Джон Арден - Тихая пристань
Входит медсестра Браун.
(Пробует улизнуть через противоположную дверь.) Да, да, сестра, я сейчас, одну минуточку. (Пытается незаметно выставить собаку.) Уходи, уходи, мальчик, ты здесь не нужен. Гоните его, Киснет! Ну, давай, давай, убирайся!
Киснет и Летузель совместными усилиями выпроваживают собаку за дверь.
Да, да, сестра, я сейчас… в кабинет старшей сестры. Ну как же. Я как раз шел. (Уходит в сопровождении медсестры.)
Летузель. Непременно поговорю с доктором Эхинокуком. Эта паршивая собака… Просто смешно.
Киснет. Омоложение, он сказал? Эта старая развалина говорит об омоложении?
Летузель. Хулиганство и безобразие. Собака, вонь, сапожищи грязные…
Киснет. Какой прок в омоложении? Только в старости начинаешь понимать толком, что и как. Узнаешь жизнь, набираешься ума. Нет, дураков нету, я вовсе не жалею, что стар!
Летузель. Да ну? Вы это в самом деле, мистер Киснет?
Киснет. То есть?
Летузель. Ну, наживете вы ума – а распорядиться им не успеете. Какой тогда смысл? Взять хотя бы нас: пылимся в этой клинике, а что умеем? Только делать гадости – ничему другому не научились. Хитрим, строим козни, скряжничаем, хватаем. А что делать? Жизнь такая… А надо бы бросить дрязги, жить в дружбе.
Киснет. Да-да, конечно… Этот дурак Эхинокук впустую теряет время. Другое дело, если бы он работал над настоящим омоложением. Тогда бы – конечно… Нашел бы он такое средство, которое возвращает молодость, оставив при нас наш опыт, а? Вот было б открытие так открытие!
Летузель. Кто знает? Может, он над этим и работает.
Киснет. Постойте, постойте…
Летузель. Чего – постойте?
Киснет. Погодите… Чепуха, не может этого быть. Слишком невероятно… Но он говорил: физкультурный зал. Для чего-то понадобился физкультурный зал – правильно?
Летузель. Как будто.
Киснет. Погодите, погодите… Вы сказали: министерская дотация. С какой стати – дотация? Я что-то не вспомню, чтобы на этот счет был принят какой-то закон. Правильно?
Летузель. Правильно, ничего принято не было…
Киснет. Но допустим…
Летузель. Допустим что?
Киснет. Допустим, что вы – русалка, с роскошным серебряным хвостом, так? Тогда вам нужна вода, чтобы плавать!
Летузель. Ну?
Киснет. А допустим – допустим! – что вы не русалка, а молодая девушка! Тогда вам нужно какое-то приданое, чтобы начинать жизнь! А мне, если я – юноша, мне… параллельные брусья! Ах, господи боже мой! Я бы прыгал, как мартышка!
Летузель. Все-таки сомнительно.
Киснет. Да? Сомнительно? (Вынимает из кармана бумажку, которую подобрал в кабинете доктора.) Вот, взгляните. Цифры пропускайте. Читайте имена. Видите? «Оптимальный возраст», «Предварительно определенный уровень снижения», годы, месяцы! Он-таки этим занимается!
Летузель. Выходит, что так.
Киснет. Именно так!
Оба. Он собирается нас омолодить!
Шум за сценой. Они замирают, приложив палец к губам.
Киснет. Ничего, кто-то хлопнул дверью…
Летузель. Когда же это будет?
Киснет. Я сегодня утром к нему заходил. Там вышла неувязка. У нас есть время все обдумать.
Летузель. Д-да… Но кто дал право? Нет, вы скажите, кто ему дал право? И нам ни слова!
Киснет. Совершенно верно: по какому праву?.. Но если подумать, он, пожалуй, прав: пока не готовы все формулы, лучше держать дело в тайне. О чем надо поразмыслить, так это о министерской дотации, вот что.
Летузель. Мм, пожалуй. Можно думать, что эта дотация… Ах, но ведь ее явно будет недостаточно! Бюрократия, экономия государственных средств – и как раз когда я уже почти наложила лапу на ее жирные сбережения… Придумала! Я войду партнером с ней в дело.
Киснет. В какое дело?
Летузель. Так, одно маленькое агентство, мистер Киснет. У нее еще что-то останется от тысячи, и этот остаток мы умненько пустим в оборот по моей системе. Я всю жизнь ждала такого случая! Сколько абсолютно верных планов сгорело у меня на корню из-за нехватки капитала! В сорок пятом году все так выгодно складывалось для спекуляции транспортными акциями… и вот, надо же было так гнусно обернуться этим всеобщим выборам. О, неблагодарная Англия! Довольно терпеть. Открываю агентство.
Киснет. Что же это за агентство?
Летузель. Так. Агентство вообще. Никаких сотрудников, я одна. Да еще, конечно, партнер – соня, милейшая миссис Г. – вот уж когда я дам ей выспаться! Клиенты будут писать письма, я буду тоже вести дела исключительно через переписку. Письма поступают, дела подвигаются, ответы отсылаются, проценты растут. Доходы пускаются в оборот, приносят новые доходы! Жизнь, мистер Киснет, жизнь! Заживем, как никогда не живали. Я просто сгораю от нетерпения!
