Кнут Гамсун - Царица Тамара
Фатима. Ты бы застегнула одежду на шее.
Царица, застегивая. Так жарко было на дворе, вот я и расстегнулась.
Фатима. На тебе сегодня не одинаковые чулки.
Царица. Не одинаковые чулки? Смотрит. Это девушки виноваты. Ну, это не важно. Велите позвать хана.
Адъютант князя Георгия выходит в обитую железом дверь и через некоторое время возвращается с ханом.
Царица. Теперь поддержи меня, благочестивый отец; нам, быть может, удастся.
Князь Георгий. Вам придется потрудиться. Хан жил при дворе калифа. Он умеет умно говорить. И красиво он умеет говорить.
Входит хан Товинский; он безоружен, в длинном черном доломане, без всяких украшений, только с клочком красного конского хвоста на левом рукаве. Широкие рукава спадают вниз. На нем белый тюрбан с узким черным кантом внизу. На белом тюрбане сияет большой смарагд; серебряный пояс также украшен смарагдами. На нем белые сафьяновые сапоги. Он кланяется, поднося пальцы к груди, рту и лбу, и все время стоит с опущенными глазами.
Царица встает и остается, стоя, пораженная. Это хан?
Князь Георгий. Да, это хан. А что?
Царица. Безоружный?
Князь Георгий. Его обезоружили. Ведь он пленник.
Царица. Отдайте ему его оружие.
Адъютант князя Георгия приносит из первой двери кинжал и саблю хана и вешает их ему на пояс.
Царица. Хан Товинский так молод.
Князь Георгий. Ты возвращаешь ему оружие. Не для того ли, чтобы разрушить то, что я сделал?
Царица. Нет, нет, князь Георгий. Ты сам бы это сделал, если бы меня здесь не было; мы действуем заодно.
Князь Георгий. Да будет так.
Царица. Угодно ли тебе, хан, отвечать мне?
Хан. Великая царица, позволь отблагодарить тебя за то, что ты возвратила мне оружие.
Царица. Великое несчастье постигло тебя, ты теперь пленник в моем замке.
Хан. Великое несчастье, но в нем есть и великое счастье. Я увидал твою красоту и услыхал твой голос.
Князь Георгий. Вот ты услышишь, какие он говорит сладкие речи.
Царица. Ты меня не видал, хан; ты все время глядишь на пол у моих ног.
Хан. Мой закон — не твой закон, царица.
Царица. Если я наброшу покрывало, ты тогда подымешь глаза?
Хан. Да, тогда я подыму глаза. Но я видел твои руки, а они прекрасны.
Князь Георгий. Ты краснеешь, царица. Неужели и тут в зале жарко греет солнце?
Царица. Нет… Да, тут в зале жарко… Накинь мне покрывало, Фатима, чтобы хану не приходилось глядеть на землю. Фатима уходит.
Князь Георгий ей вслед. Красное покрывало; чтобы не было заметно, как краснеет царица.
Царица. Князь Георгий, мне кажется, что Тарас тебя ожидает в лагере.
Князь Георгий. Я еду.
Князь Георгий и священник уходят. Адъютант передает игумну ключ и идет за ним.
Царица. Твой народ требует тебя, хан. Двое из твоих офицеров были здесь, чтобы тебя выкупить.
Хан. свободно глядит на нее… Они плохо исполнили свою задачу, ибо я еще здесь.
Царица. Это было до моего прибытия.
Хан. А, тогда счастье не могло пойти им навстречу.
Царица. Значит, ты рассчитываешь, что твое дело со мной окончится счастливо для тебя?
Хан. Великая владычица, имя твое известно у нас в Товине; мы много слышали о твоей мудрости и милосердии.
Царица. Я попрошу тебя исполнить только одну мою просьбу — и ты свободен.
Хан. Все, чего тебе будет угодно от меня потребовать — я исполню.
Царица. Посмотрим. Отдал ли бы ты что-нибудь из твоих земель за свою свободу?
Хан. Да, много.
Царица. Но у меня достаточно земли. Согласны ли ты и твой народ отдать свою веру?
Хан молчит.
Царица. Согласен ли ты креститься во имя Христово?
Хан закрывает лицо рукой.
Царица. Знай, это и есть моя просьба.
Хан. Великая владычица, не могущественны мы там в стране нашей, но и не кичливы — и не шутим мы священными вещами.
Царица. Ты думаешь, что я кичлива и шучу? Во-истину, я желаю тебе блага.
Хан. Если бы я и мой народ хотели креститься, мы бы не противились тебе всеми силами. Ты напала на нашу страну и хочешь нас окрестить; мы не хотим креститься, мы будем драться до последнего человека.
