Алексей Слаповский - Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых
БУРСКИЙ. Один куплет. Ты же меня не слышала никогда. (Ставит ногу на стул, берет гитару. Бренчит.)
РИММА. Слова забыл?
БУРСКИЙ. Ты мне нравишься.
РИММА. У тебя жена теперь.
БУРСКИЙ. Я не собирался жениться. Так получилось. (Отставляет гитару, подходит к Римме.) Я серьезно говорю, ты мне нравишься. Давно уже. Я влюбился.
РИММА. Поздравляю.
БУРСКИЙ. А я тебе нравлюсь? Если откровенно?
РИММА. Ну…
БУРСКИЙ. Я смотрю на тебя и думаю: вот на этой девушке я бы остановился. Я женился, конечно, но не навсегда. Потому что других тоже хочу. А на тебе бы остановился. Больше никого бы не захотел.
РИММА. Ты серьезно, что ли?
БУРСКИЙ. Я целый час об этом говорю.
РИММА. Задание, ясное дело.
БУРСКИЙ. Какое задание? Человек тебе сердце наружу вываливает, а ты – задание!
Открывается дверь, входит Настя.
НАСТЯ. У вас не заперто.
БУРСКИЙ. Привет.
НАСТЯ (Римме). Порошок есть стиральный? Мне немного.
РИММА. Где-то был.
БУРСКИЙ. Пойду еще поработаю.
Выходит. Римма ищет порошок.
НАСТЯ. Что он тут делал?
РИММА. Ничего. Песню спеть хотел.
НАСТЯ. С какой стати?
РИММА. Сама знаешь. (Кивает на камеру.)
НАСТЯ. Чего ты киваешь мне? Это тут роли не играет! Он сам пришел, без этого!
РИММА. Ну и пришел. Я-то при чем?
НАСТЯ. А зачем впускать было? Он тебе нужен?
РИММА. Нет.
НАСТЯ. Тогда зачем впускать?
РИММА. Перестань. Он всего минуту был.
НАСТЯ. Да хоть секунду, ты что, тупая? Вопросов не понимаешь? Я ставлю вопрос конкретно: зачем впустила? Минуту он был, секунду, я про это не спрашиваю. Вопрос другой: зачем? Можешь ответить?
РИММА. Не нужен мне твой Костя, успокойся.
НАСТЯ. Нет, ты тупая, точно. Я (зуммер – как бывает в телевизоре, когда «прикрывают» мат) не спрашиваю, нужен, не нужен, ты на вопрос можешь ответить? Зачем впустила? Тебе на каком языке перевести, чтобы до тебя дошло?
РИММА. Еще раз говорю…
НАСТЯ. Да ничего ты не сказала еще!
РИММА. Слушай, Настенька. Если ты не прекратишь, я не только его не впущу больше, но и тебя тоже, поняла?
НАСТЯ. Очень мне надо! Было бы к кому (зуммер… зуммер… зуммер… В камеру.) Ну как?
ГОЛОС ВАДИМА. Отлично, Настенька!
НАСТЯ (Римме). Извини, подруга. (Целует ее в щеку. В камеру.) Это вырежьте, чтобы за лесбиянок не приняли.
РИММА. Ну ты даешь… Я даже забыла, что… В тебе актриса пропадает.
НАСТЯ. Еще бы! (Открывая дверь, Римме.) Но впускать все-таки не надо было.
Римма остается в недоумении.
В кухне. Жучков прилежно выпивает. Жучкова помешивает в кастрюле. Входит Суепалов с большой чашкой. Ставит чайник. Достает из шкафа одноразовый пакетик с чаем, опускает в чашку. Ищет сахар.
ЖУЧКОВА. У меня горячий, наливайте, Николай Иванович.
СУЕПАЛОВ. Я подожду.
ЖУЧКОВ. Николай Иваныч, учти, я ревную!
ЖУЧКОВА. Дорвался, алкаш.
