Александр Островский - Том 2. Пьесы 1856-1861

Пульхерия Андревна. Ну, а насчет крепких напитков-то, что вы скажете?

Анфиса Карповна. Кто же его видел пьяным?

Пульхерия Андревна. Вот прекрасно! Да я думаю, все видали. Трезвым-то редко видят, а пьяным-то чуть не каждый день.

Анфиса Карповна. Так затем-то вы пришли, чтоб моего сына мне в глаза позорить?

Пульхерия Андревна. Хотя и не затем, но что же делать, когда вы так ослеплены? Должна же я вам выразить то, что все об нем знают.

Анфиса Карповна. Вы можете это про себя знать, а я вперед этого слушать не желаю и покорнейше вас прошу…

Пульхерия Андревна (встает). Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я уж давно сама себя внутренно проклинаю, что мне пришло в мысль зайти к вам. Я хотела для вашей пользы…

Анфиса Карповна. Да сделайте одолжение, не нужно…

Пульхерия Андревна. И если же после этого когда-нибудь нога моя…

Анфиса Карповна. Очень, очень будем рады.

Пульхерия Андревна (уходя). Не пришлось бы и мне кланяться.

Анфиса Карповна (провожая ее). Не дай-то господи!

Пульхерия Андревна (из двери). Осыпь меня, кажется, золотом, так уж я к вам никогда! (Скрывается.)

Анфиса Карповна (в дверях). Я молебен отслужу.

Действие третье

ЛИЦА:

Татьяна Никоновна.

Оленька.

Пульхерия Андревна.

Прохор Гаврилыч.

Вавила Осипыч.

Декорация первого действия.

Татьяна Никоновна и Оленька сидят за столом и шьют.

Оленька. Нейдет что-то наша Пульхерия Андревна.

Татьяна Никоновна. Мало ли у ней дела-то! У ней ведь опека большая, не одни мы с тобой. Разве скоро всю нашу палестину-то обходишь! А она уж как вышла из дому, так всех знакомых навестит.

Оленька. Уж она, чай, все разнюхала; хоть бы рассказала пришла.

Татьяна Никоновна. Что-то ты уж очень слободно разговариваешь! А у самой, чай, кошки на сердце скребут…

Оленька. Ровнехонько таки ничего.

Татьяна Никоновна (взглянув в лицо Оленьке). Поверю я тебе, как же! Так только куражишь себя.

Оленька. Да, пожалуй, не верьте; мне-то какая надобность! Вы, может быть, потому так заключаете, что я вчера плакала?

Татьяна Никоновна. А хоть бы и потому.

Оленька. Так это только одна глупость была с моей стороны. Не стоит внимания жалеть-то его. Вообразила я себе сдуру-то, что он на мне женится: оттого и обидно стало. А так-то не велика находка! Хуже-то мудрено найти, а лучше-то хоть сейчас.

Татьяна Никоновна. Ты что еще придумываешь? Смотри у меня!

Оленька. Ничего. Не беспокойтесь!

Татьяна Никоновна. То-то, ничего! Я тебя замуж выдам, и таки скорехонько.

Оленька. За кого это, позвольте спросить? За мастерового за какого-нибудь?

Татьяна Никоновна. А хоть бы и за мастерового.

Оленька. Нет, уж увольте, сделайте милость. Идти ли, нет ли, — за благородного; а то так и не надо.

Татьяна Никоновна. Мало бы ты чего захотела! А коли благородных-то не припасено для тебя…

Оленька. Не припасено, так и не надо. Проживу и так.

Татьяна Никоновна. Да я-то не хочу, чтоб ты так жила да ветреничала.

Оленька. Все будет по-вашему, только не горячитесь, пожалуйста! Нарисуйте мне рисунок, как жить; так точно я и буду.

Татьяна Никоновна. Рисовать нечего. Потому что узоры не мудреные.

Входит Пульхерия Андревна и садится.

Те же и Пульхерия Андревна.

Пульхерия Андревна. Ну, можете себе представить, как я узнала…

Татьяна Никоновна. Здравствуйте!

Оленька. Как дела?

Пульхерия Андревна. А вот сейчас расскажу все по порядку. Ну, вот-с: ведь была я там, у невесты-то…

Оленька. Были?

Пульхерия Андревна. Была. Даже только сейчас от них.

Оленька. Каким же это манером?

