Юрий Поляков - Время прибытия
Нередко обращается поэт и к романтической символике. Наиболее типично в этом отношении стихотворение «Чайка». Эти птицы являются, по мысли автора, символом бесстрашия, активного отношения к бытию:
Как полумесяц молодой,Сверкнула чайка предо мной.В груди заныло у меня…Зачем же в самый вихрь огня?
Что гонит? Что несет ее?Не спрячет серебро свое………………………………………
Зачем?Но разве я не такБез страха рвусь в огонь атак?
И крикнул чайке я:– Держись!Коль любишь жизнь —Борись за жизнь!
Характерно, что это стихотворение чрезвычайно ценил Николай Тихонов. В выразительности образа чайки явно ощущаются традиции русской революционной романтики – «Песни о Буревестнике» и «Песни о Соколе» Горького. Романтизм Суворова был не книжным, придуманным, уводящим от жизни, а был рожден в самом кипении жизни, ознаменовал творчество поэта, писавшего на линии огня, видевшего в жизни немало злого, недоброго, несправедливого и все-таки с романтической страстью мечтавшего о том,
Чтоб то, что было вечной больюТвоей души, всех дней твоих,Легло и умерло с тобоюВ один неотвратимый миг.
Но только б жило, только б жило, —Чему в веках не потускнеть,Вот та единственная сила,Сбивающая с толку смерть.
И такой «силой, сбивающей с толку смерть» поэт считал прежде всего отвагу, героизм своих товарищей по оружию. Тема героя и подвига – ведущая во всем творчестве Георгия Суворова, многих его товарищей по перу.
Поэт сам подчеркивает, что такая отвага на фронте имела огромное агитационное значение, вдохновляющее значение – личный пример был сильнее любых самых горячих слов:
Нет! Никакой порыв и никакое словоНас так не повело б в летучий дым огня.Мы видели тебя и шли вперед сурово…И немец отступал. И плавилась броня.
Яркое воплощение получил в стихах Г. Суворова образ воина-коммуниста. Одно из стихотворений – «Так бьется коммунист» – посвящено «офицеру Чахлову», ведшему неравный бой до последнего патрона в автомате, до последней гранаты:
А в час, когда живым крылом рассветаБагряный ветер сдвинул стену тьмы, —Лишь только по партийному билетуСредь вражьих тел его узнали мы.
Однако нельзя сказать, что за романтическим образом воина-богатыря поэт не видел реальных трудностей войны. Слова гордости и славы сливаются с чувством скорби, ода подвигу сливается с реквиемом погибшему герою. Но даже гибель героя трактуется поэтом как начало легенды, вечной памяти о павшем:
Отсюда начинается легенда,От этой темной с надписью плиты…
Героический пафос Суворова отмечали еще первые рецензенты его произведений. Так, Т. Хмельницкая писала: «Это настоящее «слово солдата», это поэзия борца, закаленного фронтом, человека, у которого между поэтическим словом и реальным жизненным делом нет расхождения».
И сам поэт мыслил себя как певца воинского подвига, отводя себе скромную роль летописца солдатской доблести. Кстати, в устах Георгия Суворова слово «солдат» звучало как высшая похвала, свидетельство бесстрашия и ратного мастерства: «Вот уж поистине солдат, хотя с погонами майора…»
Тесно связана с темой героизма советских людей тема Родины во фронтовой поэзии. Причем образ Родины разрабатывался поэзией не только в «пространственном» плане, как необъятной земли, которая лежит, «касаясь трех великих океанов», но и во временном плане – великие исторические традиции, былые победы – это как бы залог несокрушимости в новом испытании. Недаром нынешние победы осмысляются как продолжение побед былых. П. Шубин, например, писал в одном из стихотворений о том, что над растоптанными танками фашистскими трупами как напоминание о прошлом стоят «сосны, может быть, времен еще ледовой сечи».
Обращение к Родине, клятва в верности ей чрезвычайно характерны для военной поэзии, но вместе с тем выражение этой сыновней любви в лучших стихах целомудренно, ненавязчиво. Все, что делает боец на войне, он делает для Родины, и необязательно каждый раз говорить об этом, готовность отдать жизнь убедительнее всяких слов. Это чувство очень точно выразил сверстник автора «Слова солдата» поэт Николай Старшинов, написавший с подчеркнутой суровостью, сдержанностью:
Когда, нарушив забытье,Орудия заголосили,Никто не крикнул: «За Россию!..»А шли и гиблиЗа нее.
Немало стихотворений, раскрывающих тему социалистической Родины, и у Суворова. Поэт не пытается сдержать своих чувств, обращение к Родине в соответствии с его творческой манерой откровенно восхищенное, он не стесняется высоких, пусть не таких уж новых слов любви:
Жизнь дорога! – промолвит он друзьям. —Но Родина дороже жизни нам!
