Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)
1974
Игра в «Замри»
Должно быть, любому ребенку ЗемлиЗнакома игра под названьем «Замри».Орут чертенята с зари до зари:«Замри!..»
«Замри» — это в общем-то детский пароль,Но взрослым его не хватает порой.Не взять ли его у детишек взаймы —«Замри?»
Нам больше, чем детям, нужны тормоза,Нам некогда глянуть друг другу в глаза.Пусть кто-нибудь крикнет нам, черт побери:«Замри!»
Послушай-ка, друже, а что если вдругТы мне не такой уж и преданный друг?Да ты не пугайся, не злись, не остри —«Замри!»
Противник, давай разберемся без драк —А что, если ты не такой уж и враг?Да ты не шарахайся, как от змеи, —«Замри!»
О, как бы беспечно ни мчались года, —Однажды наступит секунда, когдаМне собственный голос шепнет изнутри:«Замри!»
И память пройдется по старым счетам,И кровь от волненья прихлынет к щекам,И будет казаться страшней, чем «умри», —«Замри».
1975
Песня о чилийском музыканте
Чья печаль и отвагаРастревожили мир?..Это город СантьягоХрипло дышит в эфир!..
Был он шумен и весел,И по-южному бос,Был он создан для песенИ не создан для слез.
В этом городе тесномЖил, не ведая бед,Мой товарищ по песням,Музыкант и поэт.
Он бродил по бульварамМеж гуляющих парИ сбывал им задаромСвой веселый товар…
И когда от страданийГород взвыл, как в бреду, —Он в обнимку с гитаройВышел встретить беду.
Озорной и беспечный,Как весенний ручей,Он надеялся песнейУстыдить палачей…
Но от злого удара,Что случилось в ответ, —Раскололась гитара,Рухнул наземь поэт…
Нет греха бесполезней,Нет постыдней греха,Чем расправа над песней,Чем убийство стиха.
Песня полнится местьюИ встает под ружье…Посягнувший на песню —Да умрет от нее!
1977
Июль 80-го
Памяти Владимира
…И кому теперь горшеОт вселенской тоски —Лейтенанту из Орши,Хиппарю из Москвы?..
Чья страшнее потеря —Знаменитой вдовыИли той, из партера,Что любила вдали?..
Чья печаль ощутимей —Тех, с кем близко дружил,Иль того, со щетиной,С кого списывал жизнь?..
И на равных в то утроУ таганских воротАкадемик и уркаПредставляли народ.
1980
Високосный год
Памяти ушедших товарищей
О високосный год, проклятый год, —Как мы о нем беспечно забываемИ доверяем жизни хрупкий ходВсе тем же самолетам и трамваям.
А между тем в злосчастный этот годНас изучает пристальная линза,Из тысяч лиц — не тот, не тот, не тот —Отдельные выхватывая лица.
И некая верховная рука,В чьей воле все кончины и отсрочки,Раздвинув над толпою облака,Выкрадывает нас поодиночке.
А мы бежим, торопимся, снуем —Причин спешить и впрямь довольно много —И вдруг о смерти друга узнаем,Наткнувшись на колонку некролога.
И, стоя в переполненном метро,Готовимся увидеть это въяве:Вот он лежит. Лицо его мертво.Вот он в гробу. Вот он в могильной яме.
Переменив прописку и родство,Он с ангелами топчет звездный гравий,И все, что нам осталось от него, —Полдюжины случайных фотографий.
Случись мы рядом с ним в тот жуткий миг —И смерть бы проиграла в поединке:Она б его взяла за воротник —А мы бы ухватились за ботинки.
Но что тут толковать, коль пробил час!Слова отныне мало что решают,И, сказанные десять тысяч раз,Они друзей — увы! — не воскрешают.
Ужасный год! Кого теперь винить?Погоду ли с ее дождем и градом?…Жить можно врозь. И даже не звонить.Но в високосный — будь с друзьями рядом.
1982
Записка на могилу
Он замолчал. Теперь он ваш, потомки.Как говорится, «дальше — тишина».У века завтра лопнут перепонки —Настолько оглушительна она!..
1980
Суета сует
Все куда-то я бегуБестолково и бессрочно,У кого-то я в долгу,У кого — не помню точно.
