Александр Островский - Том 6. Пьесы 1871-1874

Агния. Вперед зачтите. Конечно, удержать себя можно; да для чего? Молодость-то наша и так не красна; чем ее вспомнить будет?

Круглова (Ипполиту). Ну, а ты? Разве я тебя за тем в дом-то пускаю? Хорош, хорош!

Ипполит. От меня оправданиев не услышите.

Круглова. Такие вы люди, чтоб вам верить, как же! Пусти козла в огород!

Ипполит. Я теперича без слов, все одно, как убитый. На все ваша воля.

Круглова. Притворяйся сиротой-то. Вот я погляжу, что будет от тебя, а то и турну, брат.

Агния. Да будет вам!

Круглова. Не любите слушать-то?

Агния. Гулять пойдемте.

Круглова. Гулянье на уме-то?

Агния. Да уж довольно, маменька. Свое дело исправили, побранили, ну и будет.

Круглова. Ну, шут вас возьми, и то сказать. Собираться, видно, да гулять пойти.

Входит Ахов.

Круглова, Агния, Ипполит, Ахов.

Ахов. Вот и я к тебе забрел, в твою хижину убогую.

Круглова. Милости просим! Благодарим, что не гнушаетесь.

Ахов. Не гнушаюсь, не гнушаюсь, Федосевна; цени это! Ждали ль такого гостя-то? (Поглядывает косо на Ипполита.)

Круглова. И ждали, и нет.

Ахов. Как же? Ведь я с твоей дурой-то приказывал вам, чтоб ждали.

Круглова. Да ведь слуга-то у нас антик; не дождешься ее, пока у ней язык-то поворотится.

Ахов (Агнии). Весело ль прыгаешь?

Агния. Понемножку.

Ахов. Что ж так? А ты живи веселей! Коли мать обижать будет, так ты мне на нее жалуйся.

Круглова. Просим покорно садиться.

Ахов (косясь на Ипполита). Сяду, сяду, не проси. (Садится на диван.)

Круглова. Чем потчевать прикажете, Ермил Зотыч?

Ахов. Погоди еще потчевать-то, дай гостям усесться хорошенько.

Круглова. Усаживайтесь.

Ахов. Усаживайтесь! Ты погляди сначала кругом-то! Уселся я, да порядку у тебя в доме нет; вот что!

Круглова. Не знаю, батюшка, что ты говоришь.

Ахов (Ипполиту). Ну!

Ипполит. Что, дяденька, прикажете?

Ахов. Не знаешь?

Ипполит. Что же вам будет угодно-с?

Ахов. Да ты приди в себя! Где ты?

Ипполит. У Дарьи Федосевны-с.

Ахов (передразнивая его). У Дарьи Федосевны! Знаю, что у Дарьи Федосевны. Значит, по-твоему, тебе здесь и надо быть?

Ипполит. Я в гости пришел-с.

Ахов. А я зачем?

Ипполит. Так полагаю, дяденька, что вы тоже-с.

Ахов. Ну, так ты мне компания или нет? Догадался теперь?

Ипполит. Чего же я должен догадаться-с?

Ахов. Что где хозяин, там тебе не место. Понял?

Ипполит. Понимаю-с.

Ахов. Ну, и, значит, поди вон!

Круглова. За что ж ты его гонишь?

Агния. Для нас гости все равны.

Ахов. Много вы знаете! Не ваше это дело! (Ипполиту.) Ты, как завидел хозяина, так бежать должен; шапку не успел захватить, так без шапки беги. Был, да след простыл, словно тебя ветром сдунуло с лица земли. Что ж, кому я говорю?

Ипполит. Но позвольте-с…

Ахов. За волосы, что ль, тебя вытащить отсюда?

Ипполит. Как же это можно-с? При дамах даже-с…

Ахов. При дамах! Очень мне нужно. Вытащу, да и все тут.

Ипполит. За что же такая обида-с? Я здесь на благородном счету-с.

Ахов (привстает). Пошел вон, говорят тебе.

Ипполит (берет шляпу). Ежели вы непременно того желаете…

Агния (Ипполиту). Струсили?

Ахов (топая ногами). Вон без разговору, вон!

Ипполит уходит.

Ахов, Круглова, Агния.

Ахов. У меня струсишь; у меня и не такой, как он, струсит.

