Александр Володин - Назначение
Лямин. А о ком мне думать, о тебе? Мне надоело.
Куропеев. Хорошо, на будущее можешь быть спокоен, больше я тебя не потревожу. Но сейчас, будь добр, выполни свое обещание. Будь любезен. Покорнейше тебя прошу.
Лямин (мучительно). Я понимаю. Я тебя понимаю.
Куропеев. Какого черта мне в том, что ты меня понимаешь? (Взял себя в руки.) Ладно. Давай сядем вместе. Ты будешь диктовать, я буду за стенографистку. Недолго, пока тебе не надоест.
Лямин. Анна Ивановна, зайдите, пожалуйста.
Нюта (в двери). Да.
Лямин. В моем столе в той комнате – синяя тетрадка. Принесите.
Нюта. Стол заперт.
Лямин. Отоприте.
Нюта. Дайте ключ.
Лямин ищет.
– Он там.
Лямин. Где – там?
Нюта. Ну, вспомните, куда вы забросили.
Лямин (вспомнил). А… Поищите. В углу возле шкафа или за шкафом.
Нюта. Если бы вы сказали, что эта тетрадка вам нужна, я бы нашла днем. Вы же сказали, что она вам больше не нужна.
Куропеев. Так вот, она нужна. В чем дело?
Нюта. Не знаю, Алексей Юрьевич говорил…
Куропеев. Ах, вот что! Этот вопрос уже обсуждался с секретаршей. Ну, слушай…
Лямин (тоже зашелся). Да, обсуждался! Это ты меня вынудил. Почему я обязан отдавать тебе все мое время? Почему я обязан за тебя трубить? Почему я обязан выполнять твои обязательства? Потому что ты меня любишь? Но ведь не я тебя люблю, а ты меня. Да и то еще неизвестно!…
Куропеев (в беспамятстве). Так. Все ясно. Тетрадку! Тетрадку!
Нюта (холодно). Ключ за шкафом, я не могу его двигать одна.
Куропеев. Так двигайте вместе! Какое мне дело!
Нюта. Завтра я доставлю ее вам в управление.
Куропеев. Сейчас. Она мне нужна сейчас!
Лямин. Зачем она тебе нужна сейчас?
Куропеев. Не твое дело. Это моя тетрадка, мне она нужна!
Лямин. Завтра.
Пауза.
Куропеев. Хорошо… (Ушел.)
Дверь приоткрыл Егоров.
Нюта. Товарищи, имейте совесть.
Егоров (вошел). Это я.
Вслед за ним – девушка.
Девушка. И я. Нас только двое.
Нюта. Товарищи, неужели нельзя в другое время, ну что это!
Лямин (твердо). Успокойтесь, Нюта. (Егорову.) Садитесь, пожалуйста. Что у вас?
Егоров выпроводил девушку за дверь, сел к столу Лямина.
Егоров. Алексей Юрьевич, вам звонили по поводу меня?
Лямин. По поводу вас? Нет, никто не звонил.
Егоров. Я вынужден попросить у вас отпуск на неделю за свой счет.
Лямин. Иван Никифорович! Какие же сейчас отпуска! Мы с вами говорили, вот сейчас бы как раз взяться! А вы, наоборот, отпрашиваетесь.
Нюта. Зачем вам отпуск, вы только недавно вернулись!
Лямин (Нюте). Спасибо, Нюта, я разберусь.
Егоров. Дело в том, что мне надо приготовить материал для выступления по телевидению о поэте Семене Гудзенко, с которым мне довелось в сорок перовом году служить в одной части.
Лямин. Вы это нам уже рассказывали.
Егоров. Дело в том, что этот период его жизни почти не освещен. Когда он был ранен, я вез его на санях, и с тех пор у нас завязались особые отношения.
Лямин. Но вы же так хорошо это рассказываете, зачем же вам на это неделя?
Егоров. Видите ли, когда я узнал, уже в мирное время, что он стал известным поэтом, я начал записывать характерные случаи, наши с ним беседы, показал в редакции – там заинтересовались. Ну, отсюда и пошло. Но для выступления по телевидению надо как-то обдумать, отобрать существенное…
Лямин. Ну как же, мы знаем… И все-таки… Вы видите, какое сейчас время.
Егоров (сочувственно). Вижу.
Лямин. Мы горим. Кончается квартал. Все, о чем вы говорили, представляет серьезный интерес и, конечно, не только для нас с вами. Но хорошо бы немного попозже…
Егоров. Так попозже нельзя!
Лямин. Наверное, живы и еще люди, которые его знали. Есть поэты, которые могут рассказать о нем даже более квалифицированно.
Егоров. Более квалифицированно, это верно, я, разумеется, менее квалифицированно, кто спорит… Ну, что ж, придется отказаться. Разрешите, тогда я от вас позвоню на студию? (Набирает номер.)
Лямин. И объясните им, что это невозможно.
Егоров (в трубку). Здравствуйте, Елена Сергеевна. Это Егоров говорит… Вот видите, ничего не получается. Сижу в кабинете товарища Лямина, говорит, что невозможно. Что? Да. Вот говорит – никак… Хорошо, сейчас. (Протянул трубку.) Хотят с вами поговорить.
