Пётр Киле - Восхождение

И вдруг корабль стремительно взмывает ввысь и исчезает за облаками.

Управление парусником осуществлял даймон, играя роль навигатора, что следовало еще сконструировать.

Так начались испытательные полеты, стремительные в пространстве, либо во времени, либо в пространстве и во времени, когда очертания лесов и населенных пунктов менялись на глазах. Аристей словно выпал из своего века и возвращение к замку в горах, погружение или всплытие в океане исчезающих пространств и времен, удавалось далеко не сразу, что, впрочем, его не смущало, ибо его увлекала наладка управляемости и всех свойств парусника настолько, что пролетали не дни, а годы, с прошумевшей на Земле второй мировой войной и с новой научно-технической революцией, сделавшей реальностью полеты в Космос. Все это требовало все новых усовершенствований, вплоть до компьютеризации системы управления и системы корабля в ауре информационного поля, задействованного более устойчиво и целенапрвленно.

Однажды Аристей едва сошел на остров, Сурин, встречая его, удивленно воскликнул:

- На корабле есть люди, Аристей!

- Да, вижу, кто-то машет нам рукой. Это же Леонард!

Это был действительно Леонард, оказавшиймя на борту парусника неведомо как. Аристей встретил его радушно:

- Какими судьбами, мой юный друг!

Леонард в крайнем возбуждении:

- Как рад я видеть вас! Не ведал даже, что так привязан к вам. Да у меня теперь роднее вас нет никого.

- Княгиня?

- Да. Красива, моложава, - вне старости и смерти, думал я, как вдруг изнемогла и не поднялась.

- Где это?

- У графини в Царском, где мы съехались, поскольку места в мире для нас как будто нет; мы ждали вас, причастные к судьбе и к жизни вашей, столь удивительной, с неясной целью, что манит, как загадки бытия. А вы забыли нас? Не может быть.

Аристей смущенно:

- Конечно, нет. Когда познанье - жизнь, для жизни нет ни времени, ни силы, а я так жил, постичь желая тайны даймона моего с его наследьем, в чем вряд ли сам он отдавал отчет, владея магией и тайной света как повелитель духов, - мне же разум лишь мог служить, воссозданный из света, сверхмощный, правда, словно божество.

Леонард в волнении:

- Корабль воздушный, что за это чудо? Я пролетал здесь много раз, всходил на горы Беловодья, по преданью, в надежде вас найти, пока княгиня не предана земле, - все тщетно, Боже! Как вдруг восходит в синеве небес кораблик трехмачтовый, с парусами, растущий на глазах, и я на нем!

Снаружи, как корабль, внутри же это, ах, Аристей, как сцена, но живая, в натуре совершенной, как пейзаж, где можно жить и, кажется, живут. Я поспешил на палубу подняться, чтоб вас найти, и тут увидел вас.

Аристей, заторопившись:

- Я рад тебе! Расскажешь мне о новых приключеньях, о жизни среди смертных, о Диане. Как Эста? Ну, идем, закатим пир.

2

Замок в горах. Аристей слушал воспоминания Леонарда заинтересованно. Проблемы, возникающие в жизни после смерти, требовали решения. Граф Орсини, с которым свел знакомство Жорж, вздумал вступить в переговоры с Леонардом, советуя ему воспользоваться своими чудесными свойствами для дела, выгодного для всех. Пришлось с ним расстаться.

Княгиня уехала в Россию, а Диана с Леонардом съехались с Эстой, графиней Анастасией Михайловной и Легасовым в Ницце, где объявились Жорж и граф Орсини, не скрывая своих притязаний. Они загорелись проектом создания компании, во главе которой будет сам Сатана. Прежде всего они нашли общий язык с Легасовым, который уговорил всех оставить Европу - уехать в Южную Америку, где легче всего укрыться и начать новое, неслыханное дело.

Обнаружив на корабле графа Орсини и Жоржа, Леонард понял, что они уже не оставят их в покое. Между тем по поведению дам он догадался, что Легасов объяснил им возможность и необходимость воспользоваться его сверхъестественными силами для обогащения, чтобы избежать нищеты, как другие эмигранты из России.

Граф Орсини и Жорж всюду сопровождали Диану и Эсту, с ними засиживались в ресторане, ибо Леонард был гол как сокол, они словно нарочно приучали его к мысли о необходимости подумать о статусе в этом мире.

- И что же ты сделал? - спросил Аристей, невольно рассмеявшись.

- Вмешалась стихия, с кораблекрушением у одного из островов Карибского моря. Все погибли, как писали в газетах. Но со временем оказалось, что выжили только мы. Не ведая о том, каждый из нас вновь вступал в жизнь, чтобы встретиться все вместе однажды при формировании правительства...

