Николай Гоголь - Приложения к Ревизору

Хлестаков. С большим удовольствием [Извольте, с большим удовольствием] я готов.

(Бобчинский выставляет голову в дверь).

Городничий. Также если будет ваше желание оттуда в уездное училище, осмотреть порядок, в каком преподаются у нас науки.

Хлестаков. Извольте, извольте.

Городничий. Потом, если пожелаете посетить острог [В рукописи описка: “остров”] и городские тюрьмы — рассмотрите [посмотрите] как у нас содержатся преступники.

Хлестаков. Да, тюрьмы… нет лучше я посмотрю богоугодные заведения.

Городничий. Как вам угодно. Как вы намерены: в своем экипаже или вместе со мною на дрожках?

Хлестаков. Да я лучше с вами на дрожках поеду. [поеду на дрожках]

Городничий (Добчинскому). Ну, Петр Иванович, вам теперь нет места.

Добчинский. Ничего, я так.

Городничий. Вы побегите наскоро ко мне и скажите жене моей, или лучше я дам вам записочку. (Хлестакову) Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку [одну только строчку] к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя.

Хлестаков. Зачем беспокоиться; [О помилуйте, зачем беспокоиться] впрочем извольте, напишите: вот тут и чернила, только бумаги не знаю… Разве на этом счете.

Городничий. Я здесь напишу [Я здесь напишу; снесите как можно поскорее] (пишет и отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается, и подслушивавший с другой стороны Бобчинский [и подслушивающий Бобчинский] летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается).

Хлестаков. Что? не ушиблись ли вы где-нибудь?

Бобчинский. Ничего, ничего; только сверх носа небольшая нашлепка. Я забегу к Християну Ивановичу, он даст мне пластыря и всё пройдет.

Городничий (делая [делает] Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову). Прошу покорнейше, пожалуйте! а слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан; (Осипу) любезнейший, ты перенеси всё ко мне, к городничему, тебе всякой покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но оборотившись [но оборотясь] говорит с укоризной Бобчинскому) уж и вы! не нашли другого места упасть! и растянулся [Э, протянулся здесь] как чорт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский; занавесь опускается.)

ДЕЙСТВИЕ III

Комната первого действия.

Анна Андреевна, Марья Антоновна стоят у окна в тех же самых положениях.

Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а всё ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет еще нужно копаться [нужно булавочку] … Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно ни души! как будто бы вымерло всё.

Марья Антоновна. Да, право, маминька, чрез минуты две [через минуту] всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна притти (всматривается в окно и вскрикивает). Ах, маминька, маминька! кто-то идет, вон в конце улицы. [Кто-то идет в конце улицы]

Анна Андреевна. Где идет? у тебя вечно какие-нибудь фантазии; ну да, идет. Кто ж это идет? небольшого роста [“Небольшого роста” нет] … во фраке… кто ж это? А? это, однако ж, досадно! кто ж бы это такой был?

Марья Антоновна. Это Добчинский, маминька.

Анна Андреевна. Какой Добчинский? тебе всегда вдруг вообразится этакое! совсем не Добчинский. (Машет платком.) Эй вы, ступайте сюда! скорее!

Марья Антоновна. Право, маминька, Добчинский.

Анна Андреевна. Ну вот: нарочно, чтобы только поспорить. Говорят тебе не Добчинский.

Марья Антоновна. А что? а что, маминька? видите, что Добчинский.

Анна Андреевна. Ну да Добчинский, теперь я вижу; из чего же ты споришь (кричит в окно) скорей, скорей! вы тихо идете. [Скорей, скорей! (слышен издали невнятный голос). А! Я говорю скорее, вы тихо идете] Ну что, где они? А? да говори же [А? что ж там, что там такое? Да говорите же] оттуда, всё равно. Что? очень строгой? А? а муж, муж? (Немного отступя от окна с дасадою) Такой глупый: до тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!

Те же и Добчинский.

Анна Андреевна. Ну скажите пожалуста: ну, не совестно ли вам? я на вас одних полагалась как на порядочного человека: все вдруг выбежали и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку не доберусь, не стыдно ли вам! я у вас крестила вашего Ваничку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!

