Гусиное перо - Семён Львович Лунгин
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а (миролюбиво). Нонна Владимировна, голубчик, вы же сами знаете, что это не так.
Но Нонна Владимировна уже вышла.
А где же фотография, где Сергею Петровичу повязывают пионерский галстук?
П е р в ы й п а р е н ь. Не вышло, Василиса Федоровна. Контражуром получилось. Лица не видно, одни уши торчат.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Вот это неудача!
Т р е т ь я у ч и т е л ь н и ц а. А можно прошлогоднюю достать. Ему в прошлом году Алешкина повязывала галстук, и очень хорошо вышло.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Нет, товарищи, это не годится. Это фальсификация какая-то. Я не люблю.
П о ж и л о й у ч и т е л ь. Вам что угодно?
Это он обратился к сухонькой с т а р у ш к е, в растерянности остановившейся в дверях учительской.
С т а р у ш к а. Вы — товарищ директор?
П о ж и л о й у ч и т е л ь. Василиса Федоровна, тут Федор Федоровича спрашивают.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Федор Федорович в районе. А вы из какого класса?
С т а р у ш к а. Я не из класса… Я…
В т о р о й п а р е н ь. Василиса Федоровна, а какой заголовок сделать?
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а (старушке). Мы сейчас с вами побеседуем. (И вернулась к столу.)
В т о р а я у ч и т е л ь н и ц а. В прошлом году — помните? — очень удачно было. Сверху: «Герой — школе», а внизу, где подарки: «Школа — герою».
М а й я Л ь в о в н а. Слушайте, ребята. Кто-то в своем выступлении назвал Сергея Петровича правофланговым ребячьих надежд.
В т о р о й п а р е н ь. Это Клименко, из девятого «Б».
М а й я Л ь в о в н а. Чего же лучше. Так и напишите.
П е р в ы й п а р е н ь. А внизу в скобках: «Клименко». Это ж цитата.
М а й я Л ь в о в н а. Можно и без иронии, Щупальцев. Клименко нашел очень удачные слова. Образно и поэтично.
П е р в ы й п а р е н ь. Ну какая же это ирония, Майя Львовна. Я ж просто так сказал. «Правофланговый» — очень хорошо.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Давайте не мудрствовать лукаво. «Герой — школе, школа — герою». Надо как-то сформировать традицию.
М а й я Л ь в о в н а. Василиса Федоровна, ну разве традиция в этом? Традиция в самих мукасеевских днях, в том, что Сергей Петрович Мукасеев ежегодно бывает в школе, которую он кончил. А слова… Чем свежее, тем лучше.
П о ж и л о й у ч и т е л ь. С пылу, с жару, пятачок пару.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Я не настаиваю. Вам видней. Но поскольку вы спрашиваете мое мнение — я за устоявшиеся формы. «Мукасеев — школе, школа — Мукасееву». Не мудрствуя лукаво.
П е р в ы й п а р е н ь (уходя). Александр Павлович, а мы вас по телевизору видели.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Ладно, ладно, идите.
Прозвенел звонок. Учителя, толпясь в дверях, стали покидать учительскую.
Т р е т ь я у ч и т е л ь н и ц а. Кстати, эта встреча с Мукасеевым на ребят произвела огромное впечатление. У меня в четвертом «Б» дисциплина прямо подскочила.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. А как же иначе, товарищи, а как же иначе. И наша задача — это закрепить.
М о л о д а я у ч и т е л ь н и ц а (в дверях). Александр Павлович, у вас такой взгляд в телевизоре… Загадочный!..
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. У вас тоже.
М о л о д а я у ч и т е л ь н и ц а. Нехорошо. Вам дама делает комплимент, а вы хамите…
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а (взглянула на часы). Так. Неделя началась. (И обернулась к терпеливо ожидавшей старушке.) Слушаю вас.
Кроме них в учительской осталась только Майя Львовна, которая тщетно пыталась дозвониться куда-то по телефону.
М а й я Л ь в о в н а. Это кто?.. Какой коммутатор?..
С т а р у ш к а (волнуясь). Видите ли, у Федора Ивановича на столе лежало перо.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Ничего не могу вам сказать. Федор Федорович в районо.
