Александр Островский - Том 3. Пьесы 1862-1864

Действие третье

ЛИЦА:

Краснов.

Краснова.

Жмигулина.

Архип.

Афоня.

Комната первой сцены второго действия.

Краснова (на кровати), Жмигулина (входит).

Жмигулина. Таня, спишь ты?

Краснова. Нет.

Жмигулина. Ну так вставай! Что валяешься целый день! Все утро лежала и теперь лежишь.

Краснова. Зачем вставать-то? Что делать-то?

Жмигулина. Диви бы спала, а то лежишь да плачешь, только сердце надрываешь. Лучше встань, да потолкуем!

Краснова (встает). Ишь ты день-то сегодня какой невеселый, пасмурный! (Садится.) Бесталанная моя головушка! Что только я над собой сделала! Зачем я замуж пошла? Утопила я себя, просто утопила!

Жмигулина. Кто ж его знал! Женихом-то он был тише воды, ниже травы; а теперь точно что нашло на него. Я ведь вчера думала, он шутит, что на полчаса нам сроку-то дал.

Краснова. Да и я то же думала. Кабы ты посмотрела, как он накинулся, какой страшный сделался. А нынче все утро косился, ушед не простившись; вот и обедать не приходил.

Жмигулина. Что же он тебе говорил, как вы вчера одни-то остались?

Краснова. Уж он и ругал ругательски, и в чувство-то ударялся, и сам плакал; чего-чего ни делал! За всю мою любовь к тебе, говорит, одного я прошу: успокой ты меня, потому что я ревнив.

Жмигулина. Вот еще наказание-то!

Краснова. Ни к кому, говорит, я тебя не ревную, только к одному этому барину.

Жмигулина. Еще бы он ко всякому ревновал! вот бы одолжил.

Краснова. Когда он уедет, говорит, что хочешь делай и ходи куда хочешь; а вот за то, что ты меня не послушалась, так не смей ты через порог переступать, пока он совсем не уедет из города.

Жмигулина. Ну что ж ты ему на это?

Краснова. Он кричит, а я все молчу, все молчу; только уж очень мне обидно, что он надо мной такую власть взял. Прежде лисой прикидывался, а теперь, на-ка, вздумал командовать да свои мужицкие грубости говорить. Ему вот ничего, что он меня обидел, а я нынче целый день плакала. Ведь уж он меня хоть зарежь, я его любить не буду. Еще дай он мне волю, так я бы хоть какое-нибудь чувство к нему имела; а теперь назло буду все напротив делать; хотя бы я и виновата была перед ним, я и за вину не сочту; надо же мне ему чем-нибудь выместить. Что ж, не драться же мне с ним: у меня силы не хватит против него.

Жмигулина. Известно. Он будь тем доволен, что ты за него замуж-то пошла; а то еще вздумал над поведением наблюдать.

Краснова. Да и как я его бояться стала со вчерашнего дня. То есть не поверишь ты, так вся и задрожу, как он на меня взглянет.

Жмигулина. Ну, как же ты теперь думаешь?

Краснова. Да как думать-то? Уж очень у меня в голове-то запутано. Как ни кинь, все дурно. За кусок хлеба продала я свою молодость немилому человеку, и день ото дня он мне все противней становится.

Жмигулина. Как не опротиветь после таких пасажев с его стороны. Особенно как посравнить кой с кем. Тот кавалер как быть следует, во всей форме.

Краснова. Ну, вот что ж мне теперь делать-то! Кабы я могла равнодушно отстать от Валентина Павлыча, я была бы этому очень рада. Да, видно, об этом надо было прежде подумать да пораньше хватиться; а теперь уж поздно. Сил моих не хватит.

Жмигулина. Ведь и он тебя чрезвычайно как любит, Таня.

Краснова. Ну так что ж? Бог бы с ним. То-то вот ума-то у нас не хватает, а после и плачься. Мне еще маменька-покойница говорила: смотри, девка, погубит тебя простота твоя.

Жмигулина. Ведь тебе, чай, с ним повидаться надо? Он, я думаю, ждет.

Краснова. Ну да, само собою. Кабы моя была воля, так и полетела бы к нему.

Жмигулина. Так надо умом раскинуть, как бы нам эту статью обработать.

Краснова. Сколько я ни ломала голову, ничего не придумала.

Жмигулина. Вот что, Таня! Тебе надо мужа обмануть.

Краснова. Каким манером?

Жмигулина. Нашей сестре без хитрости никак жить нельзя, потому мы слабый пол, со всех сторон обиженный.

Краснова. Какие же хитрости? Ты меня научи.