- Легасову легко было разбогатеть, да еще в Южной Америке, это я понимаю, - рассмеялся Аристей. - Но зачем он ввязался в политику?

- На фоне роскошной природы Антилуны особенно резко бросались в глаза контрасты и гримасы богатства немногих и нищеты большинства населения. А власть захватила военная хунта, поддержанная США. Жестокости чинила она ужасающие. Мы не могли не возмутиться. Мы подхватили лозунги свободы и демократии, культивируемые США, не СССР, иначе мы бы развязали гражданскую войну, с вмешательством США, - усмехнулся Леонард.

- И на свободных выборах Легасова выбирают в президенты. А ты занимаешь пост государственного секретаря. Хотел бы я на вас посмотреть.

- А Эста - министр без портфеля, каково? - продолжал не без усмешки и сарказма Леонард. - Она курировала здравоохранение и просвещение, но, знаете, как старая дева, она столь дико ратовала за просвещение народа и борьбу с бедностью...

- Как ! Эста - старая дева? Вы не поженились?

- Нет. Оказавшись в совершенно иных обстоятельствах, мы вступали в жизнь, видимо, с иными представлениями и побуждениями, чем некогда в России. Старая дева, министр без портфеля, выступала за повсеместное применение противозачаточных средств, утверждая, что дети - спутники нищеты.

- А Диана в Антилуне оказалась не супругой Легасова, а наложницей президента? Как это? - удивился Аристей.

- Диана вступала в жизнь в Антилуне как Джулия, певица и танцовщица. Она была возлюбленной поэта Антонио, которого гвардейцы расстреляли на ее глазах, по приказу президента. Брат Антонио, вождь повстанцев, поднял восстание, и в Антилуне началась гражданская война. Американцы попытались высадиться на остров, но два вертолета с морской пехотой столкнулись в воздухе и взорвались, что их остановило, и в Антилуне победила революция.

- Надолго ли?

- Нам пришлось эмигрировать в Европу, а затем мы вернулись в Россию, где вновь обрели себя таковыми, какие мы есть.

- А Легасов сохранил свои богатства?

- Конечно. И постоянно множит, имея по всему миру своих агентов.

- И тоже вернулся в Россию?

- Как гость из русского зарубежья. Интеллигенция возносит его как русского мультимиллионера и мецената, а он в самом деле оказывает щедрую помощь ей в борьбе с тоталитаризмом, вносит деньги на восстановление храмов.

- Как! - вскричал Аристей, вскакивая на ноги. - Вы принялись теперь за латиноамериканизацию России?!

- Аристей! - примирительно произнес Леонард. - Что инок может сделать, если даже он пишет стихи? Что может сделать меценат, кроме добра?

- За спиной мецената США, обладающие колоссальными средствами для ведения холодной войны. Вы хотите вернуть Россию на тот путь, от которого она отказалась в начале века. Вы ее погубите! Ради свободы и демократии, то есть в интересах США. Неужели ваша блистательная карьера в Антилуне ничему вас не научила?

- Послушайте, Аристей! Не ваш ли это розыгрыш - с нашим воцарением на одном из островов Карибского моря?

- Вы сами разыграли самих себя, разумеется, оказавшись в соответствующих обстоятельствах, как актеры на сцене. Я запретил себе вмешиваться в земные события, чтобы не нарушить известное равновесие мировых сил. Но за вас-то я должен нести полную ответственность, как за свои помыслы и деяния. Вы весьма кстати собрались в Царском Селе.

- Аристей! Мы собрались не сегодня, а в лето, когда умерла княгиня.

- Значит, здесь прозвучали твои воспоминания о будущем?

- Выходит, так.

- Замечательно! О ламах, причастных к тайнам Шамбалы, рассказывают подобные чудеса. Нам лучше собраться именно в начале века - до ваших деяний в Антилуне и, может быть, в России, хотя будущее тебе открыто, как пророку.

- Как хорошо! - обрадовался Леонард. - Вот единственное преимущество в обладании способностью перемещаться во времени, жить вечно, но в обыденной жизни среди людей, Аристей, невозможно: надоедает быть добрым - среди неблагодарных и злобных, быть циником - среди невинных, которых влечет изнанка жизни, - очень трудно жить среди людей, не разделяя ни общих мнений, ни страстей, одних и тех же, примитивных до скуки и отвращенья.

Меня вроде бы знают как поэта, но я одинок. Прозревая век к его концу, я не вижу ни одного сколько-нибудь выдающегося поэта, художника, ученого, философа. Жизнь и искусство превратились в игру шоу-бизнеса с минутными кумирами, какие похожи на дебилов. Человечество замешкалось, а это деградация, что завершится катастрофой.