Пётр Киле - Восхождение

- Полноте, святой отец! Художества в наше время процветают во славу Господа Бога, - подал голос придворный, столь похожий на графа Кастильоне. - Тсс!

На сцене, как крупная птица спускается с небес, явился Люцифер в свободном черно-красном плаще и черной маске.

- Я предстаю в роли поэта и актера, - заговорил он, обводя пронзительным взором зрителей, - чтобы поведать вам мою доподлинную историю... Вы скажете: «У злодея не может быть истории, а об его бунте против Бога мы слыхали». А я скажу: не всякое обвинение - правда. Я сам, гонимый, оклеветанный, думал, что воплощаю зло. Но я творил то, к чему призван своею ангельской природой, - красоту.

Не я запретил вкусить плод с древа познания. Не я свел познание к познанию добра и зла, когда оно, чтобы быть полным и всеобъемлющим, должно быть познанием природы, Космоса в их вечной гармонии. Зло вытекает из нарушения гармонии, и добро, нарушая меру, из лучших побуждений, творит зло.

Адам и Ева рано или поздно вкусили бы запретный плод и без пресловутого змия, поскольку то есть нечто иное, как любовь. И вот первейшая и величайшая сущность жизни - любовь - была названа грехопадением, проклятием человека. Его изгнали из Эдема, а меня объявили богоотступником.

- А разве не так именно и обстоит дело? - надменно проронил кардинал Содерини.

Герцог, улыбнувшись, приложил палец к губам.

- С точки зрения ангелов с верноподданническими замашками, за неимением иных привычек и талантов, я - богоотступник и злодей, разумеется. Но Господь Бог думал иначе, - усмехнулся Люцифер.

- Вот как! - снова подал голос кардинал, на этот раз вполне благодушно, словно принимая правила игры если не Люцифера, то герцога. - А как именно?

- Всевышний, сотворив человека, взрастив в Эдеме пресловутое древо познания, знал, что он сорвет непременно запретный плод, сама природа, а не я или змий, подскажет, и Бог не сделал ничего, чтобы этого не случилось. Значит, Бог по своей воле допустил это, провидя, что я не оставлю тех, кто изгнан из Эдема якобы по моей вине.

Бог не может не ведать, что он творит, иначе он не Бог. Так начинается человеческая история, в которой, как проклятье, тяготеет над судьбами народов и каждого человека пресловутая борьба добра и зла, разрушительная, порождающая все зло на Земле. И его приписывают мне, хотя творят его от имени Бога, церкви и властителей. И все же, все же жизнь торжествует, и вновь воссияла земная красота. И разве этого не видит Бог? Пришло время явиться к нему. Я прошу у Всевышнего аудиенцию.

- Так он примет тебя! - пробормотал кардинал.

На сцене в вышине небес возникает восседающий в тронном кресле старик в тяжелых и пышных одеждах, похожий на одного из знаменитых пап. Кажется, это всего лишь картина, принадлежащая кисти Рафаэля, но кресло опускается, и Господь Бог с усилием приподнимает голову, склоняющуюся на бок, словно он задремал. За ним проступают три архангела.

- Кого Бог послал? - спросил старик, словно он не сам Бог. - В послеполуденное время даже твари на Земле спят, а мне не дают. Куда спешить, если мы пребываем в вечности?

- Всевышний! Явился тот, кого мы не любим, с кем враждуем от века и кто рождает в нас, ангелах, злобу, - заговорил первый архангел, возможно, Рафаил.

- Не любит, вражда, злоба - неужели это из лексикона ангельских созданий? - с легким недоумением вопрошал Бог, словно самого себя.

- С кем поведешься, от того и наберешься, - проворчал с недовольным видом второй архангел, возможно, Михаил.

- Если моя божественная сущность - любовь, о чем вы сами все уши мне прожжужали, - продолжал вопрошать Бог, - то откуда в ней взяться злобе?

- Злобствует дьявол, и мы, против воли, впадаем во гнев, воюя с богоотступником во имя Господа нашего! - заявил с беззаботным видом третий архангел, верно, Гавриил.

- А чего он хочет?

- Он соблазнил сотворенную из ребра Адама Еву. Он повинен в грехопадении человека. Он и поныне только тем и занят, что человека отвращает от молитв и служения Богу. Он научил его различным ремеслам и искусствам, кои некогда процветали у язычников. А роскошь ведет еще к большим соблазнам. Культ золотого тельца, разврат и зло воцарились на Земле.

- Ну, а сын мой, что же, разве не принес себя в жертву во спасение человека? - с недоумением произнес Бог.

- Принес, - усмехнулся первый архангел. - Только дьявол не дремал ни в послеполуденное время, ни ночью.

- А что он еще там сделал?