Фатима рукоплещет.
Хан. Твой пророк был еврей, наш был араб, ты веруешь в своего, а мы в нашего. Захотела ли бы ты обменяться?
Царица. Нет.
Хан. И мы тоже нет.
Фатима рукоплещет.
Царица. Фатима!
Фатима. Прости, царица.
Хан. Мирно жили мы в Товине, и днем над нами было солнце, а ночью были звезды. И пришла ты на нашу землю, и вошла в наши хижины, и окрасила копья твои кровью.
Царица, потрясенная. Ответь ты ему, благочестивый отец, я нахожу… нахожу, что он немного прав.
Игумен. Ну, а вы там в Товине все голубки и никогда не окрашиваете копий ваших кровью? Вы прогнали в горы много народу из Эрзерума, граждан которого царица окрестила, и перебили их.
Хан. Когда это дошло до моих ушей, я предложил богатый выкуп, чтобы остаться другом великой царицы.
Царица. Я и требую выкупа.
Хан. Ты требуешь нашей веры.
Игумен. Сам же ты вызвал войну, хан. Царица предлагала вам креститься и жить мирно каждому среди своих виноградников и садов, но ты решил противиться ей.
Хан. Пророк велел нам сражаться, когда вера наша в опасности. Разве твой пророк не велел этого?
Игумен. Царица, скажи ему раз навсегда твои условия. Видишь, кротостью тут нельзя победить.
Царица. Мои условия известны тебе, хан. Что же ты ответишь мне?
Хан. Если бы у меня было больше воинов и я бы победил тебя, могла ли бы ты стать нашей?
Царица, подумав. Нет, нет… Что же я думаю. Я бы не могла. Никогда!
Игумен. Правда, правда, дитя мое.
Хан. Как же ты можешь требовать, чтобы я стал вашим?
Игумен. Он слеп и не видит своего спасения.
Князь Георгий, адъютант и священник возвращаются, все трое с копьями. У адъютанта через руку перекинут плащ.
Царица. Да, он слеп. Но никогда мне не случалось видеть слепца с таким взглядом.
Князь Георгий. О-го! Уж не огонь ли сверкает в глазах твоих из-под покрывала, Тамара?
Игумен. Ты ошибаешься, князь Георгий. Царица холодна.
Царица. Моли Бога, честной отец, чтобы я могла всегда оставаться холодной.
Князь Георгий. Георгий и Русудан верно вышли?
Царица. Да, они вышли. Попрощайся с ними перед уходом.
Князь Георгий. А с тобой нет?
Царица. Со мной? Молчит.
Князь Георгий. Ты не хочешь?
Царица встает и быстро сходит по ступеням. Да, да, да, Георгий, хочу. Отбрасывает покрывало, обнимает и целует его. Бог да будет с тобой. Снова закрывает покрывало.
Князь Георгий. И с тобой тоже, Тамара.
Крестится на иконы и уходит в сопровождении своей свиты.
Царица. Смотри, хан, вот идет князь Георгий к новым победам над врагами Христа. Он великий воин.
Хан. У него больше солдат, чем у нас.
Царица. Нынче ночью он разобьет хана Карскаго. Можно ли спастись от князя Георгия!
Хан. Все в руках Аллаха. Захочет Аллах даровать ему победу — и он победит. Нельзя избежать воли Аллаха.
Царица. Каждый раз ты возражаешь мне, будто ты не мой пленник. Как это так? И все, что я говорю тебе — напрасно.
Игумен. Так покажи же ему свою силу, царица, и он смирится.
Царица. Честной отец, пусть писцы уйдут.
Игумен берет у писцов пергаменты и просматривает их, писцы стоят между тем и ждут, следя за ним глазами.
Хан. Все, что ты говоришь мне — напрасно? Нет не все, что ты говоришь мне, не доходит до меня, великая царица. И голос твой таков, что я трепещу от него.
Царица. Но я непреклонна, помни это.
Хан. Значит, ты уже решила мою участь, если ты непреклонна. Так скажи же мне, что же ты решила, чтобы я больше не утруждал тебя. Смерть?
Царица. Смерть? Твою? Нет.
Хан. Ты можешь больше получить за мое тело, потому я и спрашиваю.
Царица. Господи — ты думаешь, хан, что я уж такая жестокая.
Хан. Ты даруешь мне жизнь, и я дам тебе много земель и много виноградников за твое милосердие. В Товине у меня есть большой сад, полный цветов, его я дам тебе за твою красоту.