ЖУЧКОВ. Никогда алкашом не был. Я ревную. Вся моя жизнь пошла прахом. Одна была жена – и ту уводят!
ЖУЧКОВА. Ну, несёт! Даже не смешно.
СУЕПАЛОВ. Вот именно.
ЖУЧКОВ. Куплю пистолет и застрелю. Или зарежу. В газетах напишут: «Молодой муж убил старого любовника!»
ЖУЧКОВА. Михаил, прекрати! (Подходит, вырывает бутылку.) И хватит тебе!
ЖУЧКОВ. Так. Где мой нож? Где мой самый большой нож? (Встает, роется в столе, достает большой кухонный нож, показывает в камеру.) Видали? Сейчас будет море крови. (Замахивается ножом, бросается в пространство, падает, вскрикивает.)
ЖУЧКОВА (бросается к нему). Порезался? Вот дурак, ну дурак! Дай посмотрю!
ЖУЧКОВ. Не надо! Пусть я истеку кровью!
Входит Суепалова. Ошарашена.
ЖУЧКОВА. Ничего страшного. Но спиртом все равно надо, а то заражение будет.
ЖУЧКОВ. У нас есть спирт?
ЖУЧКОВА. Есть, пошли.
Помогает Жучкову встать, выводит из кухни.
ЖУЧКОВ (оборачивается). Умираю, но не сдаюсь!
СУЕПАЛОВА. Это что было, Коля?
СУЕПАЛОВ. Пьяный он. Схватил нож…
СУЕПАЛОВА. Из-за Нины?
СУЕПАЛОВ. И ты туда же! Ей сколько лет, ты вспомни! А мне?
СУЕПАЛОВА. Ну и что? Вон, в телевизоре, все эти знаменитости, у каждого молодая жена. Лет на двадцать младше, а то и на тридцать.
СУЕПАЛОВ. Но я-то не знаменитость!
СУЕПАЛОВА. А почему он нож схватил?
СУЕПАЛОВ. Тьфу, дура!
СУЕПАЛОВА (садится). Ну вот. Я уже и дура. Спасибо, Коля.
СУЕПАЛОВ. Ты… Ну… (Не находит слов.)
СУЕПАЛОВА. Ругайся, Коля, ругайся. А то живешь с человеком и не знаешь, что он о тебе думает.
СУЕПАЛОВ. Да ничего я о тебе не думаю!
СУЕПАЛОВА. И на том спасибо.
Квартира 2 – Рамкины. Рамкин играет на компьютере. Лина сидит с ногами в кресле, читает, посматривает на Рамкина.
ЛИНА. Что же ты не идешь?
РАМКИН. Куда?
ЛИНА. К Римме. Используй возможность.
РАМКИН. При чем тут возможность?
ЛИНА. Ну, все же не всерьез. То есть все думают, что не всерьез, поэтому можно воспользоваться. Можно даже (зуммер) ее, а потом сказать – да не всерьез же все!
РАМКИН. Не собираюсь.
ЛИНА. Почему? Не нравится? Она красивая. Она даже мне нравится. Если бы я была мужик, я бы ее обязательно. А ты терпишь.
РАМКИН. Ты нарочно? Ты меня испытываешь?
ЛИНА. Да нет.
РАМКИН. То есть не против, если я к ней пойду?
ЛИНА. Так вопрос не стоит. Против, не против. Главное – тебе же хочется.
РАМКИН. С чего ты взяла?
ЛИНА. Вижу.
РАМКИН. Купи очки. (После паузы.) Может, тебе самой хочется? А? С кем-нибудь?
ЛИНА. Ты не переводи стрелки, ладно? О тебе речь. Я же вижу – сам играешь, а сам думаешь.
РАМКИН. Я думаю не про это. Я про работу думаю. Без меня там неизвестно что… Целый отдел, между прочим.
ЛИНА. Пропадут, бедные. Смотри, а то там Костя. Опередит тебя. Я видела, как он к ней шел.
РАМКИН. Ну и шел. На здоровье.