Жмигулина. Теперь ты с мужем, как кошка с собакой, так поневоле в его башку-то придет, что, значит, ты его не любишь, а любишь другого.

Краснова. Ну как же с этим быть?

Жмигулина. А ты переломи себя. Принеси ему покорность: мужики это любят. Притворись перед ним, что ты влюблена в него, нагороди ему турусы на колесах, он уши-то и развесит. Приласкайся к нему хорошенько разными ласками — это ему в диковинку.

Краснова. Я должна буду против сердца говорить.

Жмигулина. Так что ж за беда! Почем он знает, что у тебя на сердце. Нешто ему понять, что притворное обращение, что настоящее. Ты посмотри, после таких твоих деликатностей он так в тебя вверится, что ты хоть в глазах у него амурничай, он и то не будет замечать.

Краснова. Вдруг над собой такой перемены не сделаешь.

Жмигулина. Непременно вдруг. Чего ж тебе дожидаться-то!

Краснова. Он теперь на меня дуется; как к нему подойдешь? Не прощенья же у него просить!

Жмигулина. Зачем прощенья? (Подумав.) А ты вот как сделай: поговори ты деду Архипу, что хочешь с мужем помириться, чтобы промежду вас никаких неудовольствиев не было, что ты мужа любишь и для тебя оченно чувствительно, что он тебя обижает.

Краснова. Что ж, я пожалуй.

Жмигулина. Мне как хочешь! Я для твоей пользы говорю.

Краснова. Поди приведи дедушку, он в саду сидит.

Жмигулина уходит.

Что значит, коли женщина с умом-то! Хоть бы и понравился кто, так она никому виду не подаст. Мужа так обойдет, что он в ней и души не чает. А без ума-то и попадешься сейчас.

Жмигулина вводит Архипа.

Краснова, Жмигулина и Архип.

Архип. На что я вам? Какие такие у вас дела до меня? Татьяна, ты здесь, что ль?

Краснова. Здесь, дедушка.

Архип. Вот Лукерья ведет меня да говорит: «Дедушка Архип, дело есть!» Что, думаю, за дела такие до меня, старого!

Жмигулина. Да вот, дедушка, сестра на мужа обижается.

Архип. Ну так что ж! Промежду мужем и женой кто ж судья! Пусть как хотят, так и живут.

Краснова. Что за радость так-то жить! Лучше бы жить в согласии.

Архип. Так за чем же дело стало? Ну, живите в согласии! Кто ж вам мешает?

Жмигулина. Вот видишь ты: у него очень грубое обращение, а мы к этому не привыкли.

Архип. Погоди ты, не таранти! У ней самой язык есть. Говори ты, Татьяна.

Краснова. Муж теперь на меня сердится и не глядит совсем; он думает, что я его не люблю, так это он ошибается.

Жмигулина (делает знаки Красновой, чтоб та говорила). Она только его характеру боится.

Краснова. Я его люблю, как по закону следует. Если он про меня что дурное думает, так напрасно. Разве я могу променять его на кого-нибудь. Ни в жизнь этого не сделаю.

Жмигулина. Еще бы, этакого распрекрасного человека! Разве она не чувствует.

Краснова. Если я была в чем перед ним виновата, ну побранил, да и будет. Только будь он со мной ласков, а уж я-то всякое уважение ему сделаю. Так буду угождать, что он и не ожидает.

Жмигулина. Она и мне сколько раз говорила: я мужа очень люблю, даже очень.

Архип. Да что вы друг за другом так и погоняете! Сговорились вы, что ли?

Жмигулина. Да как же мне молчать-то? Разве мне приятно видеть, что сестра, которую я даже обожаю, живет с мужем не в согласии. (Делает знаки Красновой.)

Краснова. Так вот, дедушка Архип, я и хочу тебя попросить, чтоб ты поговорил мужу…

Архип. Постойте! Постойте! Дайте срок — не сбейте с ног! Ты говоришь, что муж на тебя сердится? Значит, ты виновата?

Краснова. Велика ли моя вина!

Архип. Ну да велика ли, мала ли, а все виновата. Самой тебе, значит, покориться не хочется, стыдно, вот ты и просишь меня. Так, что ли?

Краснова. Так, дедушка Архип.

Архип. От сердца ты говоришь аль так, только слова одни?

Краснова. От сердца, дедушка.

Архип. Ну, мне что ж. Мое дело сторона. Лжешь, так богу ответишь! А я поговорю. Отчего не поговорить! Будет согласие, так всем нам будет любо.

Жмигулина. Ты ему сегодня поговори.

Архип. Как придет, так и поговорю.

Входит Афоня.