Добчинский. Ей богу, кумушка, так бежал засвидетельствовать почтение, что не могу духу перевесть. Мое почтение, Марья Антоновна.

Марья Антоновна. Здравствуйте, Петр Иванович.

Анна Андреевна. Ну, что? ну рассказывайте: что я как там?

Добчинский. Антон Антонович прислал вам записочку.

Анна Андреевна. Ну, да он кто такой? Генерал?

Добчинский. Нет, не генерал, а не уступит генералу. Такое образование и важные поступки.

Анна Андреевна. А! так это тот самый, о котором было писано мужу. [А, так это точно тот, о котором мужу писано. ]

Добчинский. Настоящий. Я это первый открыл вместе с Петром Ивановичем.

Анна Андреевна. Ну расскажите: что и как? [что, как?]

Добчинский. Да, слава богу, всё благополучно. Сначала он принял было Антон Антоновича немного сурово; сердился и говорил, что и в гостиннице всё нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме, но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли и, слава богу, всё пошло хорошо. Они теперь поехали осматривать богоугодные заведения… а то, признаюсь, уже Антон Антонович думали не было ли тайного доноса; я сам тоже перетрухнул немножко.

Анна Андреевна. Да вам-то чего бояться: ведь вы не служите?

Добчинский. Да так, знаете, когда вельможа говорит, то чувствуешь страх.

Анна Андреевна. Ну, что ж… это всё однако ж вздор; расскажите, каков он собою! что, стар или молод?

Добчинский. Молодой, молодой человек: лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик. [а совсем так говорит, как старик] Извольте, говорит, я поеду: и туда, и туда… (размахивает руками), [“размахивает руками” нет] так, это всё славно. Я, говорит: и написать, и почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно. [очень темно]

Анна Андреевна. А собой каков он: [Ну, что, каков он] брюнет или блондин?

Добчинский. Нет, больше шантрет, и глаза такие быстрые как зверки, так в смущенье даже приводят.

Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке (читает:) [“читает” нет] “Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек”… (Останавливается.) А ничего не понимаю, [Я ничего не понимаю] к чему же тут соленые огурцы и икра?

Добчинский. А, это Антон Антонович писали на черновой бумаге [на черной бумаге] по скорости: там какой-то счет был написан.

Анна Андреевна. А да, точно (продолжает читать:) [А да, да точно (читает)] “но уповая на милосердие божие кажется всё будет к хорошему концу. Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками, [“ту, что выклеена желтыми бумажками” нет] к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филиповича. А вина вели побольше; скажи купцу Авдулину, чтобы прислал самого лучшего; а не то я перерою весь его погреб. [“а не то ~ погреб” нет] Целуя душенька твою ручку, остаюсь твой: Антон Сквозник-Дмухановский”… Ах, боже мой! Это однако ж нужно поскорей. Эй, кто там? Мишка!

Добчинский бежит и кричит в дверь. Мишка! Мишка! Мишка! (Мишка входит.)

Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Авдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между тем говорит) эту записку [эту записочку] ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал [чтобы он пошел] с нею к купцу Авдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.

Добчинский. Ну, Анна Андреевна, я побегу теперь поскорее посмотреть, как там он обозревает.

Анна Андреевна. Ступайте, ступайте, я не держу вас.

Анна Андреевна и Марья Антоновна.

Анна Андреевна. Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться туалетом. Он столичная штучка, боже сохрани, чтобы чего-нибудь не осмеял. [столичная штука, чтобы как-нибудь не осмеял] Тебе приличнее всего надеть твое голубое платье с мелкими оборками. [с маленькими оборками. ]

Марья Антоновна. Фи, маминька, голубое! мне совсем не нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом, и дочь Земленики тоже в голубом. Нет, лучше я надену цветное. [Нет, я лучше цветное]

Анна Андреевна. Цветное!.. право, говоришь лишь бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше потому, что я хочу надеть палевое; я очень люблю палевое. [“я очень люблю палевое” нет. ]

Марья Антоновна. Ах, маминька, вам нейдет палевое!