Том Стоппард - Берег Утопии
Саша, пока что незаметно для других, открывает книгу.
Мальвида. Мы с ней уже позавтракали. У нее было назначено свидание с пони молочника. (Замечает, что Тата наливает себе кофе.) Тата!..
Тата. Мария мне разрешила.
Мария. Кофе с утра способствует пищеварению.
Мальвида. И возбуждает. (Она отодвигает Татину чашку с кофе. Мария встает и выбегает вон из комнаты. Мальвида не обращает внимания. Она замечает Сашину книгу.) Читать за столом? Что обо мне подумает твой отец?
Саша. Я не читаю. Мне нужно это выучить.
Герцен. Уроки? Для уроков есть другое время.
Саша. Но когда же мне было их делать? Я клеил тебе конверты.
Герцен. А после?
Саша. А после я пропустил бы все веселье.
Герцен (делает усилие над собой). Значит, тебе придется выбирать между уроками и завтраком!
Саша вскакивает и быстро выходит, уткнувшись в книгу.
Да, я посылаю пятьдесят экземпляров журнала прямо во вражеский лагерь. Бесплатная подписка для Зимнего дворца… для Министерства внутренних дел, для цензуры, для Третьего отделения, для полиции…
Мальвида. Тата, если ты не хочешь завтракать, тебе лучше выйти из-за стола.
Тата. Спасибо, мисс Мальвида. (Понимает намек и выходит.)
Герцен. У Марии доброе сердце. Я уверен, что вы с ней поладите… Она была с детьми с тех пор, как умерла Натали. Ольга никого и не помнит, кроме нее.
Мальвида. Моя единственная забота – чтобы у них было счастливое, упорядоченное детство.
Герцен. И вам это удается.
Мальвида. Тогда разрешите мне быть с вами откровенной, Александр. Вы мне не помогаете тем, что держите открытый дом для всей лондонской эмиграции. Почти каждый день до самой ночи эти люди – некоторые из них не многим лучше бродяг – едят, пьют, развлекаются за ваш счет, нарушая домашний покой.
Герцен. Да? Но как же?…
Мальвида. Мой совет – отведите два вечера в неделю для визитов. В прочие вечера и днем…
Герцен. Только по приглашению – это несложно устроить! Вы правы!
Мальвида. Благодарю вас. Мы здесь так… доступны. Если бы мы жили чуть дальше…
Герцен. Срок аренды подходит к концу. Куда бы вы хотели переехать?
Мальвида. О… в самом деле?! Ну… может быть, в Ричмонд. Там есть чудесный парк для детей и железная дорога рядом…
Герцен. В таком случае решено.
Горничная (входит). Пришел Ворцель. С ним какой-то бродяга. И Мария пакует свои вещи.
Герцен. Спасибо.
Горничная уходит.
Я с ней поговорю.
Мальвида. Александр, это ничего, так будет лучше. (Уходит, обменявшись приветствиями с входящими Ворцелем и другим поляком примерно того же возраста, Зенковичем.)
Герцен. Заходите, заходите… Я как раз заканчиваю… Хотите кофе?
Ворцель. Нет, нет, прошу вас. У нас невеселое дело. Зенкович вам объяснял, наш делегат готов отправиться в Польшу. Но расходы…
Герцен (Зенковичу). Я же вам сказал, что дам десять фунтов.
Зенкович (грубо). Десять фунтов! Это смешно! Ему понадобится по крайней мере шестьдесят, и нам пока не хватает сорока.
Герцен. Знаете, это довольно странно. Он ваш делегат, а не мой. Я вообще удивлен, что меня о чем-то просят.
Зенкович. Он везет русские издания…
Герцен. Да, это так. Но я плачу за типографию, за аренду, сотрудникам, за бумагу, за типографскую краску… Вы обещали распространять мои русские публикации через свои каналы. У нас была договоренность.
Зенкович. Будто вы не знаете, что у нас нет ни гроша!
Герцен. Так. Получается, что мы разделили обязанности пополам так, что обе половины ложатся на меня.
Зенкович. Нечего попусту спорить – что вы от нас хотите?
Герцен. Вы не имеете никакого права требовать от меня денег, будто разбойник с большой дороги.
Зенкович. Разбойник? Я имею честь быть начальником штаба графа Ворцеля, которого вы оскорбляете вашими…
Ворцель (в отчаянии). Я не могу позволить этому разговору продолжаться. Герцен, вы правы, но что же нам делать?
Саша входит с учебниками.
Герцен (Зенковичу). Пойдемте со мной. (Ворцелю). Только ради вас, и, клянусь честью, в последний раз.
Герцен и Зенкович уходят. Саша и Ворцель садятся за стол. Входит Горничная и убирает со стола. Ворцель надевает очки. Саша открывает учебники.
Ворцель. Так. Ты сделал домашнее задание?
