Вальсингамские девы - Анна Морион
– Если все наши девицы будут выходить за первого попавшегося, кто тогда будет отдавать своих дочерей? Ишь ты! Джон сам виноват, что навязывался ей! Насильно мил не будешь! Оставьте в покое бедную девушку! – говорили одни.
– Эта Кристин только и ждала, как бы подороже продать свою красоту! Будь жив ее папаша, он бы проклял ее три раза! – кричали другие.
Разгоревшийся скандал разрешил лишь пастор Литли, прочитавший отрывок из Писания, в котором говорилось, что девица вольна выходить и не выходить замуж, так что, на Кристин Глоуфорд не лежало никакой вины. Также, пастор пригрозил порочащим имя девушки скорым гниением языка за защиту самоубийцы. Слова пастора принесли покой: пристыженные крестьяне прекратили ругаться и разошлись по домам.
– Ох, какие жалкие людишки эти вальсингамцы! Не беспокойся, милая, Бог видит, что здесь нет твоей вины, – сказал Генри невесте, желая успокоить ее.
– Я знаю, Генри. Они здесь все безумные, – ответила на это Кристин, ни капли не сожалеющая о самоубийстве Джона.
Два дня спустя Генри и Кристин собрали ее вещи (рваные платья и стоптанные башмаки) в чистый мешок из-под картошки, попрощались с соседями, родней Генри и пастором, и направились к дороге, чтобы сесть на единственный направлявшийся в Лондон пассажирский кэб. Кэтрин и Кэсси вышли провожать их. Вскоре подъехал кэб. Генри положил вещи невесты под лавку, затем обнял Кейт и Кэсси и занял свое место, а Кристин, предчувствовавшая долгую разлуку с сестрами, даже всплакнула, горячо обняла сестер и села в кэб,
Старый дорожный кэб с жалостливым скрипом тронулся в Лондон. Оставшиеся на дороге Кэтрин и Кэсси провожали его взглядами, пока он не скрылся вдали.
– А когда Крис приедет? – поинтересовалась Кэсси у сестры, не понимая, что та уехала надолго, может быть, навсегда.
– Не знаю, милая, не знаю, – вздохнула Кэтрин и обняла сестру.
Девушки направились домой, и, проходя мимо дома их знакомой, вдруг услышали громкие женские крики, полные боли.
Кэсси испуганно прижалась к Кэтрин.
– Кэти, что это? – дрожащим голосом спросила она.
– Ничего, просто миссис Бидл пришло время рожать, – ответила ей та.
Кэсси никогда ранее не слыхала ничего подобного, и эти ужасные крики напугали ее до полусмерти.
– А почему она так страшно кричит?
– Потому что из нее лезет ребеночек, и ей очень больно.
Кэсси еще крепче прижалась к сестре и задрожала.
Увидев, как испугалась Кэсси, Кэтрин ускорила шаг, чтобы поскорее пройти дом роженицы, но крики бедной женщины преследовали их еще полпути.
Глава 22
Вечером того же дня, как уехала Кристин, Кэтрин работала на поле, а Кэсси вновь забрела в Риверсхольд, где нарвала с дюжину яблок, а затем вернулась в деревню, села на берегу реки, положив рядом с собой яблоки, взяла одно и принялась с удовольствием есть его.
– Кэсси! – вдруг окликнул ее кто-то.
Девушка машинально обернулась на зовущий ее голос и увидела Бена Годфри – сына самого богатого, по меркам Вальсингама, крестьянина, у которого была единственная на всю деревню лошадь. Бен был ровесником Кэсси, и, несмотря на то, что девушка была больна, Бену она нравилась, но он никак не решался подойти к ней, ведь она то играла с детьми, то находилась при своих сестрах. Но сейчас, увидев Кэсси одну, молодой Годфри собрал в кулак свою смелость и сел рядом с девушкой на камень, выступающий справа от нее. Не зная, как начать разговор, парень снял свои башмаки и опустил в реку босые ноги.
