИДАТОР. Кто вызвал?
ПАШКИН. Понятия не имею. Поверите: только что — звонок в дверь. Я думал — вы, открываю… ЛИКВИДАТОР. Кто вызвал реанимацию, «семнадцатый»?
ПАШКИН. Я сам в недоумении. Честное слово. Вот вам крест святой! (Правильно крестится.)
ЛИКВИДАТОР. Я вам что, мальчик, летать туда-сюда?
ПАШКИН. Извините.
ВРАЧ. Это третий ваш вернулся? За добавкой ходил?
ЛИКВИДАТОР. Кто третий?
ВРАЧ. Так! Собутыльники, отойдите от товарища! Ему воздух нужен.
Стронциллов открывает глаза.
САНИТАР (врачу). Кириллыч! Вроде он оклемался.
ПАШКИН. Ваня! Живой! Ну, ты нас напугал.
ЛИКВИДАТОР. Добрый вечер, Пашкин Иван Андреевич.
Стронциллов вскрикивает и снова теряет сознание.
ВРАЧ. Черт! Нашатырь! Строфантин!
Снова хлопочут над Стронцилловым.
ЛИКВИДАТОР (посмотрев немного). Угу. Ну, ребята, я вижу, квалифицированные. Ждать не имеет смысла.
САНИТАР. Вы что, по-русски не понимаете? Уйдите отсюда все!
ЛИКВИДАТОР. Да. Я, пожалуй, пойду.
ПАШКИН (провожая). Извините, так неловко получилось… Я думал — вы, открываю.
ЛИКВИДАТОР. Реаниматоры — бич Божий! Лезут во все щели, не дают работать… (Уже в дверях.) Но докладную я все-таки напишу.
ПАШКИН. А что я? Вы же, извините, опоздали. А эти звонят ровно в пять. Я думал: вы — открываю.
ЛИКВИДАТОР. Я старый ангел, у меня четвертый вызов за ночь, я имею право один раз перепутать адрес! И вообще, я устал. Освещения на улицах нет, номеров на домах нет. Вселенная расширяется все время куда-то. Вы не знаете, когда прекратится этот бардак?
ПАШКИН (радостно). В России — никогда!
ЛИКВИДАТОР. Завтра же попрошусь на пенсию. Вот где мне это всё! (Стучит ладонью по горлу.) Прощайте, голубчик. (Уходит.)
Пашкин закрывает за Ликвидатором дверь и аккуратно осеняет себя крестом. Стронциллов стонет и приходит в себя.
ВРАЧ (Стронциллову). Как самочувствие, товарищ?
СТРОНЦИЛЛОВ. Ничего. (Осторожно вертит головой.)
ПАШКИН. Он ушел. Его тут нет.
СТРОНЦИЛЛОВ. Правда?
Начинает рыдать в рукав реаниматора.
ВРАЧ (Пашкину). Так. Ему сегодня пить больше нельзя. И завтра не надо. В постельку — и лежать. (Начинает выписывать рецепты.) Утром сходите в аптеку: кордиамин, валидол. Валериановых капель купите. Жена есть?
ПАШКИН. У кого?
ВРАЧ. У него.
ПАШКИН. Нет. И у меня нет.
ВРАЧ. Тогда сходите сами. А потом — ко врачу, и лучше — оба. Пора следить за организмом, уже не мальчики. Позвонить от вас можно?
ПАШКИН. Да. (Протягивает трубку.)
ВРАЧ (набрав номер). Надя? Матвеев. Я с Пятой Прядильной, тут все нормально, что дальше? Записываю.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ты их вызвал?
ПАШКИН. Нет! Проезжали мимо, зашли на тебя посмотреть.
ВРАЧ (в трубку). А что там? (Пауза.) Понял, едем. (Пашкину.) Водички дадите?
ПАШКИН. Может —?..
ВРАЧ. Не-ет, воды!
САНИТАР. Замотались немного. Четвертый вызов за ночь.
ВРАЧ (Стронциллову). Ну, счастливо оставаться.
СТРОНЦИЛЛОВ. Как вас зовут?
ВРАЧ. Пожаловаться хотите?
СТРОНЦИЛЛОВ. В судьбе поучаствовать.
ВРАЧ. Спасибо. Но в общем я лучше — сам.
САНИТАР. Его зовут — доктор Матвеев. Алексей Кириллович.
ВРАЧ. Будем знакомы. (Стронциллову.) А вы?..
ПАШКИН. Его зовут — Иван Андреевич.
ВРАЧ. А вас?
ПАШКИН. И меня Иван Андреевич.
ВРАЧ (после паузы). Не пейте сегодня больше, мужики. Сделайте антракт. Привет!
Уходит вместе с санитаром. За окнами уже светлеет.
ПАШКИН. С добрым утром.
СТРОНЦИЛЛОВ. Здорово.
ПАШКИН. Какие планы на жизнь?
СТРОНЦИЛЛОВ. Уже не знаю. Вообще-то я планировал пойти в милицию, отдать документы на прописку.
ПАШКИН. В аптеку за валерьянкой иди, убогий.
СТРОНЦИЛЛОВ. А потом?
ПАШКИН. Потом — сюда. На троллейбусной остановке не останешься, что-нибудь придумаем. Но завещание я все-таки перепишу, а то ты грохнешь меня по старой дружбе где-нибудь в подъезде.
СТРОНЦИЛЛОВ. С завещанием действительно смешно получилось.
ПАШКИН. Ага. Я чуть не умер, со смеху.
СТРОНЦИЛЛОВ. Зря человека подняли ночью…
ПАШКИН. Кстати, с тебя три штуки баксов.
СТРОНЦИЛЛОВ. Не стыдно у бомжа просить?
ПАШКИН. Нет.
СТРОНЦИЛЛОВ. Тогда отдам. Посижу немного у церкви — и отдам. Рассола не найдется?
ПАШКИН. Похмеляться надо кефиром!
СТРОНЦИЛЛОВ. Да?
ПАШКИН. Я тебе говорю. (Наливает в чашки кефир.) Будь здоров.
СТРОНЦИЛЛОВ. Ты тоже не болей. А насчет нотариуса — ты не думай, он свое получит.
ПАШКИН. Типа божий суд?
СТРОНЦИЛЛОВ. Типа того.
ПАШКИН. Долго ждать?
СТРОНЦИЛЛОВ. Не знаю. Он не из моего сектора. Попробовать ускорить?
ПАШКИН. Не, пускай живет. С нотариусом мы обойдемся по-человечески.
СТРОНЦИЛЛОВ. Это как?
ПАШКИН. А найдем его и отметелим ногами. Он бабки в зубах принесет и обратно в пододеяльник положит.
СТРОНЦИЛЛОВ. Слушай, а чего ты деньги в пододеяльнике держишь?
ПАШКИН. А где их держать?
СТРОНЦИЛЛОВ. В банке каком-нибудь.
ПАШКИН. Пей кефир, лечи голову.
СТРОНЦИЛЛОВ. Я умоюсь?
ПАШКИН. Валяй.
