Станислав Белковский - Покаяние

ГОЦЛИБЕРДАН. Что значит хоронить? Попа, что, до сих не похоронили? Полтора месяца прошло.

МАРИЯ. Нет. Патриархия запретила хоронить в ограде храма.

ГОЦЛИБЕРДАН. Почему?

МАРИЯ. Я не знаю.

ГОЦЛИБЕРДАН. А всё-таки был неправильный поп, вот почему. Еретик был хуев, а не наш православный священник.

МАРИЯ. Игорь выкупил его тело за двадцать семь тысяч долларов.

ГОЦЛИБЕРДАН. Двадцать семь?

МАРИЯ. Ровно. Не двадцать пять и не тридцать. Двадцать семь.

ГОЦЛИБЕРДАН. Недешевое тело. За такие деньги можно хорошую актрисульку снять на месяц. Из качественного порно.

Пауза.

И где же труп с тех пор? Надеюсь, не у вас в столовой?

МАРИЯ. В каком-то НИИ биохимии. В холодильнике. На Ленинском где-то. Я видела накладные.

ГОЦЛИБЕРДАН. Интересно, как Тамерланыч всё это организовал. Раньше он без нас не мог и пузыря купить.

МАРИЯ. В последние месяцы он стал гораздо самостоятельнее. А после смерти Сирина – особенно.

ГОЦЛИБЕРДАН. После смерти. После смерти. И он хочет засунуть поповский труп в фамильный склеп Кочубеев?

МАРИЯ. Хочет.

ГОЦЛИБЕРДАН. А Тамерлан Пурушевич, ветеран партии и правительства, уже в курсе?

МАРИЯ. Все знают. И все против. Надька, старшая дочь, против категорически. Но Игорь стоит на своём. Прёт буром.

ГОЦЛИБЕРДАН. Вот ведь как – нашёл дело, чтобы переть буром. А помнишь, Машка, нашего с тобой бухого органиста?

МАРИЯ. Кого?

ГОЦЛИБЕРДАН. Это было в Монтеземоло. Хренову тучу лет назад. На Рождество. На католическое Рождество. Метель. Машина не могла больше ехать. Колеса прокручивались. Мы зашли в маленькую церковь. Там объявили рождественский концерт. Но никто на него не пришёл. Только мы. Только мы вдвоём. Органист напился. Оттого, что на его концерт никто не пришёл. Встретил нас пьяный. И вместо того, чтоб играть, подарил нам две пожухлые розы. По одной на каждого. Помнишь?

МАРИЯ. Кто-то мне рассказывал такую же историю. Почти такую же точно. Про Переславль-Залесский.

ГОЦЛИБЕРДАН. В Переславле-Залесском не могло быть органа. Там его не бывает. И потом: я не мог завести тебя в такую страшную русскую глухомань.

МАРИЯ. Это был не ты.

ГОЦЛИБЕРДАН. Как не я? А кто?

XXIX

Дедушкин.

ДЕДУШКИН. Машенька, Мария Игнатьевна, дорогая! Вы можете говорить?! Я не не вовремя? А то думаю, позвоню, а Машенька занята? Туберкулёз там, подарки, пряники. Спасибо, спасибо, Машенька, я быстро. Я многого времени не займу. Там дело в том, что вы знаете. Танечку, дочку мою, выдвинули в вице-президенты. Тогда. Когда Игорь Тамерланч не смог. Не выдвигал представитель Минэнерго. Молодой парень такой. Между нами, неавторитетный совсем. Заносчивый слишком. Тридцать лет, а ведёт себя как генеральный директор. Потому и не проголосовали сразу. А решили методом письменного опроса. И тут очень много зависит от Игорь Тамерланча. Он ведь самый авторитетный у нас член Ученого совета. Самый-самый. И если он подписал письмо ко всем членам совета, чтобы, значит, Танечку… все бы состоялось довольно просто. Что вы говорите? Да-да, конечно, конечно. Я тут текстик составил. Который надо подписать. Надо, чтобы Игорь Тамерланч подписал. Если он устал, можно его и не беспокоить. Факсимиле достаточно. Вполне факсимиле. Можно, я пришлю вам этот текстик? Вам его на работу прислать? Может быть, вы знаете, как подписывается Игорь Тамерланч? Нет, я просто, чтобы его лишний раз не беспокоить. Поймите правильно. Мы все так дорожим здоровьем нашего Игоря Тамерланча. Вот ребятам не очень понравились его выступления в Америке, а мне очень понравились. Он же всегда был самым глубоким ученым, самым. Я же тогда его приметил и поставил на лабораторию марксистско-ленинского анализа. Да-да, я. На лабораторию. Марксистско-ленинскую. А ребята – они сильные практики, но не учёные. По правде сказать. Всё по верхам. Школярские такие привычки. Замашки даже, можно сказать. Верхогляды. Вот им выступления и не понравились. А как по мне – так лучшие выступления за несколько лет. Игорь Тамерланч снова в отличной форме. В прекрасной. Надо только бумагу. Про Танечку. У меня же скоро день рождения. 8-го марта. Как хорошо, что вы помните. Будем друг друга поздравлять, Машенька. Друг друга. С днем рождения заранее не принято. А как с женским днём, я не знаю. Пока не буду. Конечно. Даже факсимиле. Пусть Игорь Тамерланч не беспокоится, всё остальное я сделаю сам. Разошлём. Развезём. Главное, чтоб его подпись. Вы даже не представляете, Машенька, как я вам благодарен. И вам, и Игорю Тамерланчу. Я всегда, как с вами поговорю, как будто родился заново. Столько энергии, столько оптимизма. Туберкулёз. Конечно, конечно. Вы позволите вам завтра перезвонить? Я буду ждать. Обязательно. Машенька.