– Как дела, Кэсси? Я слышал, Крис сегодня уехала? – наконец, смущенно улыбнувшись, спросил он.
– Ага, Кйис шегодня уехала, – пробубнила Кэсси, усердно жуя свое вкусное красное яблоко.
– А знаешь, ты прехорошенькая, – напрямик сказал Бен, все же, не зная, с какой стороны подобраться к ней поближе.
Но Кэсси ничего не ответила, а только равнодушно взглянула на Бена, продолжая жевать яблоко.
– Ты мне очень нравишься, – твердым тоном признался Бен, надеясь, что эти слова удивят Кэсси, но, наперекор его желанию, и в этот раз не получил ответа. Тогда парень нетерпеливо вздохнул, но подождал, когда девушка доест яблоко. Но, к его огорчению, она схватила еще одно яблоко, обтерла его о свое платье и принялась вкушать сей дар садов Риверсхольда.
– Ты можешь послушать меня, наконец?! – повысил голос Бен, задетый ее равнодушием. Несмотря на робость, характер парня не отличался спокойствием.
– Ага, – слегка испугавшись громкого окрика соседа по камню, выдавила бедная Кэсси.
– Сколько же терпения с тобой нужно! – с досадой пробормотал Бен себе под нос, а потом решительно сказал: – Кэсси, знаешь что? Выходи за меня замуж!
Эти слова заставили Кэсси прекратить поедание яблока и рассеяно взглянуть на Бена. Она знала, что люди женятся, и что ее сестра Кристин тоже скоро «поженится». Но больной девушке никогда ранее не поступало ни одного предложения, и она своим детским разумом не могла понять, чего хотел от нее этот странный мальчишка, до этого ни разу не заговаривающий с ней.
– Мы будем жить в своем доме… Я буду заботиться о тебе и катать тебя на лошади, – увидев внимание девушки, с остановками, робея, сказал Бен.
Кэсси судорожно проглотила кусок яблока, который жевала.
– На лошадке? – завороженно переспросила она. – Я люблю лошадок, они такие милые и любят кушать яблоки.
– У нас она будет, Кэсси, своя лошадь. Мы будем жить вместе… Потом у нас родятся детки. Ты хочешь деток?
– У меня есть дети – это Фея и Мима. – Кэсси не могла объять разумом, о чем говорил Бен, но новость о том, что у нее будет лошадка, обрадовала ее.
– Нет, Фея и Мима – это куклы, они неживые, – теряя терпение, объяснил паренек. Ему было трудно общаться с Кэсси, однако уж очень она ему нравилась. Но не сама девушка, а ее красота. – А у нас будут живые детки, понимаешь?
Но в голове Кэсси тут же родились воспоминания о жутких криках боли, которые она услышала, проходя мимо дома рожающей ребенка миссис Бидл, и ее лицо исказилось от ужаса. Она резко вскочила на ноги.
– Ты хочешь, чтобы я кричала! Как она! Отстань от меня! – истерически крикнула Кэсси и стала собирать в подол яблоки.
– Кэсси, дурочка, ну чего ты? – испугался Бен ее реакции.
Он поднялся с камня и хотел взять девушку за руку, но она вдруг завизжала так громко и испуганно, как будто ее резали живьем.
– Отстань от меня! Отстань! Папочка, спаси меня! Кэти! Спаси меня! – вскрикнула она и, бросив яблоки на землю, побежала прочь от реки.
Прибежав домой, Кэсси забилась в угол и разрыдалась от страха, вспоминая жуткие крики роженицы и то, что дрянной мальчишка хотел, чтобы ей, бедной Кэсси, было также больно, как и миссис Бидл. Едва вернувшаяся с поля усталая Кэтрин зашла в дом, Кэсси бросилась ей на шею и рассказала о случившемся. Кэтрин очень рассердилась:
