Александр Островский - Том 6. Пьесы 1871-1874
Круглова. Посиди. Кто ж у вас делом-то правит?
Феона. Племянник, матушка.
Круглова. Ипполит?
Феона. Он, матушка, он, Аполит. И по конторе и по фабрике — все он.
Круглова. Каков он, парень-то, я давно у тебя хотела спросить.
Феона. Мученик, матушка, одно слово. Страстотерпец. Один за всех дело делает, покою не знает; а кроме брани, себе ничего не видит.
Круглова. Не пьет он?
Феона. И, что ты, матушка! Ни маковой росинки. А должно, что запьет, я так полагаю, надо быть, в скорости.
Круглова. Отчего так?
Феона. Не стерпит, невозможно. У нас все одно: что честно себя содержи, что пьянствуй — все одна цена-то; от хозяина доброго слова не дождешься; так что за напасть, из чего себя сокращать-то. Прежде Аполит все-таки повеселее ходил, а теперь такой пасмурный, из всего видно, что запить сбирается. Ну, и деньгами бьется, бедный; положения ему нет, а что даст хозяин из милости.
Круглова. Эко, бедный, а!
Феона. Да ты что про него спрашиваешь-то? Аль сватаешь кого?
Круглова. А хоть бы и сватаю; разве дурное дело?
Феона. Кто ж говорит. Уж ты не свою ли?
Круглова. Что ж, и моя невеста.
Феона. Ну, вот дуру нашла; поверю я, как же! Что тебе за охота за подначального человека!
Круглова. Я и за хозяином была, да горе-то видела. Разумеется, попадется состоятельный человек, мы брезгать не станем.
Феона. Зачем брезгать! Да оно и по всему видно, что твоей птичке в золотой клетке быть.
Круглова. Ах, Феонушка, клетка — все клетка, как ты ее ни золоти.
Феона. Что-то наш старик уж очень стал твою дочку похваливать.
Круглова. Пущай его хвалит, нам убытку нет.
Феона. Что ж не похвалить! И всякий похвалит. Да блажной ведь он старичишка-то; говорит такое, что ему не следует. Ведь ему давно за шестьдесят, она ему во внучки годится. А он на-ко-поди, ровно молоденький.
Круглова. Что ты говоришь?
Феона. Будто ты его не знаешь? От него все станется.
Круглова. Ну, где же!
Феона. Да уж верно, коли я говорю. Не в первый раз ему Москву-то страмить. Он, было, и за богатеньких брался, ума-то у него хватило, да местах в трех карету подали; вот теперь уж другое грезит. «Изберу я себе из бедных, говорит, повиднее. Ей моего благодеяния всю жизнь не забыть, да и я от ее родных что поклонов земных увижу! Девка-то девкой, да и поломаюсь досыта».
Круглова. А ведь эти старики богатые только сами много мечтают о себе, а ума в них нет.
Феона. Нет, матушка, нет, один форс. А собьют с него форс-то этот самый, так он что твоя ворона мокрая. Ай, батюшки! Засиделась я.
Круглова. Прощай, Феонушка!
За сценой голос Агнии: «Ты не плачь, не тоскуй, душа-девица».
Феона. Это дочка, чай?
Круглова. Агничка.
Феона. Веселенькая какая, бог с ней.
Входит Агния.
Явление второеКруглова, Феона, Агния.
Агния. Здравствуй, бабушка.
Феона. Здравствуй, родная! Что ж замолчала? Пой, день твой. Ты знаешь ли, что в тебе поет-то?
Агния. Что?
Феона. Воля. А вот, придет время, бросишь песенки-то.
Агния. Да я в неволю не пойду.
Феона. И рада б не пошла, да коли так предуставлено. Счастливо оставаться! Что вы меня не гоните! Прощайте! (Уходит.)
Агния садится к пяльцам и задумывается.
Круглова. Посоветуйся с матерью-то! Что ты все одна вздыхаешь! Я ведь тебе друг, а не враг.
Агния. Нет, маменька, боюсь расплачусь; а плакать что хорошего. (Работает.)
Круглова. Сказать тебе новость?
Агния. Скажите!
Круглова. Ты Ермилу Зотычу очень понравилась.
Агния. Ах! Убили!
Круглова (улыбается). Мое дело сказать тебе; а там уж, как хочешь.
Агния. Ну, да уж, конечно.
Круглова. Воли я с тебя не снимаю.
Агния (работая). Покорнейше вас благодарю.