Пульхерия Андревна. А вот каким: у соседки нашей продается шаль — презент, понимаете ли. Так как много ей этих презентов делают, так она половину продает. Ну вот подхватила я эту шаль в охапку, да я марш к Шишанчиковым. Шишанчиковы им фамилия-то. Направляю это туда стопы свои, да и думаю: приду будто продавать, а там распущу разговор, не выгонят же. Мне только бы в дом взойти! Так точно и случилось! Прихожу, докладывают; выходит ко мне сама старуха, женщина солидная, обстоятельная… Начинаю разговор: я, говорю, сама благородная дама, наслышана об вас, что вы дочку отдаете, так приятно будет для меня услужить вам. Поверьте, говорю, что я не из интересу, а собственно для вас; ну и пошла, дальше да больше, уж я за словом в карман не полезу. Просят меня кофеем; я располагаюсь как дома. Только мне старуха-то и говорит: «Это точно, я было, говорит, дочь просватала, да теперь у нас, кажется, это дело должна разойтись».

Татьяна Никоновна и Оленька. Как так? Что вы говорите?

Пульхерия Андревна. А вот слушайте! «Вчерашний, говорит, день нас жених в большое сомнение ввел». А он, знаете ли, какую штуку отколол! Поехал из дому-то уж выпивши, с приятелем со своим, с подрядчиком, да, видно, им мало показалось, так они еще по разным местам заезжали. Где уж они там плутали — это неизвестно; только к невесте-то он явился уж часу в одиннадцатом и все с этим с Вавилой Осипычем. Ну, можете себе представить, каковы соколы налетели! Старуха-то мне и говорит: «Поглядим на них с дочерью, поглядим, да выдем, говорит, в другую комнату; потолкуем-потолкуем, да опять придем поглядим; да опять выдем — потолкуем. Нет, видим, дело не годится, так и ушли к себе и легли спать; как уж они уехали, и не знаем». Ну уж, Татьяна Никоновна, и напела же я им! Я, говорю, ваши речи послушала, теперь послушайте моих! Да уж и отчитала его, друга милого! Дивлюсь, откуда только у меня слова брались! Такие слова, самые поразительные! Они тут же при мне написали записку с отказом и послали ему с человеком. Сегодня суббота: он в присутствие не ходит, так уж теперь он ее и получил давно; я таки у них еще с полчаса после этого посидела.

Татьяна Никоновна. Теперь ведь, гляди, сюда придет.

Оленька. Сегодня же придет, уж я его знаю. (Задумывается.)

Татьяна Никоновна. Что ты задумалась?

Оленька. Да надобно язвительных слов побольше придумать.

Татьяна Никоновна. Придумывай, придумывай! И я после подбавлю. Что, дурочка, рада небось?

Оленька. Да, разумеется, рада; только погодите, маменька, не мешайте! Слова-то в голове, одно за другим, так и вьются клубком, только бы не забыть.

Пульхерия Андревна. А уж как я довольна, Татьяна Никоновна, что им форс-то сбили! А то бы с ними и не сговорил. Теперь спеси-то у них поубудет вершка на два.

Татьяна Никоновна (взглянув в окно). Никак, едет? Он! Он! Да и с купцом.

Пульхерия Андревна. Вы меня спрячьте куда-нибудь! Не хотелось бы мне, чтоб он меня здесь видел.

Татьяна Никоновна. А вот пожалуйте за перегородку!

Пульхерия Андревна уходит.

Ну, Оленька, теперь поругать его хорошенько, да и прогнать. Поставить на порог, да в три шеи до ворот.

Оленька. Прогнать-то не хитро! Прогнать-то всегда успеем.

Татьяна Никоновна. А что же?

Оленька. А надобно его жениться заставить, вот что!

Татьяна Никоновна. Уж ты, девка, больно ловка хочешь быть!

Оленька. Чего ж зевать-то! Дураков-то уж нынче, говорят, меньше стало; еще жди, скоро ли другой-то набежит.

Васютин входит и останавливается в дверях.

Татьяна Никоновна, Оленька и Прохор Гаврилыч.

Прохор Гаврилыч (в дверях). Смотри же, Вавила Осипыч, ты подожди!

Оленька. Я даже, маменька, не могу понять, как это могут люди не иметь совсем совести! Наделают в жизни столько гадостей, и не стыдно им людям в глаза смотреть!

Татьяна Никоновна. Разные люди-то бывают. У иного стыд есть, а другому хоть ты кол на голове теши, так ему все равно.

Прохор Гаврилыч (садится). Ну да что вы толкуете! Вы знаете ли, зачем я к вам пришел-то?

Оленька. Нам и знать-то не нужно. Мы и думать-то про вас забыли.

Татьяна Никоновна. Непрошеный гость хуже татарина.

Прохор Гаврилыч. А ведь я жениться-то раздумал.

Оленька. Какое же нам до этого дело! Женитесь вы или не женитесь, нам решительно все равно.