Александр Корнейчук - Фронт
Гайдар. Вот это верно.
Сергей. Иду. Я только объясню мысль. Почему среди гостей нет моего командующего, генерал-майора Огнева? А? Вы не знаете? Я спросил отца. А он так выругался... Не любит. За что? Не хочет понять, что мой командующий генерал-майор Огнев — это все равно что...
Мирон. Чапаев?
Сергей. Нет.
Мирон. Багратион?
Сергей. Нет.
Мирон. Суворов?
Сергей. Ты не смейся.
Гайдар. А кто же?
Пауза.
Сергей. Он — Огнев, Владимир Огнев. Это надо понимать. А старик, мой отец, — недалекий человек. Эх, обидно! (Вытирает глаза.) Очень обидно! (Бросил бокал и ушел.)
Из комнаты, где гости, слышна гитара. Кто-то тихо поет.
Мирон. Трудновато вам работать с братом моим.
Гайдар. Я человек штатский. Был перед войной на гражданской работе. Ну и трудно мне. Знать надо военное дело, а оно не то, что было в гражданскую войну. Очень все усложнилось.
Мирон. А вы считаете, что брат мой действительно знает, как надо воевать сегодня?
Гайдар. Опыт гражданской войны у него есть, и авторитет среди командиров. Воюет, как может.
Мирон. Воюет, как может... Как может? А как должно — это скоро будет?
Гайдар (смеется). Этого мы все ждем.
Мирон. А может, не надо?
Гайдар. Что?
Мирон. Ждать. Уж очень трудно, дорого стоит ждать.
Гайдар. Других-то ведь поблизости нет.
Мирон. Да... А Огнев как?
Гайдар. Талантлив, но очень уж молод.
Мирон (смеется). В гражданской войне не участвовал. И орденов мало. Так?
Гайдар. К сожалению, среди нашего высшего командного состава это еще играет главную роль. Каким бы талантливым молодой командир ни был, но, раз с ними в гражданской войне не участвовал, не признают. Для вида по плечу похлопывают, а на самом деле презирают. Сколько приходится доказывать, уговаривать...
Мирон. А вы не доказывайте, не уговаривайте, а объявите войну невеждам и невежеству в военном деле.
Гайдар. На войне этого делать нельзя.
Мирон. Почему? Ведь вы помните, как было в промышленности. Сначала на многих заводах, в трестах сидели директорами старые, заслуженные, авторитетные товарищи, хвастались своей мозолистой рукой, сильным горлом и крепким словом, а технику дела не знали и знать не хотели, управлять заводом не умели. На каждом шагу трещали о своем бедняцком происхождении, но учиться не хотели, расширять свои старые знания новым опытом не хотели. А толк какой вышел? Заводы работали из рук вон плохо, потому что везде сидели «авторитетные» и самовлюбленные невежды, почти везде, и если бы ЦК партии не повернул круто, не поставил инженеров, техников, знающих людей во главе предприятий, то рабочие безусловно сказали бы: «Ну вас к чертовой матери с вашими старыми «авторитетными» людьми, если хозяйничать не умеете». Это факт. И как невежды ни кричали, их никто не поддержал. Народ любит и требует только знающих и умных руководителей.
Гайдар. На войне все намного сложнее. Здесь круто повернуть — сломать можно. Другие методы нужны. Враг на нашей территории. Приходится возиться и не с такими, как ваш братец, лишь бы освободить свою землю.
Мирон. Ну что ж, возитесь. Но я уверен, что вам скоро эта возня надоест. Я же объявил брату войну сегодня. Мне здесь быть два дня, но я ему, буйволу, попорчу кровь.
Гайдар (смеется). Как?
Мирон. Если бы гости на час опоздали, то застали бы уже все тарелки перебитыми. Братец одним блюдом так брякнул об пол, что только искры полетели. (Смеется.)
Входит адъютант командующего.
Адъютант. Товарищ член Военного совета, разрешите доложить?
Гайдар. Пожалуйста.
Адъютант. Только что звонили из Москвы, вам надлежит быть в Москве завтра в восемнадцать тридцать в Комитете обороны. Вот запись. (Передает листок.)
Гайдар. Скажите, чтобы приготовили самолет. На семь тридцать.
Адъютант. Есть приготовить самолет на семь тридцать. (Вышел.)
Мирон. Жаль, что не послезавтра вылетаете. А то бы вместе.
