Александр Галин - Группа
Хлоя. Я говорю на трех языках, но не знаю вашего номенклатурного арго!
Рубцова. Тебя отсюда отправят под конвоем в аэропорт — и в Союз! Ты в жизни никогда ничего не увидишь! Будешь сидеть дома. Это я тебе обещаю!
Хлоя. За что нас так наказал Бог — послал вас, чтобы вы столько лет пытали людей! Мне хватит Италии до конца дней. Одну ночь в Венеции можно вспоминать всю жизнь!
Рубцова. Так! А теперь в себя придите. (Громко.) Придите в себя! Слышите, Хлоя Матвеевна, давайте успокаиваться!
Входит Катя, внося шлейф уличного праздника.
Великолепно одета, весела, возбуждена.
Катя. Здравствуйте! Такое количество арбузов съели — ужасно! Утром вылетел из Монако… Татьяна говорит летчику: Майкл, вы случайно не знаете, где можно поесть хороших арбузов? Ну, он говорит: плиз, мэм, надо сесть где-нибудь в Провансе. По телефону заказали Прованс. Сели. Подъехали, набросали — нагрузили целую машину в самолет. Майкл взлетел, усами вертит, кричит: перевес, мэм, выбрасывайте кавуны. Он французов не любит. Начал бомбить сверху, в одну машину попал на капот — я думала, умру от смеха. Майкл потом хохотал всю дорогу. Татьяна в виде наказания поселила его прямо в «Марко Поло».
Молчание.
(Достала сигареты.) Хотите?
Хлоя. Не курю… (Пытается успокоиться.) Но все равно давайте!
Катя. А вы?
Рубцова. Я курю свои.
Катя. Подруга привезла. Она — шахиня, у мужа заныкала. Ему султан, я забыла, с каких эмиратов, присылает. Ленка себе отсыпала на дорогу.
Хлоя (затянулась). Какой странный аромат! Это роза?
Катя (Рубцовой). Попробуйте, женщина, просто так, из интереса. Вы таких не пробовали. Это ж не курево, это так — улыбка деспота.
Рубцова. Я привыкла к другим.
Катя. Болгарские курите? «Родопи», «ТУ»? У вас какие там отечественные сейчас: «Ява», «Столичные», «Космос»? Попробуйте подарок султана, попробуйте!
Рубцова. Я обойдусь, спасибо.
Катя. Мой отец тоже ничего другого не курит — только наши. Каких я ему только не предлагала! Одну прикурит — начинает тут же плеваться. То же самое с выпивкой. Заказала ему виски со льдом. Ну виски выпил, наклоняется, спрашивает: дочка, а как льдом закусывать?
Хлоя. Старый анекдот. Вы кто?
Катя. Я русская, а вы? Вы вроде из Союза, да? Я просто русская, просто Катя из Калифорнии.
Рубцова. Переводчица?
Катя. Не дай Бог! Я вообще не имею понятия, что мы сюда заплыли. (Хлое.) Вы не тяните так сильно, полегче… Затянитесь и подумайте, иначе потом мозгов не соберете. Как у вас, не качается?
Хлоя. Два раза до этого комната качнулась, а сейчас стоит на боку…
Катя. Скоро, значит, поплывете.
Рубцова. Прекратите курить! Это что, наркотики?
Хлоя. Извините, я не курю. Считаю это отвратительной привычкой, свойственной вам, понимаете, ва-а-ам… Зачем меня сюда вызвали, почему? Почему я сижу здесь? Там начинается карнавал! (Кате.) Кто вы, откуда, милая, общительная, по-моему, пьяная девушка?
Катя. Какие наркотики? Не шумите! Это подарок султана. Не надо шуметь. Сами-то вы откуда?
Хлоя. Я из Ленинграда. Я ничего не понимаю….
Катя. А мы с Ленкой из Харькова. (Тихонько поет.) «Город родной над Невой, город нашей славы трудовой…»
Хлоя. Не понимаю, что происходит?
Катя. Этого я вам не скажу, и что я тут делаю, я тоже не скажу…
Хлоя. Что это я курю?
Катя. Подарок султана!.. Товарища Султанидзе! Как Питер? Как наш Питер, стоит еще?
Хлоя. Наш Питер? Петр Петрович наш?
Катя. Это ничего, ничего… Петр Петрович — это ничего!
Хлоя. Питер я люблю. Если бы не он, не было бы даже напоминания. А все-таки еще напоминает, что должно быть. Понимаете: Северная Венеция, северная, снежная Венеция должна была быть!
Катя. Да ладно! Мы и так сидим в Венеции, вчера тут тоже снег был…
Входит Клава. Успела переодеться, в руках пакеты.
Клава. Ну что, не опоздала я?
