Татьяна Майская - Забытые пьесы 1920-1930-х годов

ЛЕЙБ ГЕР. А патент?

ЦАЦКИН. Патент на мое имя. У меня друзья, кредиты, одним словом, все. (К Адели.) Ваш папаша боится, чтобы я не присвоил себе фабрику.

ЛЕЙБ ГЕР (улыбаясь). Как вам не стыдно, Ефим Степанович.

АДЕЛЬ. Я ручаюсь за вас, Ефим Степанович.

ЛЕЙБ ГЕР. Значит, завтра вы выезжаете.

ЦАЦКИН. Обязательно.

ЛЕЙБ ГЕР. Простите меня, я вас оставлю с Амуром наедине, у меня много работы…

Уходит, многозначительно улыбаясь обоим. Входит ЭЛЕОНОРА.

Увидев сестру в обществе Цацкина, бросает на нее многозначительные взоры. АДЕЛЬ неохотно уходит.

ЭЛЕОНОРА. Вам не скучно?

ЦАЦКИН (с деланым смущением). Нет, не скучно, я имею кое-что сообщить вам.

ЭЛЕОНОРА. Пожалуйста.

ЦАЦКИН. Я вас люблю…

ЭЛЕОНОРА (искусственно). Господи, так скоро. Может быть, вы не меня, а Адель любите, она так часто в вашем обществе.

ЦАЦКИН. Не Адель, а вас люблю я…

ЭЛЕОНОРА (задумчиво). Что же… я вам… (смотрит ему в глаза) верю.

ЦАЦКИН. Этого мало. Я жду взаимности.

ЭЛЕОНОРА. Меня нужно завоевать. Воюйте…

ЦАЦКИН. Я начинаю воевать.

Уходит, эффектно кланяясь. Элеонора сидит задумчиво. Входит АДЕЛЬ.

АДЕЛЬ. Ты одна, Элеонора?

ЭЛЕОНОРА притворяется задумчивой.

(Громче.) Где папа, Элеонора?

ЭЛЕОНОРА (слегка вскрикивая). Ах… я думала, что это… Ах, Адель, как я счастлива: он объяснился мне в любви.

АДЕЛЬ (возбужденно). Кто?

ЭЛЕОНОРА. Ефим Степанович.

АДЕЛЬ (еле скрывая свое неудовольствие). Ты переговоришь с отцом?

ЭЛЕОНОРА. Зачем? Пусть он сам просит моей руки у отца.

АДЕЛЬ. Странно. Не слишком ли быстро… может быть, он пошутил.

ЭЛЕОНОРА. Какой он красивый, умный, интересный. Ты знаешь, он живет по Мюллеру…

АДЕЛЬ. А кто такой Мюллер?

ЭЛЕОНОРА. Наверное, какой-то вциковец или совнаркомщик… а какие у него манеры… настоящий москвич… он положительно влюблен в природу и гигиену.

Входят ДИНА и БЕЙЛА.

АДЕЛЬ (бросая презрительные взоры в сторону Бейлы). Пойдем, Элеонора…

ЭЛЕОНОРА (важно). Пойдем…

Уходят, брезгливо смотря на БЕЙЛУ.

БЕЙЛА. Твои сестрицы по-прежнему не любят меня.

ДИНА. Не обижайся, Бейлочка, они ведь помешаны на женихах. Теперь они обе охотятся за Ефимом Степановичем…

БЕЙЛА. Вчера у нас был вечер вопросов и ответов. Клуб положительно был переполнен… А какие вопросы задавали…

ДИНА. Я вчера не могла прийти… Папа мне категорически запретил посещать клуб… что делать.

БЕЙЛА. Ну, это уже безобразие. Ты должна его либо переубедить, либо… не послушаться. Ведь клуб — это единственный жизненный нерв нашего местечка, без него мы трупы.

ДИНА. Его настроила против меня мама, она говорит, что посещение клуба дурно отразится на моих брачных перспективах. Папа уже отложил стакан пятерок{153} для моего приданого.

БЕЙЛА. А ты…

ДИНА. А я хочу стать комсомолкой.

Входит МАТЬ.

ГИТЛЯ. Комсомолкой хочешь стать?

ДИНА. Да, и стану.

ГИТЛЯ (обрывая ее). Чернорабочей… или прислугой. Тебе болячка у отца. Плохо кормят, одевают.

БЕЙЛА. В этом не вся жизнь…

ГИТЛЯ. Философка с драной юбкой нашлась. (Дразнит ее.) Это не все… а что же все… быть портнихой и сидеть всю жизнь с иголкой?..

БЕЙЛА. Вовсе не так уж плохо быть портнихой.

ГИТЛЯ. А мои дочери не будут портнихами и хам… со… молками.

ДИНА. Мама, ты не смеешь ругаться…

ГИТЛЯ. Что такое — я выгоню твоих подруг, хорошенько подергаю косы, и все уладится… (К Бейле.) Если тебе нечего делать, то бейся головой об стенку, но не порть мою дочку.