С т а р у ш к а. Не у Федора Федоровича, а у Федора Ивановича.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Простите, гражданка. Нашего директора зовут Федор Федорович.
С т а р у ш к а. Я говорю про Федора Ивановича Тютчева.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Кто это?
С т а р у ш к а. Как — кто?!. Поэт! Тютчев!
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Простите, я ничего не понимаю.
С т а р у ш к а. Господи, что ж тут не понять. Я из Муранова, из усадьбы. Моя фамилия Андриевич-Тютчева. Я внучатая племянница Федора Ивановича и хранительница его музея.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Очень приятно. Лямина, Василиса Федоровна, заведующая учебной частью.
С т а р у ш к а. Мы обнаружили это в субботу вечером. Такая беда!..
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Что обнаружили?
С т а р у ш к а. Я ж вам говорю. С мемориального стола Федора Ивановича исчезло его перо.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Какое перо?
С т а р у ш к а. Обыкновенное, гусиное. Причем не муляж, а подлинный предмет. Заточенное самим Федором Ивановичем и обкусанное его зубами. У Федора Ивановича была привычка покусывать перышко в минуты задумчивости.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Скажите, товарищ, а почему вы обратились именно к нам?
С т а р у ш к а. Ваши дети в субботу были у нас на экскурсии. Вот журнал. Двадцать шесть человек. Двадцать пять детей и педагог.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Но ведь тут еще две школы записаны. Пятьдесят седьмая спецшкола и из города Бабушкина.
С т а р у ш к а. Да-да. Я, конечно, за руку никого не поймала. Но факт остается фактом: пера нет. У меня нет оснований кого-либо обвинять или даже подозревать, я никого за руку не поймала. Тем более что детям это перо совершенно не нужно. Шалость, не более. Но этой реликвии нет цены. Буквально нет цены. Она ничего не стоит. Это всего-навсего гусиное перышко. Но, с другой стороны, нам достоверно известно — по свидетельству моей покойной бабки Марии Германовны Шестопал, урожденной Тютчевой, — что это то самое перо, которым было написано «Весна идет, весна идет, мы молодой весны гонцы…». Ах, какое это несчастье, какое несчастье… (Закончила она, прерывисто вздохнув и нервно теребя платок.)
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Да. Неприятность, что и говорить. Но в одном могу вас заверить: вот из этого вашего списка можете смело вычеркнуть нашу школу. Наша школа славится своими традициями. В школе, воспитавшей Сергея Мукасеева, подобного произойти не могло. У вас в музее был девятый «А». Я знаю наперечет всех учащихся. Майя Львовна, как вы считаете, мог кто-нибудь из девятого «А» стащить музейный экспонат?
М а й я Л ь в о в н а. Девятый «А» не простой организм. Это такое собрание индивидуальностей…
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Так вы что же, полагаете, что это могло быть?!
М а й я Л ь в о в н а. Нет. Поскольку разговор идет об элементарной краже — нет.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Вот видите, товарищ Тютчева. Это мнение педагога, который связан с ними с седьмого класса. Причем Майя Львовна — педагог с изюминкой, педагог, глубоко знающий детскую психологию и выступающий по этим вопросам в печати. Познакомьтесь: Майя Львовна — товарищ Тютчева.
М а й я Л ь в о в н а. Чистопольская.
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Вам, наверно, приходилось читать в «Известиях» «Педагогические раздумья» Майи Львовны?
С т а р у ш к а (не очень уверенно). Да, да, несомненно…
М а й я Л ь в о в н а. Не только в «Известиях». И в «Новом мире». Но какое это имеет значение. Кстати, Василиса Федоровна, вы помните эту статью — «Жизнь школы и школа жизни»? Она все-таки пойдет. Нашелся смелый редактор… Нет, в нашей школе это психологически невозможно. Невозможно!
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а (задумчиво). Бабушкинскую школу я не знаю. А вот пятьдесят седьмая — это новостройка, она укомплектована только в прошлом году. Новый район. Никаких традиций…
М а й я Л ь в о в н а. Про какую это спецшколу рассказывали на городском активе, что там девятиклассник шарил в раздевалке по карманам?
В а с и л и с а Ф е д о р о в н а. Как раз в