Хлоя. Клава, может быть, вы мне ответите, мы здесь ждем кого-то?
Рубцова(Хлое). В руки себя возьмите! (Клаве.) Оставила бы пакеты внизу. Где остальные?
Клава. Опять поехали в Мэстрэ, за новой кожей! Утром там ангору купили. Вот так, Хлора Матвеевна, учитесь, как отовариваться надо!
Хлоя. Товарищ Рубцова, объясните, почему я здесь сижу?
Клава. Действительно! Там такое красочное зрелище, такой набор красок! Ангору они даром взяли, Нина Михайловна!
Рубцова. Какие-нибудь с собой есть сувениры?
Клава. Да, я взяла в гостинице… А кожа почем тут, вы не знаете? Говорят, значительно дешевле, чем во Флоренции.
Катя. А при чем тут Флоренция?
Клава. Флоренция считается центром итальянской кожи.
Катя. Только ты этого вслух никому не говори. Я итальянцев хорошо знаю. У итальянцев центр находится там, где он в это время стоит, понимаешь, через его пупок центр проходит. В Союзе можно с итальянцами все, что угодно делать, но как только попадешь в дом, тебе итальянская свекровь задает вопрос: сколько ты простыней привезла из страны победившего раз и навсегда социализма? Начинаешь ты ей объяснять, что в Иванове наши ткачихи не взял встречных обязательств, ну как раз забыли взять, я говорю, в Иванове. Ну вот… А хазбент оказался, понимаешь, на поверку тифози. Он приходит к русской женщине после футбола, облегчает семенники и уходит на футбол. И весь день, понимаешь, надо ему готовить маджари, он хочет очень есть маджари. Я пожила в Италии чуток, пожила. Нет, уж лучше пьющий финик, понимаешь, финик, последний запойный финик, чем ихняя мама мия. Я причем, я была такая белла донна! Ну какая я тут была донна! Меня мой Марио охранял, оскалив зубы, с пеной у рта, потому что вокруг так цокали языками…
Молчание.
Клава. А что, эта «блистательная» приехала?
Катя. Приехала. Татьяна вообще никогда не опаздывает, но она раньше не выйдет. На моих раскосых сейчас утро. А здесь почти ночь. (Смотрит на часы.) Мы в каком временном поясе, девки? Как вылетели три дня назад из Калифорнии родимой, так я часы ж еще не переводила. Так… какая у нас страна? Италия. Так, нажимаем Италию… почти что на полдня вы постарели, Кэт!
Клава. Чего ж консул сказал, что приедут с мужьями, а внизу три мужика. (Кате.) Слушай, с ней три мужика! Или у них тут как, на каждую «блистательную» по трое?
Катя. Охрана тела.
Молчание.
Клава. Я не поняла.
Катя. Охрана тела.
Хлоя. Я тоже не поняла.
Катя. Рано что-то вас Султанидзе захватил. Ничего, с непривычки с нами, девушками, не такие чудеса случаются. Секретарь он ее, Татьяны — телохранитель-секретарь, остальные — гондольеры. Она две гондолы откупила до утра.
Клава. А ты кто?
Катя. А ты, откуда ты упала?
Клава. С плавбазы семьсот сорок семь.
Катя. В каких морях обретаешься?
Клава. В Ледовитых. Как вид? Никого не испугаю?
Катя. Нет! Здесь же карнавал! Ты кого изображаешь? Тут и не такое увидеть можно. Вот в Англии, например, одежду сейчас рвут, р-р-рвут, иначе, знаешь, на тебя не посмотрят. Целая там вообще идет даром, почти что так отдают, мол, бери.
Клава. Да? А где это? Ты говоришь, в Англии? А в Италии?
Рубцова. Клавдия, сядь!
Клава (Кате). Вы посольская?
Катя. Не-е-ет! Я водку пью только в шестой части света.
Рубцова. Сядь.
Клава. А она кто?
Рубцова. Не знаю.
Входит Лена. Красивая, мрачная. На ней сверкают и вспыхивают кольца, броши, серьги.
А за окном слышно, как карнавал все набирает силу.
Катя. Лена, шах недаром курево от своих жен прятал, недаром. Он не дурак, шах, он не дурак… Понимаешь, зачем он нужен тогда, да, Лен?
Лена. Слушай, куда это мы приплыли?
Катя. Я сама не могу рассечь. Татьяна сказала, заедет на пять мнут.
Лена. Опять она о чем-то с консулом договаривается.
Катя. Видишь, какая машина, честное слово! Представляешь, сколько она дел провернула за полдня. Я ж еще проснуться как следует не успела… Чего ты насупилась, Лен? Слушай, мне тоже не по себе стало. Слушай, я как портреты вождей разглядела, знаешь, как-то даже побежал холодок за ворот, да?
