Николай Потапов - Великая Отечественная Война (1941–1945)

Грот. Все правильно. Для истории, для престижа Германии это важно, чтобы мы погибли героями, а не безвольными трусливыми вояками. Но нам от этого не легче, генерал-фельдмаршал Паулюс.

Паулюс. Зато легче и безопаснее будет нашим семьям. Их не будут преследовать и наказывать за наше предательство.

Грот. И все же, Фридрих, считаю, мы должны использовать последний шанс.

Паулюс. Какой?

Грот. Прорваться из окружения самим.

Паулюс. Не получится.

Грот. Почему?

Паулюс. Нам это не разрешает фюрер — отказывается покидать этот город.

Грот. Можно обратиться к нему еще раз. Постараться убедить его.

Паулюс. Убедить фюрера?

Грот. Да.

Паулюс. Это бесполезно. Он упрям и настойчив. Если он сказал, из Сталинграда не уйдет — будет стоять на этом до конца.

Грот. До какого конца? Конец у нас один: или нас перебьют русские, или мы подохнем здесь все от голода.

Паулюс. Подождем. Может, все-таки наши пробьются.

Грот. Не будь наивным, Фридрих. Мы окружены плотным кольцом. И русские не допустят к нам никакой помощи. Разгром армий Манштейна это подтверждает. А у него была группировка войск сильная, очень сильная. Русские уже не те, что были в начале войны. Они научились воевать и побеждать. И вооружение войск у них стало другим. Теперь у них много танковых, механизированных частей. Армия стала мобильной, подвижной. И авиации стало больше. Так что всякая надежда на помощь извне — это наивная мечта.

Паулюс. Что ты предлагаешь?

Грот. Поставить перед Гитлером ультиматум: или мы пробиваемся из окружения сами, или сдаемся в плен.

Паулюс. За такой ультиматум Гитлер нас расстреляет.

Грот. А вдруг разрешит нам прорываться самим?

Паулюс. Это пустая затея, Карл. И обращаться к фюреру с такой просьбой я не буду.

Грот. Ну и напрасно.

Паулюс. Ты вот что сделай, Карл. Организуй, чтобы размножили мое обращение и разослали его в части. Пусть там зачитают.

Грот. Хорошо. Организую.

Берет листки бумаги с обращением. Уходит.

Паулюс. Видимо, это последнее мое обращение к армии в должности командующего. Жалкая судьба. Печальный конец…

Подвал в одном из домов Сталинграда.

На тряпье, брошенном на землю, лежат раненые немецкие солдаты. Идет тяжелый разговор о положении в городе.

— Боже мой, и когда закончится этот ад?! Скорее уж или плен, или смерть… Сил больше нет…

— Не один ты такой… Всем тяжело. Но сдаваться в плен — это позор. Лучше смерть в бою, чем плен.

— Какая разница? Все равно нам живыми из России не уйти. Нас или убьют в бою, или убьют в плену. Только от пули или гранаты смерть наступит мгновенно, а в плену смерть будет мучительной и долгой — где-нибудь в далеких сибирских лагерях…

— В плену есть хоть и маленькая, но надежда выжить. Русские не такие уж и звери, чтобы расстреливать раненых и сдавшихся в плен.

— А я слышал, русские в плен немцев не берут, их сразу расстреливают.

— Почему?

— Потому что русские ненавидят немцев так же люто, как немцы ненавидят русских.

— А я слышал, русские относятся к пленным немцам лояльно, даже неплохо кормят. И условия жизни в лагерях терпимы. Можно все это перетерпеть и остаться живым.

— Это пропаганда, чтобы мы сдавались в плен.

— А один мой товарищ нашел в городе газету, в которой напечатана речь Сталина. Этот товарищ неплохо знает русский язык. И он ее читал. Говорит, Сталин сказал, что некоторые недобросовестные политики на Западе заявляют, что русские ненавидят нас, как немецкую нацию, и говорит, что это брехня, клевета. И говорит, если немцы сдаются в плен добровольно, воевать с русскими не хотят, то им сохраняется жизнь и хорошее содержание в лагерях. И даже заявил, что русские не стремятся уничтожить немецкое государство, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, немецкое государство остается.

— Трудно в это поверить.

— Почему же? Об этом сказал все-таки вождь России, а не какой-то сопливый политик.

— Наше поражение в Сталинграде — это несмываемый позор для немецкой армии и немецкого народа, позор для самого фюрера.

— Ему от этого поражения ни холодно ни жарко. Закончится это сражение, он придумает какой-нибудь другой военный поход и снова будет призывать солдат драться до последнего патрона, до последней капли крови.