31 декабря 1854 г
Дом Герцена в Ричмонде.
Гости толпятся вокруг стола, который ломится от остатков изысканного угощения и рождественских украшений. У многих бумажные головные уборы. Здесь поют, кричат, пьют. Ворцель среди гостей. Герцен виден в толпе. Новая няня, англичанка миссис Блэйни, взятая вместо Марии, приводит Сашу и Тату. Здесь Кинкель, Иоанна, Блан, Джонс, миссис Джонс (Эмили), Чернецкий (поляк, хозяин типографии), Тхожевский (из книжного магазина), другие эмигранты, мужчины и женщины. Чернецкий играет на гитаре. Частично видна большая рождественская елка. Саша и Тата, повзрослевшие на год (прошло почти два года после сцены у Парламентского холма), одеты по-праздничному. Цифры «1855» развешаны как белье на веревке, каждая написана детской рукой на отдельном листе бумаги.
Ворцель (поднимая бокал за Джонса и Блана). За победу Британии и Франции в Крыму!
Эмили. Врезали России по первое число!
Джонс (замечая Герцена). Только не принимайте на свой счет!
Герцен (поднимая бокал). За Англию! Я не перестаю ей удивляться. Сегодня на улице мальчишки кричали, что принца Альберта нужно посадить в Тауэр…
Джонс (посмеивается). Ну конечно, он же пруссак, а Пруссия заняла недружественную нам позицию в отношении Крыма.
Герцен (всерьез поражен). Нет, в самом деле. Муж королевы! В «Таймс» была заметка о публичном собрании, где требовали объявить ему импичмент, и никого не арестовали! Даже редактора!
Джонс. Выражение собственного мнения – не основание для ареста, разве не так?
Герцен. Я не знаю! Просто это очень… странно.
Кинкель. Я слышал, вы не будете выступать на праздновании годовщины Революции 1848 года?
Герцен. Разве нет? Я думал, что буду. (Поворачивается к Джонсу.)
Джонс (в смущении). Дело в том, что Маркс отказывается выступать, если там будете вы.
Герцен. В таком случае я бы хотел принять ваше приглашение выступить.
Джонс. Совершенно правильно, совершенно правильно.
Чернецкий подходит к Герцену с небольшой книгой в свертке.
Чернецкий. Герцен! Свершилось! Только из типографии. С вас причитается за извозчика.
Герцен. Чернецкий! (Целует Чернецкого и разрывает оберточную бумагу. Целует книгу… и требует тишины.) Время! У кого есть часы? Готфрид, который час?
Гости. Еще много времени – по крайней мере пять минут!.. Одиннадцать пятьдесят восемь… Осталась одна минута!.. Еще четыре минуты!.. Ровно полночь… Мы пропустили! Опоздали на две минуты! (И так далее.)
Мальвиде удается всех угомонить. У нее на то есть основания. Когда все затихают, вдалеке слышен звон колоколов.
Блан (убирая часы). Еще три минуты.
Но все остальные, включая Горничную, кричат, поднимают бокалы, целуются, пожимают руки.
Среди всего этого четырехлетняя Ольга, которая достает до пояса собравшимся, появляется в ночной рубашке в поисках Мальвиды. Та бросается к девочке с ласковыми уговорами по-немецки и хочет унести ее, под ропот тех, кто считает, что Ольге нужно разрешить остаться. Герцен освобождает место вокруг себя и требует тишины. Мальвида передает Ольгу няне.
Герцен. Я хочу что-то подарить моему сыну Саше и кое-что ему сказать.
Аплодисменты. Смущенного Сашу выталкивают вперед.
Саша… я написал эту книгу в год революции, теперь уже шесть лет тому назад. Ее всегда публиковали только по-немецки. Но вот она наконец на русском, так, как я ее написал. Я отдаю в твои руки этот местами дерзкий протест против идей, которые устарели или фальшивы, против людей, которые держатся за них, отказываясь увидеть причины своего поражения.
Блан принимает эти слова на свой счет, как и рассчитывал Герцен.
Не ищи ответов в этой книге. Их там нет. Единственная религия, которую я тебе завещаю, – грядущее пересоздание общества. И в этой религии нет рая на том берегу. Но все-таки ты не оставайся на этом. Лучше погибнуть. Когда придет время, отправляйся домой проповедовать эту религию. Мой голос там когда-то любили и, может, вспомнят меня.
Герцен дарит книгу. Аплодисменты. Саша разражается слезами и обнимает отца. Гости обступают их, аплодируя. Мальвида утирает слезы.
(Громко обращается ко всем.) Смотрите, какая чудная морозная ночь. Кто пойдет встречать Новый год в Ричмондский парк?
Общее согласие и энтузиазм. Герцен и Блан на секунду оказываются лицом к лицу. Блан демонстративно не замечает его и, обиженный, уходит. Герцен пожимает плечами. Прислуга начинает убирать со стола.