- Много чего. С утверждением правильной веры кумиры ложные были, естественно, повержены, а ремесла и искусства пришли в упадок. Он возродил их вновь, - заявил второй архангел с возмущением.

- А что же в том плохого? В ремеслах? В искусствах?

- Сына Божьего изображают на картинах не иначе, как голого, распятого на кресте или снятого с креста, стыд и срам.

- А за богородицу всякий художник выдает портрет своей возлюбленной или куртизанки, - рассмеялся третий архангел.

- А слуги мои, священнослужители, куда смотрят? - впадая во гнев, затрасся головой старик.

- Все эти изображения висят открыто в церквях, как и во дворцах первосвященников и королей. Такие ныне времена.

- Постойте! Разве все это говорит не о любви к нам? - Бог искал, повидимому, более справедливой оценки.

- О, да! Ведь изображения распятого висят наравне с кумирами поверженных языческих богов, с их статуями, отрытыми из-под развалин древних строений. Тут уж он постарался, точно он язычник из язычников.

- Кто он?

- Люцифер! О нем речь, - хором произнесли три архангела.

- Пусть взойдет сюда, - велел Господь Бог строгим голосом, чтобы архангелы более не перечили ему. - Я достаточно наслышан об его деяниях от вас, чтобы выслушать и его самого.

Архангелы обменялись выразительными взглядами, весьма недовольные решением Всевышнего, словно он их должен слушаться во всем, и чуть отошли от трона.

3

Люцифер, отошедший влево с явлением Господа Бога, а справа на сцене, как сказано, сидели в креслах герцог и его гости, снова выступил вперед, возвышаясь, словно исполинский дух, высоко над зрителями и вровень с Богом на троне в вышине. Но то проступал, вероятно, его световой образ, излучающий свет, или его тень из света, а сам он в человеческом обличье, от этого не менее суровый и величественный, театрально эффектный, сделал еще два-три шага вперед и заговорил:

- Всевышний! Ты знаешь, я не враг тебе, как о том твердят ангелы здесь, на небе, и церковники на Земле...

- Зачем? Зачем им клеветать на тебя? Как ты это мне объяснишь, Денница? - Бог ласково улыбнулся.

- Впрочем, мне нет до них дела, - отмахнулся Люцифер, желая быть кратким.

- Нет, нет, ты скажи. Я охотно выслушаю тебя. Я так давно не видел тебя, - милостиво вновь улыбнулся Бог.

- Сами они, что эти ангелы, что и церковники ни на что не способны, кроме как восхвалять Господа. Не думаю, что тебе этот фимиам нужен.

- Надоели они мне своими восхвалениями и мольбами до чертиков. Вот они, эти весьма безобидные создания, как всякого рода домовые и лешие, и преследуют их, - с улыбкой сказал Бог, довольный, что пошутил, то есть не совсем еще выжил из ума, как иной раз шепчутся те самые ангельские чины, тесной толпой обступающие трон.

- Им тоже надоели эти самые восхваления без начала и конца.

- Пусть оставят.

- Зато очень выгодно. Не знаю, как ангелы, зато церковники, восхваляя Господа Бога, да в трех лицах, а заодно и богородицу, имеют весьма приличный доход, чтобы жить припеваючи, не говоря о прелести власти над душами паствы, включая и королей. И за эту-то власть на Земле идет нескончаемая война всех против всех, вопреки всем заповедям. Говорят, человек человеку - волк, да волки бывают милосерднее, когда сыты. А все зло, что творят власть имущие, приписывают дьяволу.

- А где ты?

- В этой стихии борьбы добра и зла, что имеет источник, очевидно, в пресловутом древе познания в Эдеме, мне нет места, - отвечал Люцифер с величайшей грустью. - Мой мир - сотворенная тобою природа. Пока те, с именем твоим на устах, но вовсе не в помыслах, домогаются власти, руша все вокруг и истребляя народы, я с теми, кто в поте лица своего добывает хлеб насущный, строит дома и города, в ремеслах и искусствах стремится к совершенству - в подражание Богу, великому мастеру, сотворившему мир, человека и все живое, это благолепие и красоту. Ведь человек, изганный из Эдема, мог избрать участь животного, потакая своей чувственной природе, и немало есть таких среди людей, но он избрал духовный путь развития и может стать подобным ангелам и даже богам, ибо этот путь не между добром и злом, что детям ясно, а выше - путь высшей правды и красоты.

Бог слушал Люцифера, широко открыв глаза от удивления.

- Но это и есть тот путь, ради которого я сотворил человека, - заговорил он с умилением. - В Эдеме, пребывая в полном неведении, как дети, чего он мог достичь? Научиться разве что славословить, как ангелы, наскучившие мне... до чертиков. Много наговорено на тебя, братец мой. Но если ты в чем и был виноват передо мной, Богом, и перед людьми, я охотно прощаю тебя.