— Это так. Затащил нас в эту авантюру, а теперь выкручивается, обещает нам золотые горы и райскую жизнь после войны.

— Ему мало одной Германии, хочет покорить весь мир.

— Не знаю, как насчет золотых гор, а райскую жизнь на том свете он может дать каждому запросто.

— У нас и здесь уже райская жизнь. Поели всех лошадей, кошек и собак. А что дальше? Кого будем есть?

— А дальше будет еще хуже. Будем есть друг друга.

— Ну ты и скажешь!.. Что мы, людоеды?

— Голод — не мать родная. Голодный человек на все способен…

Входит офицер.

Офицер. Здравствуйте, солдаты и офицеры великой немецкой армии! Не надо отчаиваться. Помощь нам идет. Они прорвут кольцо окружения и помогут нам взять этот город.

— А кто поможет нам? Группа армий Манштейна, говорят, разбита и взята в плен…

Офицер. Это неправда. Армии Манштейна несут потери, но они продолжают двигаться нам на помощь.

— Это неправда! Армии Манштейна разбиты…

Офицер. Ты прикуси свой язык, пока этот язык не вырвали у тебя из горла!

— Нам нечего есть. Нам третьи сутки ничего не дают есть…

— Мы съели всех лошадей, кошек и собак…

Офицер. Это временное явление.

— У нас каждый день умирают от ран и голода. И никого это не волнует…

— Позор и проклятие Гитлеру! Он втянул нас в эту авантюру и забыл о нас! Теперь мы никому не нужны.

— Лучше позорная капитуляция, чем мучительная голодная смерть.

Офицер. Ты паникер и трус, унтер-офицер! И этого звания не достоин. (Подходит к нему, срывает погоны.)

— Многие солдаты, унтер-офицеры и офицеры воевать не хотят. Хватит нас убивать, как крыс. Мы люди, а не крысы! Позор Гитлеру!

Офицер. Вы трус и предатель! (Вытаскивает из кобуры пистолет, подходит к солдату, стреляет ему в голову.)

Раздаются голоса возмущения.

— За что вы его застрелили?

Офицер. Вы что, тоже хотите получить пулю в лоб?

— Всех не перестреляешь!..

Бросают в него котелки, ложки, чашки — все, что есть под рукой.

— Уходи отсюда, пока мы тебя не придушили!..

Офицер. Не угрожайте! Я вас не боюсь!.. Подыхайте здесь, вонючие свиньи!..

Уходит.

В кабинете Гитлер, Цейтцлер, Кейтель.

Цейтцлер. Мой фюрер, может, войска из Сталинграда нам все-таки отвести?

Гитлер. Нет!.. Я не для того вошел в Сталинград, чтобы из него уходить. Манштейн прорвал кольцо русских вокруг города, находится всего в 40 километрах от Сталинграда, и он окажет помощь армии Паулюса.

Цейтцлер. Мой фюрер, мне звонил начальник штаба группировки армий «Дон» и сообщил, что войска Манштейна разбиты подошедшими танковыми и механизированными частями русских, окружены и взяты в плен. Так что рухнула наша последняя надежда на оказание помощи армии Паулюса.

Гитлер (яростно кричит). Этого не может быть!.. Я в это не верю!.. Это ложь!.. Манштейн находится в 40 километрах от города и он поможет Паулюсу!..

Цейтцлер. Нет, мой фюрер, это горькая правда. Надежда на спасение армии Паулюса провалилась.

Гитлер. Это все наши паникеры поднимают ложный шум, запугивают меня и вас, Цейтцлер, чтобы мы сворачивали свои операции на востоке и отводили войска на запад, ближе к дому. Но из Сталинграда и с Кавказа я не уйду! Не уйду! А паникеров найти и расстрелять!..

Цейтцлер. Нет, мой фюрер, к сожалению, это не ложь паникеров, а горькая правда.

Гитлер. Кейтель! Сейчас же распорядись доставить сюда Манштейна!..

Цейтцлер. Мой фюрер, я предлагаю армию Паулюса из Сталинграда вывести во имя спасения войск.

Гитлер. Нет!..

Цейтцлер. Солдаты и офицеры там голодают, поели всех лошадей, кошек и собак, доставить им продовольствие мы не можем, все дороги перекрыты русскими, а возить продовольствие самолетами бессмысленно, русские истребители их сбивают. Моральное состояние наших войск низкое, многие солдаты и офицеры воевать не хотят, требуют вывести их из окружения.