XXX

Толь, Гоцлибердан.

Громко.

ТОЛЬ. Да, с этими Нерюнгрями ты меня рассмешил. Я помню, был однажды в Николаевске-на-Амуре. Еще аспирантом. Так там аэропорт – в избе. Натуральной избушке на курьих ножках. Представляю себе Игоря в такой избушке, в ожидании рейса на Нерюнгри.

ГОЦЛИБЕРДАН. Заказывающего мерзавчика палёной водки и бутерброд с сырокопчёной колбасой. Было бы забавно…

ТОЛЬ. И еще если местный рейс задержат часа на четыре.

ГОЦЛИБЕРДАН. На четыре – это полбеды. Вот если на сутки. И при закрытом буфете… В тех краях так часто бывает.

ТОЛЬ. Почему он так уверен, что ему не набьют морду?! Думает, народ его уже забыл?

ГОЦЛИБЕРДАН. Он так, к счастью, не думает.

ТОЛЬ. И полетел без охраны? Решил сэкономить? Или скрыть от нас?

ГОЦЛИБЕРДАН. Он полетел в накладной бороде.

ТОЛЬ. Как?

Звонки и звуки непонятного происхождения.

ГОЦЛИБЕРДАН. В настоящей накладной бороде. Театральной. Качественной. Брюнетистой. Каким Тамерланыч был в молодости.

ТОЛЬ. Где он ее взял?!

ГОЦЛИБЕРДАН. В театральном магазине. На Мансуровском переулке. Помнишь, была такая актриса – Мансурова? Цецилия Львовна Мансурова.

ТОЛЬ. Это что же – переулок в честь актрисы назвали?

ГОЦЛИБЕРДАН. Наоборот. Актрису в честь переулка.

ТОЛЬ. Ладно. Это какой-то уже невозможный балаган пошёл. Недопустимый балаган! Игорь Кочубей путешествует по России в накладной бороде.

ГОЦЛИБЕРДАН. В сиянии славы своей и вечной мерзлоте.

ТОЛЬ. Если б я это прочитал в какой-нибудь жёлтой газетёнке – смеялся бы до слёз.

Пауза. Взгляд в зал.

Ни за что не поверил бы.

ГОЦЛИБЕРДАН. А теперь придётся поверить. Наступает час веры, мой повелитель. Тамерланыч решил стать художником.

ТОЛЬ. Каким еще художником?

ГОЦЛИБЕРДАН. Натуральным. Кисть, краски, холст. Он будет брать уроки рисования.

ТОЛЬ. Он что, когда-то умел рисовать?

ГОЦЛИБЕРДАН. История умалчивает. Никто никогда не видел его за мольбертом.

Толь рассмеивается.

ТОЛЬ. Только сейчас: помнишь, к нам приходил этот… Илья Сергеич…

ГОЦЛИБЕРДАН. Глазунов.

ТОЛЬ. Да, Глазунов. Предлагал писать портреты молодых реформаторов. Десять портретов по сто штук за портрет. За государственный счет. Чтобы повесить в доме правительства. Говорит – вы мне сто тысяч за каждый портрет, а я вам тридцать процентов – откат.

ГОЦЛИБЕРДАН. Я недавно встретил Илью Сергеича на фестивале молодого коньяка. В фитнесс-клубе «Гефестион». И он сказал мне: надо было сорок процентов предлагать. Зря я пожадничал. Он сказал.

ТОЛЬ. Ужасно смешная история… Так что ж – наш Игорь тоже будет заказные портреты писать? За откат?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ну, не всё ж ему сидеть у нас на шее. Пора уже и бабло зарабатывать. В первый раз за пятнадцать лет.

ТОЛЬ. А если серьезно – это что, безумие такое? Эпатаж?

ГОЦЛИБЕРДАН. Эпатаж и безумие – это разные вещи, мой старший друг. Не то и не другое.

ТОЛЬ. А что же? Да, я забыл. Бывает же еще кризис среднего возраста.

ГОЦЛИБЕРДАН. В пятьдесят пять кризиса среднего возраста уже не бывает. У Тамерланыча он давно прошёл. В латентной форме.

ТОЛЬ. Тогда что это?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ну, старик, мы же уже выяснили. Он хочет вернуться во власть. Ему не дают. Он съездил в Америку – там громы оваций, здесь бы хоть одна бы приличная газетёнка чонить написала. Так хуй.

ТОЛЬ. За мой миллион двести. За наши миллион двести. Сначала платишь два двести за триумфальное турне отца русского либерализма, потом еще лимон двести – чтобы о турне тут никто не узнал.

ГОЦЛИБЕРДАН. Такая планида у нас, Боря. Мы – последние русские либералы. Нам за многое приходится расплачиваться.

ТОЛЬ. Значит, это амбиции. Такие поздно взыгравшие амбиции. Сидел человек пятнадцать лет на печи…

ГОЦЛИБЕРДАН. Ждал, что позовут. А его не зовут и не зовут. Не нужен никому. Залежался. Истрепался. Вчера вон звонил три раза Лёшке Давыдову в Минфин.

ТОЛЬ. И что?

ГОЦЛИБЕРДАН. Лёшка не соединился. И не перезвонил.

ТОЛЬ. А что Игорь?

ГОЦЛИБЕРДАН. Долго бубнил себе под нос, какая Лёшка сука. Раньше кофе Тамерланычу подавал, а теперь и трубку взять не желает.