Лямин. Слушаю вас… Здравствуйте… (После длительного высказывания собеседницы.) Нет, понимаете ли, в чем дело!… (Еще один длительный довод.) Нет, почему, в принципе я ничего не имею против… Но я хотел бы… Ну да, понимаю… Понимаю…
Нюта (чувствуя, что он склонен к уступкам). Алексей Юрьевич!
Лямин (все более виновато). Конечно… конечно… Нет, я и сам имел в виду… Вот это – не знаю, надо подумать… (Засмеялся.) Нет, я еще ничего не обещал… Ну, хорошо… хорошо. Пожалуйста. Но вы меня зарезали… Спасибо… Спасибо… (Повесил трубку, все еще улыбаясь.)
Нюта. Интересно, за что вы ее благодарите?
Лямин (Егорову). Пишите заявление.
Егоров. Хорошо, Алексей Юрьевич. (Вышел.)
Нюта. Я бы убивала таких баб.
Лямин. Каких?
Нюта. Которая тебя уговорила по телефону. Представляю, что бы с тобой стряслось, если бы вы с ней встретились лично.
Лямин. Нюта, подожди меня там, у себя. Кто-то еще был.
Нюта. Нет уж, я побуду. Мне интересно, что будет дальше. Войдите, девушка.
Девушка (вошла, очень возбуждена). У меня к вам большая просьба. Может быть, необычная.
Лямин. Слушаю.
Девушка. Дайте мне справку, что я отработала у вас два года. Это мне нужно для поступления в институт.
Лямин. Почему бы и нет? (Нюте.) Отпечатайте, пожалуйста, я подпишу.
Девушка. Спасибо. (Протянула бумажку.) Вот, я все подготовила.
Нюта (официально). К сожалению, девушка работала у нас не два года, а один год.
Лямин. Напишите, что один год.
Девушка. Зачем же мне один год? Мне именно нужно, чтобы справка была за два года, иначе не имеет смысла. Я же предупредила, что это необычная просьба.
Лямин. Не понимаю.
Девушка. Я все равно не буду у вас работать. Я буду поступать в институт. Если вы хотите, чтобы я не работала и не училась, можете не давать. Но мне почему-то казалось, что вы понимающий человек, который может войти в положение.
Лямин. Вы ошиблись. Я ничего не понимаю и не умею входить в положение. До свидания.
Девушка. Что значит – до свидания? Вы прекращаете разговор?
Нюта. А на что вы рассчитываете, девушка? На то, что Алексей Юрьевич ради вас нарушит все законы? Строите глазки, постыдились бы. Он вдвое старше вас.
Девушка. Вот это новость. Можете не давать мне справку, но она пусть передо мной извинится.
Лямин. Ладно, извинитесь, Нюта.
Нюта. Я?… Помолчала бы!
Девушка. Ну, кому я строила глазки, ну, скажите!
Нюта. Только не заступайся, только не заступайся!
Лямин. Товарищи, я устал!…
В двери Люба. Она рассеянна и словно бы немного не в себе.
Люба. Леша, ты скоро домой? Я тебя там ждала, мне надо с тобой поговорить. Но, в общем, все равно. Я могу и так.
Лямин. Да, пожалуйста.
Люба. Мой муж получил отпуск и едет отдыхать. Вероятнее всего, он поедет не один, а с Валей Чулко.
Лямин. Люба, ты очень впечатлительный человек, тебе что-то показалось, и вот ты портишь жизнь и себе, и мужу, и всем вокруг. Не надо так все осложнять.
Люба (мирно улыбнулась). Что ты, Леша, я нисколько не преувеличиваю, их отношения я знаю досконально. Ему не с кем делиться, так он делится со мной. Я его должна утешать и давать советы, как быть с Валей Чулко. Ведь эта история длится уже больше года, она началась в тот незапамятный день, когда он наконец получил пропуск в плавательный бассейн. Бедняге надо было два раза в неделю вскакивать в шесть утра и ехать на другой конец города. Но он никогда не пропускал. Он говорил, что неудобно подводить инструктора. Вот этот инструктор и оказался Валей Чулко. Я увидела ее уже много позднее. Ничего, тоненькая такая, спеленькая, как фрукт. Фрукт – в смысле овощ. У меня это все запротоколировано в дневнике по числам. Когда мама прочитала дневник, пришлось вызвать неотложку…
Лямин. Что я должен сделать? Говори.
Люба. Мне надо ехать с ним. Я должна быть с ним рядом. Тогда, может быть, это пройдет.
Лямин. Вполне возможно. Я бы на твоем месте поступил именно так.
Люба. Да, ты прав.
Лямин. Так что?
Люба. Что – что? Мне нужен отпуск с завтрашнего дня.
Лямин. Это невозможно.
Люба. Мне полагается отпуск за этот год. Я требую только то, что мне положено.
Лямин. Хоть бы ты сказала пораньше.
Люба. Я специально отложила отпуск, чтобы ехать с ним одновременно. Я не виновата, что он вдруг взял сейчас.
Лямин. А я виноват?
Люба. Виновата Валя Чулко. Но это уж, как говорится, стихия, к ней можно только приноравливаться.