Круглова. Деньги никому еще на свете не надоели.
Агния. Еще бы!
Круглова. А как их нет, так и подавно.
Агния. Что и говорить!
Круглова. Ну, и почет тоже что-нибудь да значит.
Агния. Само собой.
Круглова. Завидный жених.
Агния. И спорить нечего.
Круглова. Стар только.
Агния. Ничего.
Круглова. Да нравом лют.
Агния. Это у него, бог милостив, пройдет.
Круглова. Да что ты вздурилась, что ли?
Агния. А что?
Круглова. Я таких речей от тебя прежде не слыхивала.
Агния. И я от вас не слыхивала. Коли вы шутите, ну, и я шучу; коли вы серьезно, и я серьезно.
Круглова. Я пошутила, да уж и не рада стала. Кто тебя знает, ты мудреная какая-то!
Агния. А вы не шутите в другой раз.
Круглова. А ну, как он, в самом деле, присватается?
Агния. Уж будто вы и слов не найдете?
Круглова. Слов-то как не найти!
Агния. Так чего же вам еще?
Круглова. А если он тебя спросит, ты что скажешь?
Агния. Я девушка-ангел, я скажу: «как маменьке угодно!»
Круглова. Ну, и ладно.
Входит Ипполит.
Явление третьеКруглова, Агния, Ипполит.
Ипполит. Наше вам почтение-с.
Круглова. Здравствуй, голубчик.
Агния молча слегка кланяется.
Садись, что стоишь!
Ипполит (садясь). Собственно, мне некогда-с; в момент надо при деле быть. За получением еду.
Круглова. Подождут.
Ипполит. С векселями ждут-то, а не с деньгами-с. Полчаса промешкал, и лови его в Красноярске.
Круглова. По-моему, уж лучше не заходить, коли некогда. Что за порядок: повернулся, да и ушел. Терпеть не могу.
Ипполит. По направлению пути должен был мимо вас ехать, так счел за невежество не зайти.
Круглова. Ну, спасибо и за то. Что новенького?
Ипполит. Старое по-старому, а вновь ничего-с.
Круглова. Жалованья просить скоро будешь?
Ипполит. Как его просить, коли и заикаться не велели. Вот, что дальше будет, посмотрю.
Круглова. И дальше то же будет, коли зевать будешь. Приставай к горлу — вот и все тут.
Ипполит. Не на таких я правилах основан-с.
Круглова. Как хочешь! Я тебе добра желаю.
Ипполит. А при всем том, я об вашем разговоре подумаю-с.
Круглова. Думай! Не все тебе малолетним быть! Что у тебя впереди-то?
Ипполит. Сулит большое награждение. Только, если на него надеяться, надо будет при своей мечте в больших дураках остаться.
Круглова. В дураках-то бы ничего, как бы хуже не было!
Ипполит. Конечно, я за собой наблюдаю, сколько есть силы-возможности; а другой, на моем месте, давно бы в слабость ударился и сейчас в число людей, не стоющих внимания, попал. В младенчестве на брань и на волосяную расправу терпимость есть, все это как будто приличное к этому возрасту. А ежели задумываешь об своей солидности и хочешь себя в кругу людей держать на виду, и вдруг тебя назад осаживают, почитай что в самую физиономию! Обидно!
Круглова. Разумеется, обидно.
Ипполит. Ты, по своим трудам, хочешь быть в уважении и по всем правам полным гражданином, и вдруг тебя опять же на мальчишеское положение поворачивают, тогда в душе большие перевороты бывают к дурному.
Круглова. А кто тебя держит? Ты ведь не крепостной у него.
Ипполит. А куда же я пойду-с? На триста рублей в год и в лавку? И должен я лет пять биться в самом ничтожном положении. Когда же я человеком буду во всей форме? Теперь все-таки одно лестно, что я при большом деле, при богатом дяде в племянниках. Все-таки мне почет.
Круглова. Где? В трактире?
Ипполит. Хоша и в трактире.
Круглова. Ну, так сам виноват, нечего тебя и жалеть!
Ипполит. Может, он когда и войдет в чувство.
Круглова. Дожидайся от него чувства-то!
Ипполит. Я так понимаю, что мне с него тысяч пятнадцать по всем правам следует.
Явление четвертоеАгния и Ипполит.
Агния. Зачем же вы мне лгали вчера, что вы не боитесь хозяина?
Ипполит. Да уж очень обидно признаться-то-с. Ну, и говоришь про себя, как лучше, чтоб тебя за человека считали.