Артур Миллер - Я ничего не помню
ЛЕО. Я ничего не хочу, просто проверяю расчеты приятеля. (Открывает справочник). Все куда-то испаряется из головы. Раньше я бы за двадцать минут справился, а теперь сижу, черт, копаюсь.
ЛЕОНОРА. Ну вот, наконец ты меня поймешь…
ЛЕО. Я всегда восхищался Фредериком, у него до последней минуты была ясная голова.
ЛЕОНОРА. Разве?
ЛЕО. О боже, а ты что, можешь доказать обратное?
ЛЕОНОРА. Прости, если я раздражаю тебя!
ЛЕО. При чем здесь — раздражаю, просто об этом не следовало бы забывать, вот и все. У него голова работала как часы до последнее минуты!
ЛЕОНОРА. А вообще, знаешь, стоит мне захотеть, я тоже найду в тебе массу недостатков.
ЛЕО. За чем дело стало?
ЛЕОНОРА. Мне это не интересно. (Пауза). Да, кстати, я больше никогда не пойду к твоему зубному врачу.
ЛЕО. И я тоже. Прости, что я тебе его порекомендовал.
ЛЕОНОРА. Вечно с тобой так происходит. Ты меня посылаешь к каким-то неучам. Он извел меня своей бормашиной. Зачем ты это делаешь?
ЛЕО. Не знаю, он вроде поначалу показался приличным.
ЛЕОНОРА. То же самое было с твоим водопроводчиком: этот идиот чинил мне крышу и устроил потоп. Мне кажется, все дело не в них, а в тебе — заводишь случайное знакомство с кем попало, рекомендуешь его, а сам — в кусты.
ЛЕО. Не знаю, но вид у него был симпатичный.
ЛЕОНОРА. Он всерьез хотел выдрать мне все зубы.
ЛЕО. Ничего себе. Вот сукин сын.
ЛЕОНОРА. Да, но с твоими он успел расправиться, а? (Тихо делает глоток).
ЛЕО. Ну… не со всеми.
ЛЕОНОРА. Но с передними успел?
ЛЕО. Ему не понравились мои десны.
ЛЕОНОРА. И поэтому ты позволил ему выдрать все передние зубы?
ЛЕО (раздраженно, защищаясь). Не знаю, что тебе в нем не понравилось. По-моему, он вполне ничего.
ЛЕОНОРА. Ну, конечно! (Смотрит на свой стакан). Можно я налью себе еще? (Он кивает, разгадывая кроссворд. Она идет и наливает). Только слегка покрепче для настроения. (Возвращается на место, садится). Я видела сегодня такого красивого молодого оленя у водопада. Водопад так шумел, что он ничего не слышал, пока я не подъехала почти вплотную. Он оглянулся и был так изумлен! Мне стало стыдно. Представляешь какие мы для них чудовища! И как пахнем, если они едят только траву и молодые побеги. А в нас и дохлые цыплята, и тухлая говядина, и… (Делает глоток. Он погружен в кроссворд).
ЛЕО. Кстати, завтра день рождения Фредерика.
ЛЕОНОРА (с легким смятением в глазах). Завтра? (Бросает на него раздраженный, почти сердитый взгляд). Почему ты так на меня смотришь? Я просто не думала об этом. (С вызовом). Я вообще ни о чем не думаю, просто езжу и любуюсь на деревья. По-моему, в этом нет ничего дурного. Я люблю деревья: они такие высокие, сильные. И живут так долго. Я так люблю их! (Она эмоционально возбуждена, переводит дыхание). Все так ужасно, Лео: по правде сказать, это стала какая- то совсем другая страна.
ЛЕО. Нашла кого убеждать. Я коммунист, и умру коммунистом, что бы они там не болтали.
ЛЕОНОРА. Ты был настоящим коммунистом, это правда, Лео? Ты не можешь этого отрицать. Ты всегда раздавал все, что у тебя было. Это твоя лучшая черта. Послушай… ты не помнишь, мы ведь когда-то были в России?
ЛЕО. Ну конечно, ты была там лет двадцать назад…
ЛЕОНОРА. Я помню, это было совершенно ужасно.
ЛЕО. Но ты была богата.
ЛЕОНОРА. Да, кстати… (Роется в своей огромной сумке, вынимает пачку нераспечатанных писем и кладет их на стол перед ним). Мои поверенные уверяют, что мне следует быть более щедрой. Ты не посмотришь? Всю неделю забывала их привезти.
ЛЕО. Боже, сколько их! И всюду твой адрес. Но я никогда не слышал ни об одной из этих организаций. Надо же, господи, миссия баптистов из Пакистана.
ЛЕОНОРА. А это! А это! Тут где-то был фонд помощи африканским странам…
ЛЕО. Ты им уже посылала?
ЛЕОНОРА. Но этих детей так много! Как ты думаешь, пять тысяч хватит? Я бы хотела им помочь.
ЛЕО. Делай как знаешь.