Входит АДЕЛЬ.

АДЕЛЬ. Ах, это агитаторша появилась…

БЕЙЛА. Я вам не нравлюсь.

ГИТЛЯ. Вся пошла в брата, Липочку… такой же язычок на винтиках.

ДИНА. Я прошу ее не оскорблять… она пришла ко мне в гости.

АДЕЛЬ (морщась и кривляясь). В гости. Не прикажете ли вам подать закуску?..

БЕЙЛА. Пойдем, Дина. (У двери.) Когда попадаешь в свору злых собак, единственный путь спасения — бежать от них…

Быстро уходит.

ГИТЛЯ. Слышала?.. Какая паршивка…

АДЕЛЬ. Негодяйка… (Громко вслед.) Мерзавка. Тьфу!

Плюется. Уходит.

ГИТЛЯ. И в кого эти дети удались, я не знаю. Реб Хаим — бондарь, человек добрый, покорный, жена его, Гиндочка, тоже славная еврейка, а дети… боже мой, сохрани меня от таких детей… сын-рабкор — шпион, а дочь… подумайте, какая важность — портниха. Тьфу.

Уходит.

Входят ЛЕЙБ ГЕР и МЕЛЬНИК.

МЕЛЬНИК. Я им: хозяин говорил, не бунтуйте, плюньте на Липу, я ведь тоже рабочий, слушайте меня. Вот двадцать пять лет я работаю, мною хозяева довольны, и я ими. Слушайтесь, подчиняйтесь, реб Лейб вас не даст в обиду, а они будто взбеленились. Так и льнут к нему. Трудно стало с рабочими ладить.

Входит ДИНА.

ЛЕЙБ ГЕР. Его нужно удалить с мельницы.

МЕЛЬНИК. Да, но он профуполномоченный.

ЛЕЙБ ГЕР. Неважно. Сообщите мне официально, что он не соответствует своему назначению, и я его выгоню.

МЕЛЬНИК. Это невозможно. Он примерный работник, и рабочие станут за него горой.

ЛЕЙБ ГЕР (понизив голос). Но вы… сумеете, если захотите…

МЕЛЬНИК. Он уже восстановил рабочих против меня.

ЛЕЙБ ГЕР. Пусть не тянется в мельники.

МЕЛЬНИК (вскипев). Неужели?

ЛЕЙБ ГЕР. Он сам этого не скрывает.

МЕЛЬНИК (многозначительно). Хорошо.

ЛЕЙБ ГЕР. Я, Василь Иванович, на вас надеюсь.

МЕЛЬНИК. Будьте спокойны…

Многозначительно смотрят друг другу в глаза.

ЛЕЙБ ГЕР. С богом.

МЕЛЬНИК уходит.

ДИНА (к отцу). Я хочу с тобой поговорить, отец.

ЛЕЙБ ГЕР (оглядывается, видит дочь). Я и не слышал, когда ты вошла.

ДИНА. Я здесь все время.

ЛЕЙБ ГЕР. Подслушивала нас?

ДИНА. А меня твоя беседа не интересовала.

Входит БУХГАЛТЕР.

БУХГАЛТЕР (усаживаясь). У вас здесь происходит какой-то разговор?

ЛЕЙБ ГЕР. Нет, нет, моя дочь только хочет со мной поговорить.

ДИНА (серьезно). Я пришла спросить, почему ты не разрешаешь мне посещать клуб.

ЛЕЙБ ГЕР. Ты что, требуешь у меня отчета?

ДИНА. Я взрослый человек и имею право на это.

ЛЕЙБ ГЕР. Как ты смеешь со мной так разговаривать!

ДИНА. Я прошу объяснения.

ЛЕЙБ ГЕР. Объяснения… (К бухгалтеру.) Вам нравится, реб Йосл, этот номер?

БУХГАЛТЕР. Нынешние дети, что поделаешь. Там у нас будут другие дети.

ЛЕЙБ ГЕР (талмудистским распевом). Если бы ты была мальчиком — с удовольствием, не только в клуб, но даже в комсомол. Комсомолец — это ведь цель. Он со временем становится коммунистом, попадает в вуз или рабфак и выходит из него человеком. Наконец, кто посмел бы меня упрекнуть, отца комсомольца, — в чем дело? Пионерский отряд — тоже хорошая вещь. Приходит праздник, ребенок с красным галстухом идет со мной в синагогу, из пионера он превратится в комсомольца. Но тебе этого не нужно. Тебя ждет приданое, жених. Я хочу, чтобы моя дочь была еврейкой, чтобы я был уверен в том, что она не выйдет замуж за русского, что мой внук будет подвергнут обрезанию. Что значит, девушка будет заниматься политикой? Зачем?.. Мне нужно, чтоб в местечке тыкали пальцами, что моя дочь гуляет с русскими парнями?

ДИНА. Ты боишься испортить мою карьеру? Знай же, отец, что я клуб посещать буду…