Гайдар. Очень было бы хорошо. Я сейчас командующего вызову. (Пошел в другую комнату.)
Мирон (наливает вино в бокал). Гостей много, а выпить не с кем. Что ж (поднял бокал), будь здорова, Валюша!.. (Пьет.)
Входят Горлов и Гайдар.
Горлов (смеется). Смотри, братец-то, а, один дует! Люблю! Хоть он в критики записался, но...
Мирон. Обожди. Вот гости разойдутся — я тебе задам перцу.
Горлов. Ты потише. Здесь тебе не тыл, а фронт. И я — командующий. Прикажу — и мигом на гауптвахте очутишься. Понял? (Хохочет.)
Мирон. Меня член Военного совета в обиду не даст.
Горлов. Член Военного совета, конечно, может запротестовать. Признаю. Но если командующий в своем решении тверд — а он должен быть таковым, — то и сам господь бог тебе не поможет.
Мирон. Ох ты, буйвол! Разбаловали тебя, черт, разбаловали!..
Горлов. Но... но... А то у меня (пауза) слово и дело. Будь здоров! (Взял бокал. Пьет.)
Гайдар. Слушай, Иван Иванович, меня вызывают в Москву. Должен быть в Комитете обороны в восемнадцать тридцать.
Горлов. Одного?
Гайдар. Да.
Горлов. Что ж, вылетай завтра.
Гайдар. Поговорить бы надо. Я пойду собираться, а ты через часок подъезжай.
Горлов. Хорошо, как только гости разойдутся.
Гайдар (Мирону). Будьте здоровы. Буду рад, если застану вас еще здесь.
Мирон. В Москве встретимся. Я в Комитете обороны буду. Счастливой дороги.
Гайдар. Спасибо. (Уходит.)
Его провожает Горлов. Из соседней комнаты выходят гости с бокалами, среди военных — штатские, впереди — генерал-майор Хрипун.
Хрипун. А где же командующий? За него такой тост предстоит.
Мирон. Сейчас будет.
Хрипун. Предлагаю выпить за брата нашего дорогого командующего! (Мирону.) Ваш брат — блестящий полководец. Я бы сказал, гениальный. Любимец армии. И мы уверены, что вы его достойны. Ваше здоровье!
Мирон (улыбается). Что вы, что вы. Я человек очень неприметный.
Входит Горлов.
Хрипун. Товарищ командующий, наш знаменитый любимец публики, заслуженный артист товарищ Грустный хочет сказать несколько слов и на прощанье спеть нашу любимую песню. Прошу, товарищ Грустный. (Передает ему гитару.)
Горлов. Вы лучше спойте, говорить не надо.
Грустный. Позвольте полминуты. Я так радостно взволнован. Все эти три месяца моего пребывания тут, среди вас, на передовой линии фронта, меня так потрясли, закалили, наполнили величайшими чувствами, святыми чувствами любви и ненависти...
Мирон. Слушайте, Грустный, вы лучше спойте, а то надорвете голос речью...
Голоса. Спойте... спойте... Не надо говорить.
Вперед выскочил со стаканом в руке председатель горисполкома Местный.
Местный. Позвольте, позвольте! Я как мэр города протестую и интеллигенцию зажимать не позволю. Артист Грустный, продолжай речу.
Грустный (вытирает глаза платком). Хорошо, свое волнение, свои мысли я выражу в песне. (Садится на стул, играет на гитаре, потом поет: «Отвори потихоньку калитку...»)
Когда Грустный кончил петь, все аплодируют. Голоса: «Браво! Браво!..»
Грустный кланяется.
Местный. Здорово оторвал! Здорово, артист! А теперь давай лезгинку. Эх!.. (Хочет танцевать.)
Горлов. Стоп, стоп! Обожди, мэр. Я должен извиниться перед вами, дорогие гости. Меня ждет работа.
Местный. Мы тоже идем работать. До утра работать буду. Все силы отдам фронту. Разрешите нашему великому командующему, который не пустил фашистов в наш город, нашему стратегу и спасителю наше боевое штатское ура!
Гости-штатские крикнули «ура», окружили Горлова, жмут руку. Местный лезет целоваться.
Горлов. Спасибо, товарищи штатские. Спасибо и вам, мои боевые друзья, за все теплые чувства! Но по прямоте своего характера должен отметить: первое — неправильно говорили сегодня, что целый ряд больших, я бы сказал, исторических побед вверенного мне фронта, зависит только от меня как от командующего. Это неверно.
