Пьесы - Жан Жене
МОРИС. А потом?
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Потом? Да очень просто! Дверь была там! (Показывает на угол камеры, дотрагиваясь до стены.) И я не мог вынести тело, я сам занимал слишком много места, мои груди набухли и стали огромными, ясно различимыми. Я весь был мокрый. Сначала я подошел к окну и выглянул наружу. Я не смел выйти, у меня поменялся пол. Улица подстерегала меня. Все хотели посмотреть на мое платье, на мою новую прическу, все только и ждали, что я покажусь в окне во всех этих ленточках… Я немного раздвинул занавески… (Морис делает жест.) Что еще?
МОРИС. А сирень? Ты оставил сирень у нее в волосах?
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (печально). Вот только теперь ты меня предупреждаешь!
МОРИС. Я не знал, Зеленоглазый. Я бы попробовал тебя спасти. Мне нужно было быть там, нужно было помочь тебе…
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты забываешь, что я слежу за тобой. У тебя всегда была склонность к ней, с самого первого дня, с того самого утра, когда ты увидел меня голого под душем. Я сразу понял, как только мы вернулись. И все эти твои нежности со мной — все это было ради нее. Я ведь не ошибся? Когда ты хотел посмотреть на меня, тебе просто нужно было видеть, как ее тело вложено внутрь моего. Думаешь, я уж совсем идиот, раз не умею читать и писать! У меня зато точный глаз! (Морис делает гримаску побитого мальчишки.) Давай, говори, я ведь не зверь какой-нибудь! Я ошибаюсь? Вы думаете, моя голова уже целиком ваша? Моя голова — она еще держится на тонкой ниточке. Ты меня потерял. Ты договорился с Господом Богом. Сирень, подумать только! Осталась совсем маленькая веточка в волосах, а рядом никого не было, чтобы вовремя меня предупредить. За девять дней я полностью сменил пол. Меня трахали повсюду. А что теперь? Что мне делать? (Смотрит на Лефрана.)
МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). Не проси у него больше ничего. Больше никогда у него ничего не проси. Ты разве не видишь, какую он скорчил физиономию? Он прямо упивается тобой. Заглатывает тебя целиком.
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (грустно). Послушайте, говорю же вам: все это так грустно, что мне хотелось бы, чтобы уже была ночь и я мог попробовать прижать себя к своему сердцу; мне хотелось бы — и мне не стыдно в этом признаваться — мне хотелось бы, хотелось бы, хотелось бы… сжать себя в собственных объятиях.
МОРИС. Не кисни.
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (все так же грустно). Вы смотрите теперь на меня как на пропащего. По-вашему, Зеленоглазый совсем опустился. Вы можете вблизи ощутить, как дрожит здоровяк. Потрогайте, можете потрогать. (С внезапной яростью.) Но не слишком-то доверяйте своим ощущениям. Может, мне нужно совсем немного, чтобы я снова воспрянул духом и раздавил вас! Так что уж лучше поостерегитесь. Вы мало-помалу узнали обо мне больше, чем полиция, хотя та шла прямо следом за мною. Вы оказались рядом в момент истинного разоблачения, — вот только берегитесь, возможно, я никогда вам этого не прощу. Вы имели дерзость разобрать меня на части, но не думайте, что я так и останусь в таком виде. Зеленоглазый уже начал перегруппировку. Я восстанавливаю себя. Я склеиваю себя заново. Я заново себя строю. Я становлюсь сильнее, тяжелее, чем самый мощный замок. Сильнее, чем эта крепость. Я и есть эта крепость! В своих камерах я держу силачей, негодяев, солдат, разбойников! Берегитесь! Я не уверен, что мои надзиратели и собаки смогут их сдержать, если я их всех распущу! У меня припасены веревки, ножи, лестницы! Остерегитесь! На круговом обходе у меня всегда выставлены часовые. Повсюду шпионы. Я и есть эта крепость, и я один такой во всем мире.
МОРИС. Зеленоглазый!
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я сам приговариваю себя к казни. И я же освобождаю из-под стражи. Берегитесь, ребята. (Дверь камеры отворяется, но на пороге никого нет.) Это за мной? Нет? Она пришла. (Колеблется.) Она пришла? Ну что ж, пойдите и скажите ей, чтобы уходила.
Входит Надзиратель. В руке у него связка ключей.
НАДЗИРАТЕЛЬ (улыбаясь). Поторопись. Твоя жена ждет в комнате для свиданий.
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я не пойду.
НАДЗИРАТЕЛЬ (сохраняя спокойствие). А что за причина?
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Сказал же: не пойду. Пойди скажи ей, чтобы она возвращалась обратно.
НАДЗИРАТЕЛЬ. Это окончательно?
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Окончательнее не бывает. Барышня умерла.
НАДЗИРАТЕЛЬ. Твое дело. А мое дело передать. (Осматривает камеру.) Здесь у вас все в порядке?
ЛЕФРАН. Все в порядке, вы же сами видите.
НАДЗИРАТЕЛЬ (обращаясь к Лефрану). Да? А это что? (Показывает на незастеленную постель.) Отвечайте. (Молчание.) Вы не хотите отвечать? Я вас спрашиваю: почему постель не застелена?
Долгое молчание.
ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (обращаясь к Морису и Лефрану). Эй, вы там! Вам ничего об этом не известно? Скажите прямо, если это вы. Надо говорить правду, и начальник не станет раздувать из этого историю.
ЛЕФРАН. Мы знаем об этом не больше твоего.
НАДЗИРАТЕЛЬ (продолжая улыбаться). Меня бы это очень удивило. Правда ведь вам просто поперек горла встает. (Обращаясь к Лефрану.) Когда вас освобождают?
ЛЕФРАН. Послезавтра.
НАДЗИРАТЕЛЬ. Наконец-то избавимся.
ЛЕФРАН (агрессивно). Могли бы сказать об этом вчера, и я ушел бы прямо сегодня утром.
НАДЗИРАТЕЛЬ. Смени тон, когда говоришь со мной, иначе попадешь в карцер.
ЛЕФРАН. В карцер так в карцер. И не нужно будет объясняться с этим господином. (Указывает на Зеленоглазого.)
НАДЗИРАТЕЛЬ. Ты слишком громко поешь. (Поворачивается к Зеленоглазому и Морису.) Стоит проявить доброту — и вот пожалуйста! Невозможно с такими ребятами, как он. Вот так в конце концов и теряешь человеческий облик. А потом все говорят, что надзиратели, мол, звери. (Обращаясь к Лефрану.) Не будь вы таким тупым, вы бы поняли, что я просто делаю свое дело. Никто не может сказать, что я к вам придираюсь, и к тому же я намного правдивей вас.
ЛЕФРАН. Это еще как посмотреть.
НАДЗИРАТЕЛЬ. Уже посмотрели. Вы даже не представляете, что приходится порой видеть и выносить, если ты надзиратель тюрьмы. Вы даже не представляете, что надо быть полной противоположностью негодяям. Повторяю: полной противоположностью. Да еще и полной противоположностью их дружкам. Но это вовсе не значит становиться их врагом. Поразмыслите над этим. (Шарит по карманам, достает сигареты и протягивает их Зеленоглазому. Обращаясь к Зеленоглазому.)
