Написанное остается - Александр Леонтьевич Петрашкевич
О д в е р н и к (Гусовскому). Прости, браток. Красиво заливаешься, ничего не скажешь. Не понять только, кому поешь. (Дерзко.) И латина твоя богомерзкая и поганая нам вот где сидит! И ежели ты нам брат, то лучше замолчи! А то ведь я могу и…
Это так неожиданно, что Гусовский вначале теряется, а потом выхватывает шпагу.
Г у с о в с к и й (став в боевую позицию). Защищайся, несчастный!
Появляется М а р г а р и т а. На подносе вино и закуски. Одверник хватает с подноса бутылку, а все остальное летит на пол. Маргарита закрывает собой мужа.
С к о р и н а (Одвернику). Бутылкой его! Бутылкой из-за жениной спины! (Хохочет.)
М а р г а р и т а. Остановитесь!!! Молю вас, опомнитесь!!!
Г у с о в с к и й (вложив шпагу в ножны). Пшепрашем, пани! (Целует Маргарите руку.) А с этим… с этим мы еще встретимся! (Бросает перчатку в лицо Одвернику. Уходит.)
О д в е р н и к (растерянно). Что это он рукавицами бросается?.. (Поднимает перчатку.)
С к о р и н а. За рукавицей он еще к тебе придет!
М а р г а р и т а (испуганно). А может, нам быстрее съехать?..
М с т и с л а в е ц. А рукавицу корчмарю отдадим.
С к о р и н а. Вы не знаете Гусовского! Под землей сыщет. Я еще в Кракове насмотрелся. Зверь! Чуть что — за шпагу, и нет человека. Что ему Одверник? Он один на один с зубром выходил. (Хохочет.)
О д в е р н и к. Дурной смех.
Появляется Г у с о в с к и й с д в у м я ю н о ш а м и при шпагах.
С к о р и н а. Пожалуйста, он уже с дружками!..
Маргарита выталкивает Одверника и Мстиславца из ночлежки.
Г у с о в с к и й. Мои «секунданты» прихватят твои книги, а я тебе свою оставлю. Если по душе придется, найдешь меня завтра в замке. (Передает небольшую книжицу.) Юрася твоего я еще попугал бы, да жена у него больно хороша. А хорошеньких я не обижаю. (Обнимает Скорину.) До встречи, родной. (Выходит.)
С к о р и н а (читает на обложке). «Николя Гусовиани. «Carmen de bisonte» — «Песня о зубре». «Verba volant, littera scripta manet» — «Слова слетают, написанное остается». (Читает поэму.)
Хватит убийств! Возбужденная совесть и разум
Властно велят мне тревогу поднять, ополчиться
Против разбоя.
Совесть земных повелителей, кажется, в спячке,
Все их поступки — увы! — не забота о мире.
Больше всего беспокоит их то, как острее
Меч наточить, чтоб в бою обезглавить другого.
Сцена затемняется. В луче света появляется Г у с о в с к и й, он продолжает читать поэму.
Г у с о в с к и й.
Междоусобные войны и братоубийства —
Все их занятия и увеселенья для духа.
Воины гибнут с обеих сторон в этих распрях.
Что для князей наша кровь, наши слезы и горе!
Им лишь бы править, свое удержать превосходство,
Вот и творят злодеяния — судьбами люда играют.
Наши враги, это видя, смеются над нами…
Турок жестокий несчастный народ истребляет,
В храмах беснуется, жжет города и деревни,
Упивается кровью невинной
И стариков, и беспомощных наших младенцев.
Жертв не считая, вершит свое гнусное дело.
Свет падает на Скорину, Гусовский исчезает.
С к о р и н а. Я знал, Микола, ты ангел сердцем и поэт душой… Но чтобы такое?! (Заметил Маргариту, Одверника, Мстиславца.) Други мои! Он переживет всех нас! Он на века останется в памяти людской!
О д в е р н и к (недовольно). Дал бог нового святого. А по мне — свистун со шпагой…
Стук в дверь.
Кого там еще нечистый несет в полночь?!
Входит И о х и м в одежде трактирщика.
И о х и м. Guten Abend.