Все труднее я дышу —Но дышу, не умираю.Все к кому-то я спешу,А к кому — и сам не знаю.
Ничего, что я один,Ничего, что я напился,Где-то я необходим,Только адрес позабылся.
Ничего, что я сопяМчусь по замкнутому кругу —Я придумал для себя,Что спешу к больному другу.
Опрокинуться в стогу,Увидать Кассиопею —Вероятно, не смогу,Вероятно, не успею…
1982
В пятнадцать лет, продутый на ветру
В пятнадцать лет, продутый на ветруГазетных и товарищеских мнений,Я думал: окажись, что я не гений, —Я в тот же миг от ужаса умру!..
Садясь за стол, я чувствовал в себеСвятую безоглядную отвагу,И я марал чернилами бумагу,Как будто побеждал ее в борьбе!
Когда судьба пробила тридцать семьИ брезжило бесславных тридцать восемь,Мне чудилось — трагическая осеньМне на чело накладывает сень.
Но, точно вызов в суд или в собес,К стеклу прижался желтый лист осеннийИ я прочел на бланке: ты не гений! —Коротенькую весточку с небес.
Я выглянул в окошко — ну нельзя ж,Чтоб в этот час, чтоб в этот миг уходаНисколько не испортилась погода,Ничуть не перестроился пейзаж!
Все было прежним. Лужа на крыльце.Привычный контур мусорного бака.И у забора писала собакаС застенчивой улыбкой на лице.
Все так же тупо пятился в окноЗнакомый голубь, важный и жеманный……И жизнь не перестала быть желаннойОт страшного прозренья моего!..
1984
Не о том разговор, как ты жил до сих пор
Не о том разговор, как ты жил до сих пор,Как ты был на решения скор,Как ты лазал на спор через дачный заборИ препятствий не видел в упор…
Да, ты весело жил, да, ты счастливо рос,Сладко елось тебе и спалось,Только жизнь чередует жару и мороз,Только жизнь состоит из полос…
И однажды затихнут друзей голоса,Сгинут компасы и полюса,И свинцово проляжет у ног полоса,Испытаний твоих полоса…
Для того-то она и нужна, старина,Для того-то она и дана,Чтоб ты знал, какова тебе в жизни ценаС этих пор и на все времена.
Ты ее одолей. Не тайком, не тишком,Не в объезд — напрямик и пешком,И не просто пешком, то бишь вялым шажком,А ползком да еще с вещмешком!..
И однажды сквозь тучи блеснут небеса,И в лицо тебе брызнет роса —Это значит, что пройдена та полоса,Ненавистная та полоса…
А теперь отдыхай и валяйся в траве,В безмятежное небо смотри…Только этих полос у судьбы в рукаве —Не одна, и не две, и не три…
1984
Пенсионеры
Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки.Послушаешь про них — так прямо волки,А поглядишь — так ангелы почти.
Их добрые глаза — как два болотца —Застенчиво мерцают из глазниц,В них нет желанья с кем-нибудь бороться,В них нет мечты кого-нибудь казнить.
Они не мстят, не злятся, не стращают,Не обещают взять нас в оборот —Они великодушно нам прощаютВсе камни в их увядший огород.
Да, был грешок… Такое было время…И Сталин виноват, чего уж там!..Да, многих жаль… И жаль того еврея,Который оказался Мандельштам…
Послушать их — и сам начнешь стыдитьсяЗа слов своих и мыслей прежний сор:Нельзя во всех грехах винить статиста,Коль был еще и главный режиссер.
…Но вдруг в глазу, сощуренном нестрого,Слезящемся прозрачной милотой,Сверкнет зрачок, опасный как острога.Осмысленный. Жестокий. Молодой.
И в воздухе пахнет козлом и серой,И загустеет магмою озон,И радуга над речкой станет серой,Как серые шлагбаумы у зон.
Собьются в кучу женщины и дети.Завоют псы. Осыплются сады.И жизнь на миг замрет на белом светеОт острого предчувствия беды.
По всей Руси — от Лены и до Волги —Прокатятся подземные толчки……Сидят на дачах старенькие ВОХРыИ щурятся на солнце сквозь очки…
1987
