Сергей Носов - Выпуск 3. Новая петербургская драматургия
АДАМ (кивает на Иосифа). Что с ним?
ЛИЛИТ. Старикашка разбушевался, когда меня всю увидел, пришлось уступить. Жалеет о вчерашнем и просит еще. (Кричит в ухо Иосифу.) Предупреждала тебя, старый козел, что пожалеешь! (Уходит к себе.)
ИОСИФ (голосом Сталина). Не уходи! (Своим голосом.) Ну вот опять вылез.
ИМПЕРАТОР. Не обращай внимания, пусть себе сидит, привыкнешь.
ИОСИФ. Тут все изменилось, другие кресла. Чей это портрет?
АДАМ. Твой. Нравится?
ИОСИФ. Красиво. А завтракать мы будем? Я проголодался.
АДАМ. Сейчас принесут.
ИМПЕРАТОР. И вино?
АДАМ. А ты когда завтракал без вина?
ИМПЕРАТОР. Уже забыл. Давно это было, когда я старым стал. Противное было время. Встаешь — болит, ложишься — болит, живешь — тоже болит. А сейчас — хорошо-то как! (Хватает Иосифа и вертит его в воздухе, как игрушку.)
ИОСИФ. Осторожнее! Уронишь! (Поставленный на пол, пытается побороть Императора, но тщетно.) Буйвол!
ИМПЕРАТОР. Кто принесет завтрак?
АДАМ. Иосиф-средний. Он уже в пути.
ИОСИФ. Опять? Мне надо убить его?
АДАМ. Я же тебе говорю — смерти нет. Не убить, а одолеть. Смерти нет — есть преодоление.
ИМПЕРАТОР. Чего загадывать — сам увидишь, что делать. Сели в креслица.
Адам и Иосиф садятся в кресла.
ИОСИФ. Тихо как.
ИМПЕРАТОР. Ангел пролетел.
Выходит Лилит в строгом костюме — юбка, пиджак, на пиджаке вузовский ромбик.
ЛИЛИТ. По-моему, не так уж и страшно. (Демонстрирует свой наряд.) Почему у меня нет таких побрякушек? (Показывает на ордена.)
ИМПЕРАТОР. Не заработала.
ЛИЛИТ (садится в кресло). Кого ждем?
ИМПЕРАТОР. Завтрака!
В келье Иосифа раздается грохот падающей мебели и чьи-то проклятья. Из дверей выходит Коба, одетый подобно Адаму и Императору, но без орденов. В руках у него корзина с завтраком и патефон. Коба изрядно пьян.
ИМПЕРАТОР (звонит в колокольчик). Завтрак подан.
КОБА. Твою мать! Понаставили в темноте! (Замечает сидящих.) Здравствуйте, товарищи. Извините, но не узнаю.
ЛИЛИТ. Здравствуйте, товарищ. Кто вы, товарищ?
КОБА. Уже смешно. Но сегодня мне не до смеха. Сегодня можешь звать меня Коба. Завтра не сможешь. А сегодня можно — плохо мне, товарищи. Очень плохо. Прошу разделить со мной мое горе. (Ставит на стол патефон и корзину.)
ЛИЛИТ. Какое горе, товарищ Коба?
КОБА. Друга похоронил. Можешь просто — КОБА. Какой я вам товарищ? Единственный друг был. Настоящий друг, не то, что вы. Понаставили тут в темноте, троцкисты пархатые, вашу мать. Чего выпятились, пить будете? Ишь, понацепили цацки… Не обращайте на меня внимание, плохо мне… Кто тут из охраны?
ИМПЕРАТОР. Я!
КОБА. Накрывай стол поминальный — черный хлеб, красное вино! С любовью накрывай. Киндзмараули пить будем. Он его любил. Он его любил и меня он любил.
Император накрывает на стол. Коба подходит к Адаму, Лилит и Иосифу.
КОБА. А вы кто? Попрошу имена.
ЛИЛИТ. Лилит.
ИОСИФ. Иосиф.
КОБА. Бухарский еврей — по одежде вижу.
ИМПЕРАТОР. Так точно, товарищ Коба!
КОБА. Как тараканы — везде есть. А этот герой кто? (Адам молчит.)
ИМПЕРАТОР. Он глухонемой, на польском фронте контузило. Его Адамом звать.
КОБА. Два поляка и еврей польку танцевали… На лужайке в ранний час под «Интернационале»!
Коба ставит пластинку, заводит патефон. Звучит «Интернационал». Все встают, кроме Адама. Мелодия обрывается — Коба снимает иглу.
ИМПЕРАТОР. Все готово, товарищ Коба.
КОБА. Дорогие друзья, попрошу всех к поминальному столу. (Разливает вино по бокалам.) Сегодня черный день в моей жизни. От меня ушел мой лучший друг. Светлая ему память! (Все выпивают.)
ЛИЛИТ. Кем был ваш друг, товарищ?