ЛЕОНОРА. Я где-то читала, что часть денег никогда не доходит. Говорят, их воруют.
ЛЕО. Не знаю, что тебе на это сказать.
ЛЕОНОРА. Как это ужасно… Раньше такого не было. Разве можно было представить, чтобы кто-то крал деньги, которые мы отправляли… ну хотя бы испанским республиканцам, а?
ЛЕО. Тогда люди еще во что-то верили.
ЛЕОНОРА. Ну во что людям верить? Соблюдают правила приличия и больше ничего. Может быть, я не права? Тебе не кажется, что до войны… до войны человеческая жизнь ценилась как-то по-другому, а?
ЛЕО. Может быть. Но только не в Огайо. Мой отец, например, умер пьяным у входа в штольню: все ушли, а его забыли. На следующее утро пришли, а он уже скукожился.
ЛЕОНОРА. Почему ты позволяешь себе так говорить?
ЛЕО. Через несколько минут стемнеет, а тебе еще ехать.
ЛЕОНОРА. Я в полном порядке. Можно, я допью?
ЛЕО. Хм… Ну если ты так хочешь. (Он неодобрительно смотрит, как она наливает виски и воду).
ЛЕОНОРА (сидя). К тебе не наведывался енот?
ЛЕО. Какой енот?
ЛЕОНОРА. Который воровал гамбургеры с жаровни во дворе.
ЛЕО (улыбается). А, этот! Он иногда заглядывает. Хотя недели две не был уже.
ЛЕОНОРА. Никогда не забуду, ты рассказывал, как он их перекидывал с лапки на лапку, чтобы остудить.
ЛЕО (радостно). Да-да… (Изображает, как енот перекидывал бутерброды. Она хохочет).
ЛЕОНОРА (сквозь смех). А какой он был смешной, помнишь, ты говорил? Как шеф-повар в меховой шубе.
ЛЕО. Да, он выглядел как-то немного… раздосадованно, знаешь! Как французский повар у которого что-то не ладится. Он давно что-то не прибегал, как бы его не подстрелили.
Пауза. Она потягивает виски, неподвижно глядя в окно.
ЛЕОНОРА. Неужели нельзя оставить бедных животных в покое?
ЛЕО. Олени, например, обгрызают кору яблоневых деревьев.
ЛЕОНОРА. Может быть, им это предначертано свыше. Как бы тебе понравилось, если бы тебя застрелили только за то, что ты что-то съел.
Он занят кроссвордом. Она делает глоток, глядя в окно.
ЛЕО. Конечно, это и твой праздник тоже.
Она смотрит на него. Он снова уткнулся в кроссворд.
Так что с днем рожденья тебя!
Она смотрит перед собой в некоторой растерянности.
Мне его очень не хватает. Я никогда больше не встречал таких людей, как он.
ЛЕОНОРА. Ты серьезно?
ЛЕО. Вполне. Десять лет прошло, а я каждый день слышу его смех. И чуть приглушенный голос. Вот уж кому не откажешь в здравом смысле.
ЛЕОНОРА (делает долгий глоток, затягивается). Он не должен был умирать первым, Лео.
ЛЕО. Знаю. (Пауза). Послушай, если и впрямь ты меня однажды найдешь… Помни… он очень хотел, чтобы ты… жила. Это я тебе точно говорю, малыш. (Пауза).
ЛЕОНОРА. Мы были женаты месяц и сорок пять лет. Это совсем немало, Лео.
ЛЕО. И все-таки…
ЛЕОНОРА. Этого нельзя перечеркнуть и начать жить сначала.
ЛЕО. Ты на двенадцать лет старше меня, а посмотри, сколько в тебе жизни. Да тебе и шестидесяти пяти не дашь, если на то пошло. Да ты еще лет десять…
ЛЕОНОРА. Боже упаси.
ЛЕО. Найдешь себе кого-нибудь и отправишься путешествовать.
ЛЕОНОРА. Все умерли, как ты не понимаешь?
ЛЕО. Нет, этого просто не может быть… Сотни гостей на ваших лужайках. И дня три потом еще на кого-нибудь натыкаешься — то на клумбе, то в машине…
ЛЕОНОРА. Все умерли.
ЛЕО. Не может быть…
ЛЕОНОРА …О боже, Лео, но последний прием был пятнадцать лет назад. Что с тобой? Ты не стареешь.
ЛЕО. А если махнуть в Азию? Ты ведь там никогда не была.
ЛЕОНОРА. Слушай, у тебя с головой еще хуже, чем у меня. Когда Фредерик строил мост через Ганг, мы шесть месяцев прожили у местного магараджи…
ЛЕО. А что, если его навестить?
ЛЕОНОРА. О боже, но ему уже тогда было под семьдесят, теперь ему, наверное, все сто. Нет, мне там очень не нравилось: индусов не поймешь — то кланяются, то дерутся. Никто не говорит правду — все лгут. А бедные слоны! И потом, все это были друзья Фредерика, и я здесь ни при чем. Все наши друзья были всегда его друзьями.