Киснет. Я лично открою торговое дело. Экспорт-импорт. Знаете, склад: ящики, канистры, овсянка. У меня будут работать… пятнадцать человек! Зеленые передники, фуражки с кожаным верхом. «Еще три грузовика на разгрузку! Пошевеливайтесь! А, Паркинсон, как детишки? Супруга? Прекрасно… Горлопэн! Чугунные балки перетаскайте к другой стене и сложите там до обеденного перерыва, а когда управитесь, таскайте наверх эти здоровые тюки».
Летузель. Вы возьмете его на работу?!
Киснет. Ого! Еще как. Увидите, молодой и предоставленный самому себе, он окажется беспомощен, как малое дитя. Его ведь сюда родные поместили. Дома с ним не было сладу. Они жили тут неподалеку, занимали половину дома, так он однажды ночью наломал им дров: шагнул прямо в окно второго этажа, высадил раму и рухнул с нею в сад! Но когда ему будет тридцать пять, а мне двадцать шесть, я заставлю это чудо природы поработать на меня, под ним пол ходуном пойдет! Гав-гав-гав! Цыц, дьявол, пошла вон! А как же Эльфик?
Летузель. А что Эльфик?
Киснет. Да ведь он женится на матушке Гнилль, это вполне возможно, и не видать вам партнерши как своих ушей. Капельку омолодить, и дело примет скверный оборот.
Летузель. Тогда, пожалуй, мне надо самой за ним поухаживать. А вы обхаживайте Горлопэна, пока он не забрал чего-нибудь в голову. Только, ради бога, не проболтайтесь!
Киснет. Помереть мне на этом месте! Мы с вами знаем – и молчок! Мы им всем дали фору! Мы с вами… рука об руку… Знаете что? Нам надо обручиться! Кто знает, как все обернется? Вдруг мы будем… как боги?
Летузель. Да ну вас, мистер Киснет. Это ни к чему, дело есть дело.
Киснет. Уверяю вас, я был совсем недурен… знаете, как меня звали? Красавчик Джимми! Вот погодите – сами увидите! (Поет.)
Хочу родиться я опять,ребенком быть и подрастать…Ведь молодым нужны отцы,чтоб указали им пути…
Летузель (подхватывает).
А старикам нужны юнцы,чтоб помогали им идти.
Танцуют и поют куплет с начала до конца.
Голос из репродуктора: «Мистер Киснет, мистер Киснет. Вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Киснет, пожалуйста, зайдите в кабинет старшей сестры».
Занавес
Действие второе
Сцена первая
Голос доктора: «Робинсон! Эй, мистер Робинсон! Мистер Смит!»
Входит доктор, за ним – санитар Робинсон, в руках у которого наполненная жидкостью колба. Навстречу из другой двери выходит санитар Смит с записями под мышкой. Сталкиваются.
Доктор. Записи с вами? А колба? Дайте-ка взглянуть… Так-так-так. Видите? Вы видите? Темно-синяя! Посмотрите: у самого дна отливает черным. Все правильно: синий цвет и черный осадок. Меня как озарило! О чем я думал раньше? Поверьте, это то, что нужно. Как удачно, что этот старый идиот тогда подвернулся и все испортил! Он и не подозревает, что благодаря ему его собственные шансы сразу возросли на добрую треть, да что на треть – вполовину, если не на все три четверти! Видите, как помог? Самый факт свертываемости и есть, наверное, недостающий ключ к разгадке. Что ж я тыкался, как слепой. Вот одно из открытий в истории науки, которые… (Листает тетрадь с записями.) Да, да… Ха-ха! Вот оно: шесть целых восемьсот шестьдесят девять тысячных, да семьдесят два, да четыре на три и на два, делим, проводим оси координат, изгибающий момент, изгибающий момент… живо…
Санитар Смит отыскивает величину в таблице и быстро подсчитывает на полях шариковым карандашом.
Молодчина, очень хорошо. Верно, верно… возводим в куб… Ну, вот и все! Так. Через двадцать четыре часа должна произойти еще одна смена цвета. Не сомневаюсь в этом. Тогда мы снова испытаем на нагрев, добавим аккотила и гераклитова раствора – половинные дозы, отметьте, – и если позеленеет, то все! Найден наконец верный путь. И как далеко он уводит!.. Не мне, конечно, говорить, но открываются совершенно новые перспективы развития. А значит… это значит, что я смогу немедленно запустить эликсир в массовое производство – и на мировой рынок! Робинсон, мне нужно, чтобы вы по возможности быстрее подготовили вчерне текст отчета. Надо информировать министерство. Меняется весь наш график. Коренной …о, наконец-то!.. коренной пересмотр отношения ко всему «Проекту Эхинокука»! Ей-богу, эти пятеро будут у меня молодыми к исходу этой недели! Они у меня запрыгают, как резвые козочки! Ну ладно, Робинсон, уносите. Поставьте опять в штатив. Не забудьте проследить за температурой. Еще двадцать четыре часа. Господи, не знаю, как я их переживу! Ступайте, ступайте, мой друг…