КОБА. Чуть-чуть не дозрело вино. Кушайте, кушайте, гости дорогие. Вот цыпленок, вот приправа. Надо хорошо кушать. Надо папу слушать. Попробуй, дорогой! (Протягивает Адаму ножку курицы.)
АДАМ. Спасибо.
КОБА (Императору). А ты говорил — глухонемой!
ИМПЕРАТОР. Это он вас увидел и заговорил. От нервного потрясения.
КОБА. У меня и не такие говорили. (Лилит.) Ты что-то спросила?
ЛИЛИТ. Ваш друг — кем он был?
КОБА. Мой друг был моим другом. Я любил его, как брата! Я все делал, что он попросит — как собака служил ему! Все прощал ему — и черное слово, и гордость… А он меня предал. Как он мог? Как он мог? За моей спиной! Я его умолял, я его на коленях просил — не предавай! не предавай! А он все предавал! Предавал. Не мог остановиться.
ИМПЕРАТОР. Вот сволочь!
КОБА. Не сметь о нем так! Не сметь. Извините.
ИОСИФ. Что с ним стало?
КОБА. Не твое собачье дело! Он ушел от нас — пусть земля ему будет пухом. За его светлую память! Попрошу. (Все выпивают и закусывают.) Самый красивый город назову его именем. Красивые улицы, пароходы, самолеты — все в его честь! Мой друг был очень красивый человек. Всей своей прошлой жизнью он заслужил. А эта б… и ее выблядки ничего не получат, кроме позора. Но не сейчас, пусть немного погуляет гордая. Пококетничает.
АДАМ. Ты плохо выглядишь, Коба. Тебе надо отдохнуть.
КОБА. Тыкаешь? Тыкай, тыкай, кавалер. Дотыкаешься. Плохо мне, надо бы действительно отдохнуть. Чем вы тут занимаетесь?
ИМПЕРАТОР. Судим понемногу.
КОБА. Не судите, и сами судимы не будете.
ИОСИФ. Какой мерой мерите, такой и вам будут мерить.
КОБА. Шустрый бухарчик-еврейчик.
ИМПЕРАТОР. Далеко пойдет.
КОБА. Там увидим. Давайте выпьем за наш советский суд, самый справедливый и гуманный суд в мире!
ИМПЕРАТОР. Золотые слова! Справедливые слова! (Выпивают.)
КОБА (Лилит). Ты почему, оппортунистка, пьешь мало? А?
ЛИЛИТ. Товарищ! Как можно оскорблять женщину, товарищ? Я же член партии черт знает с какого года!
КОБА (обнимает Лилит). Ты не член партии, ты… (Шепчет ей на ухо, Лилит смеется и бьет его по руке.) Ай, хорошо у вас тут… Душа отдыхает… Слушайте, посудите меня немного. Снимите грех с души, тяжело ей, некому исповедаться. Попы ведь не дураки были. Надо и нам что-то взамен придумать. Это хорошая мысль. Это очень хорошая мысль.
ИМПЕРАТОР. Мысль недурна. Но можно ли нам, маленьким винтикам, лезть в душу товарища Кобы?
КОБА. Попытка не пытка. Прорепетируем. Ну не получится — на нет и суда нет! Мысль проверим на конкретном материале. (Императору.) А ты шустрый! Только не позволяй этому (тычет пальцем в Иосифа), не позволяй обскакать себя. Я их племя наизусть выучил. Лакеи.
ИМПЕРАТОР. Приступаем. Садитесь, подсудимый.
КОБА. Сейчас, дай допить.
ИМПЕРАТОР. Мы не звери. Вполне возможно, что эта чарка — последняя в вашей жизни.
КОБА. Ах, хорошо сказал. Раз последняя — еще одну! (Выпивает и садится.)
ЛИЛИТ. Встать, суд идет!
Все встают.
Прошу сесть.
Все садятся.
КОБА. Идет, бредет советский суд, гондон на палочке несут…
ЛИЛИТ. Гражданин подсудимый, перестаньте оскорблять суд, иначе мы лишим вас слова!
КОБА. Виноват, граждане судьи. Судите меня без жалости!
АДАМ. Твое имя и имя отца твоего.
КОБА. Иосиф, сын Виссариона, сапожника из Гори. Партийная кличка — Коба.
АДАМ. Отчего тебе плохо, Коба? Что тебя мучает? Поделись с нами, не бойся. Все сказанное тобой не выйдет за эти стены — я обещаю тебе.
ИМПЕРАТОР. Адам всегда держит слово.
КОБА. Я тоже держу слово. И я вам обещаю тоже самое… Глухой, а все понимает. Иногда выгодно быть глухим, не будучи им.
ИМПЕРАТОР. Да нет, он по губам читает. Догадывается.
КОБА. Больно вы все тут догадливые. Давай дальше.
ЛИЛИТ. Товарищи! Я попрошу не отклоняться от хода процесса. Товарищ Коба просит суда над ним и, совершенно логично, что после вынесения приговора у него могут быть последние желания. Товарищ, у вас будут желания?