Лина отбрасывает книгу, встает, идет к двери.
ЛИНА. Тогда пойду. К Максиму. По сценарию. Надо же деньги отрабатывать. (В камеру.) Извините. Сотрите потом.
Выходит.
Квартира Курениной. Максим пьет чай у окна и читает. Входит Лина.
ЛИНА. Что читаем?
МАКСИМ. Пушкина.
ЛИНА. Раньше не читал?
МАКСИМ. Думал, что читал. Моя старушка меня тут просвещала. Декламировала. Я вслушался – в самом деле, будто не читал. Неплохой поэт был, знаешь.
ЛИНА. В школе рассказывали – великий. Я к стихам вообще равнодушна, если честно. И вообще книги мало… И ведь не дура. Но как-то не интересно. Жизнь – интересно. А книги… Книги я не понимаю, а жизнь понимаю. Тебя понимаю. Ты хороший, только немного трусливый. Ты ко мне… А сам боишься, что я соглашусь.
МАКСИМ. Ты же сказала – никогда и ни в каком случае.
ЛИНА. А ты больше слушай, что женщина скажет.
МАКСИМ (после паузы). Это ты на камеру говоришь?
ЛИНА. Я правду говорю.
МАКСИМ. Микрофон сними.
ЛИНА. Зачем? (Начинает снимать микрофон, вытягивает шнур из-под кофточки, кладет на микрофон стопку книг.)
Максим, наскоро сняв с себя микрофон, обнимает Лину.
МАКСИМ. Хочешь, уедем? Деньги у меня есть. Ребенка усыновлю. Я никого так… Никогда. Я вообще в первый раз, понимаешь?
ЛИНА. Не увлекайся.
МАКСИМ. Нас не слышат.
ЛИНА. Но видят же.
МАКСИМ. Нет. Я тебе все объясню. Слишком далеко зашло. Ты думаешь, я бы смог в это играть? То есть играть как раз бы смог, я актер по образованию, а по-настоящему – нет. Это слишком мое. Личное. Не молчи. Ты ведь тоже, да? Я же видел все. Я как появился, сразу что-то почувствовал. У нас совпало, понимаешь? Это бывает раз в жизни, а у кого-то никогда не бывает. Ну? Скажи правду! Боишься? Камеры боишься? Я тебе все скажу. Нас не снимают. Никаких камер нет. То есть они есть, но не работают. Только одна работает, в кухне.
И тут раздается громкий голос Вадима.
ГОЛОС ВАДИМА. Ошибаешься, Максим! Все камеры работают!
Лина отталкивает Максима, выходит.
МАКСИМ (в камеру). Ты что, обманул меня? Зачем? Сотри эту запись! Я сейчас все разломаю к черту!
Берет стул, встает на него, но камера слишком высоко. Придвигает стол, на него стул, влезает. В комнату входит Вадим, закрывает за собой дверь.
ВАДИМ. Не торопись.
МАКСИМ. Ты откуда?
ВАДИМ. Передвижная студия в соседнем дворе.
МАКСИМ. Не понимаю. Ты хотел снять что-то с одной камеры, я хотел перескандалить жильцов…
ВАДИМ. У тебя плохо получается, не тем занят.
МАКСИМ. Что происходит, объясни.
ВАДИМ (садится). У меня давно возникла гениальная идея. Художественно-документальное кино. Не с одной камеры, конечно. Играют не актеры, а настоящие люди. Играют сами себя. Но не реалити-шоу, хотя и в этом жанре. Я бы сказал: такое реалити-шоу, которое уничтожит все другие реалити-шоу. Вскроет их гнилую сущность и закроет тему. Скандалы, борьба за квартиру и деньги – это все фуфло, это сто раз было. Кино о другом. О том, как легко можно манипулировать людьми. Как легко заставить их играть то, что ты им придумаешь. И в кино мы этого даже не будем скрывать, наоборот, в этом главная соль. Я вот сейчас говорю – меня снимают, это тоже часть кино.