Пишет Суворов и о славном прошлом страны. Одно из стихотворений он посвящает Георгиевскому кавалеру сержанту М. Стетюхе, вкладывая в его уста такие слова о преемственности боевой доблести:
А он лукаво шевельнетЗаиндевелыми усамиИ скажет: «Наш девиз – вперед!России слава вечно с нами!»
Обращается он и к историческим параллелям и в других своих стихах («Гвардеец»), в некоторых очерках.
Однако своеобразие темы России у Георгия Суворова заключено не в исторических мотивах, которые он использует реже, чем другие, а в особом слиянии темы Родины и темы родной природы, которая как бы вселяет новые силы в бойца, вдохновляет его, говоря шире, поэт вообще видит в природе источник сил человека, его творческой активности. Поэт словно хмелеет от окружающей его красоты, на мгновение забывая о том, что вокруг война, «пламени и стали гулкий вал». Есть строки, где он стремится сформулировать суть взаимоотношений человека и природы:
Природы бессловесный крикПоймай и всей душой почувствуй.В ней нет ни мысли, ни искусства, —Но в ней источник сил твоих.
Но природа не только вселяет силы, она с материнской добротой «принимает» павшего. Поэт отвлекается от суровой простоты человеческой смерти – боец словно успокаивается на груди родной земли, за которую отдал жизнь:
А за гарью, словно снег,Ландыши без края.Рухнул наземь человек —Приняла родная.
Беспокойная мечтаНе сдержать живую.Землю милую в устаМертвые целуют.
А цветы, привлекающие взгляд поэта, «колеблющие живую радугу», воспринимаются им «как память павших здесь в бою за жизнь, за Родину свою».
Органично связана с темой родной природы тема Сибири. В своеобычном переплетении образа «сереброокой Сибири» и фронтовой темы во многом заключается своеобразие поэзии Суворова. Очень точно почувствовал эту особенность земляк поэта Леонид Решетников: «Во многих стихах Г. Суворова просвечивает одна особая окраска, один оттенок. Оттенок этот принесен им из Сибири, из края его детства и юности… Этот оттенок окрашивает многие его стихи».
Расставшись с Сибирью, поэт все чаще обращается к ее образу в стихах. Размышления о Сибири – это размышления о Родине. В малоизвестном письме к П. Драверту в Омск поэт пишет: «Родина! Вот что встало передо мной. Родина – это очень широкое понятие. Тут можно рассуждать. Но когда узнаешь ее в мелочах – это очень трогательно. Я стал писать стихи, связанные с Сибирью. Их получилось много. Отдельные уже напечатаны. А часть попала в мой сборник «Слово солдата», который должен выйти в свет». Речь идет о таких стихотворениях и поэмах, как «Тропа войны», «Сибиряк на Неве», «Косач», «Брусника», «Еще утрами черный дым клубится…», «Здесь все как в Сибири…», «Золото» и другие. Поэт среди военных будней постоянно вспоминает свою Сибирь, ищет в приметах среднерусской природы черты природы сибирской. Так, в глазах поэта «брусника как бы далекой родины привет».
Характерен для лирики Г. Суворова образ таежного охотника, готового платить «ценою крови и лишений за каждый шаг», но горячо мечтающего вернуться к своей тайге, к своим Саянам:
Но снежный вихрь мне не слепит глаза.Смотрю вперед, смотрю через преграды,Туда, туда, где черные громадыГребенчатой дугой подперли небеса.
Характерно в этом отношении стихотворение «Косач», рассказывающее о встрече поэта, отдыхающего после боя, с косачом – птицей, хорошо знакомой охотнику-сибиряку. Не в силах выстрелить в прекрасную птицу, боец откладывает винтовку – он помнит охотничью примету: идя на крупного зверя, не должно стрелять птицу, иначе охота будет безуспешной. Но сейчас все мысли солдата о двуногом звере, уничтожать которого он поклялся «с суровостью сибиряка»:
…Мой выстрел, знаю, меток,Но птица пусть свершает свой полет.Охотник я. Я знаю толк в приметах:Кто птицу бьет, тот зверя не убьет.
Но для поэтов-сибиряков, в том числе и для Суворова, в годы войны типично не только обращение к сибирской природе, важное место в их творчестве занимает рассказ о подвигах своих земляков. «Слово «сибиряк», – пишет Решетников, – являлось синонимом стойкости и сметки, самоотверженности и чувства локтя сражающихся солдат… Об этом необходимо помнить, когда мы обращаемся к нашей поэзии военных лет, и в частности к поэзии сибиряков». Поэтам-сибирякам было свойственно острое и гордое чувство того, что, по выражению Вас. Федорова, «в дни народных бед Сибирь стояла за Москвою». В небольшой поэме «Сибиряк на Неве» Георгий Суворов рассказывает о подвиге своего земляка, который