О д в е р н и к. Ну что тебе не спится? Кажется, мы добре заплатили?
И о х и м. Herr Doktor, Jochim hält es für große Ehre solche maßgebende Person der Stadt Wittenberg, die Audienz vom so großen Reformator wie Martin Luther gewürdigt wurde, in seiner Taverne zu sehen.
О д в е р н и к. Что он там лопочет?
С к о р и н а. Ему очень приятно, что его таверну выбрал такой важный гость Виттенберга, который удостоился аудиенции самого великого реформатора Мартина Лютера.
И о х и м. So, so. Die Kutsche wartet auf Ihre Majestät. (Уходит.)
С к о р и н а. И карета, говорит, уже подана…
М а р г а р и т а. В гости на ночь глядя?..
О д в е р н и к (вскакивает с полатей, второпях одевается). Ничего, дома отоспимся! Ну, Франциск, кажется, и мы в люди выходим! Быстрее собирайся, Петр! Хотя будет что в Полоцке рассказать! Не каждому выпадает своими глазами такого человека увидеть, который на самого папу римского бочку катит. А где корчмарь?
С к о р и н а (одевая докторскую мантию). Зачем он тебе?
О д в е р н и к. Спросить хотел, какие у них тут порядки: со своей бутылкой в гости ходят или Лютер будет угощать…
С к о р и н а. Во-первых, мы не знаем, пьет ли великий реформатор.
О д в е р н и к. Не может быть, чтобы на такой высокой должности человек не пил! Возьми нашего Виленского епископа…
С к о р и н а. Во-вторых, ни тебя, ни Петра в гости не приглашают.
М а р г а р и т а (смеясь). Ложись-ка лучше спать, Юраська. Рано тебе еще с лютерами встречаться…
О д в е р н и к. Женщина, не вникай!
С к о р и н а. В-третьих, возы надо смотреть. Мало ли что в чужом городе…
М с т и с л а в е ц. Действительно, про это мы не подумали…
С к о р и н а. Тогда подумайте, а я пошел. (Уходит.)
Маргарита благословляет Скорину крестным знамением.
М с т и с л а в е ц. А что, если вдруг…
О д в е р н и к. А что может быть вдруг? Ложись и спи!
М с т и с л а в е ц (хитро). Свистун со шпагой, а вы один…
О д в е р н и к. Зелен ты еще с меня шутить. Лезь на полати — и цыц! И ты, Маргарита, спать ложись! А то сидишь до полуночи и глядишь на Франциска, как околдованная… Аж неудобно…
М а р г а р и т а (хитро). Кому неудобно, Юраська?..
О д в е р н и к (не сразу). И ему… и мне…
М а р г а р и т а. А-а-а…
О д в е р н и к. Бэ-э…
М а р г а р и т а. А ты швырни ему рукавицу. Вот будет смеху…
О д в е р н и к. У бабы все одно на уме.
М с т и с л а в е ц. Да что вы, дядька Юрась. Я не женского роду и то всем сердцем к нему. Нешто учителя можно не полюбить?..
М а р г а р и т а (весело смеется). Ай да молодец!
О д в е р н и к (строго). Сказал — хватит, значит, хватит! (Одевается.) Пойду возы погляжу…
Как только О д в е р н и к появляется на просцениуме, на него набрасываются двое стражников, скручивают руки, надевают на голову мешок и тащат за собой. За происходящим наблюдает И о х и м.
III
Часть узкой кельи отгорожена ширмой. На шестке, который ее поддерживает, висят мужская сутана и женское монашеское одеяние. Перед ширмой невысокий столик с винами и яствами. За ширмой смех, шорох, тишина. Мужская рука забирает со столика бутылку. В келью входит к в а л и ф и к а т о р со связкой книг.
Г о л о с и з - з а ш и р м ы. Кто?
К в а л и ф и к а т о р. Квалификатор святого судилища, святой отец.
Из-за ширмы высовывается п а п с к и й н у н ц и й.
Н у н ц и й. А ты не думаешь, квалификатор, что после этого визита я должен буду сжечь тебя на костре за клевету на папского нунция, который якобы…
К в а л и ф и к а т о р. Все под богом ходим, святой отец. Но донос