Агния. Что же вы, страшны, что ли, очень?

Ахов. Не страшен я; страшен-то черт да еще пугало страшное на огороде ставят, ворон пугать. Говорить-то ты не умеешь! Не страшен я, а грозен. (Кругловой.) А ты еще усаживаешь да потчуешь при мальчишке-то!

Круглова. Чем он тебе помешал, не понимаю.

Ахов. Пора понимать; не за мужиком замужем-то была. Порядок-то тоже в доме был заведен; чай, ученье-то мужнино и теперь помнишь? Что за невежество!

Круглова. Никакого тут невежества нет. Да что ты, в самом деле, учить меня стал! Поздно уж, да и не нуждаюсь я.

Ахов. Да мне что? Живи, как хочешь; тебе же хуже.

Круглова. Прожила век-то как-нибудь, теперь уж немного доживать осталось.

Ахов. Да ты только рассуди, как ему с хозяином в одной комнате? Может, я и разговорюсь у вас; может, пошутить с вами захочу; а он, рот разиня, слушать станет? Он в жизни от меня, кроме приказу да брани, ничего не слыхивал. Какой же у него страх будет после этого? Он скажет, наш хозяин-то такие же глупости говорит, как и все прочие люди. А он знать этого не должен.

Круглова. Ну, уж где нам эту вашу политику понимать!

Ахов. Мы иногда сберемся, хозяева-то, так безобразничаем, что ни в сказке сказать, ни пером написать! Так нам и пустить к себе в компанию приказчиков, чтоб они любовались на нас?

Круглова. Это уж твое дело.

Ахов. То-то я и говорю. Вот ты, как только меня увидала, прежде чем сажать-то меня да потчевать, вытолкнула бы его за дверь; и ему на пользу, да и мне приятнее.

Круглова. Чаем просить прикажете?

Ахов. Не хочу, обидели. Я к вам было всей душой, а вы меня уважить не хотели.

Круглова. Трудно угодить-то на тебя.

Ахов. Нет, ты постой! Уважать нас оченно надобно. Особенное нам должно идти уважение супротив других людей. А почему так? Я тебе скажу, если не знаешь.

Круглова. Скажи, послушаем.

Ахов. Ты богатого человека, коли он до тебя милостив, блюди пуще ока своего. Потому, ты своего достатка не имеешь: нужда али что, к кому тебе кинуться? А второе: разве ты знаешь, разве тебе чужая душа открыта, за что богатый человек к тебе милостив? Может, он так только себе отвагу дает, а может, сурьёз!! Потому что для нашего брата, ежели что захотелось, дорогого нет; а у вас, нищей братии, ничего заветного нет; все продажное. И вдруг из гроша рубль. Поняла?

Круглова. Ну, не вдруг-то.

Ахов. А вот сейчас тебе… (Агнии.) Можешь ты меня поцеловать теперь, при матери?

Агния. Могу, коли захочу.

Ахов. Ну, так захоти, в накладе не будешь.

Агния. Да и барыша мне не надо; а чтоб только из пустяков лишнего разговору не заводить, извольте. (Целует его.)

Ахов (Кругловой). Видела?

Круглова. Что видеть-то? Я и не то видала. Чмокнуть-то губами невелико дело! Хошь бы тебя она теперь! Это что! Все равно, что горшок об горшок; сколько ни бей, а масла не будет. А то есть дело, которое совсем другого рода; тогда уж мать смотри только.

Ахов. Нет, ты слушай! Ведь богатство-то чем лестно? Вот чем: что захотел, что задумал только — все твое.

Агния. Ну, если б я знала, что вы так будете мое снисхождение понимать, ни за что б вас не поцеловала.

Ахов. Ты молчи, ты молчи! Худого ты не сделала. Нет, я говорю, коли вся жизнь-то… может, не одной даже сотни людей в наших руках, так как нам собой не возноситься? Всякому тоже пирожка сладенького хочется… А что уж про тех, кому и вовсе-то есть нечего! Ой, задешево людей покупали, ой, задешево! Поверишь ли, иногда даже жалко самому станет.

Круглова. Что капиталом-то гордиться!

Ахов. А то чем же? (Со вздохом.) Сила, Федосевна, сила!

Круглова. Ну, да что говорить!

Ахов. Ну, так вот ты и обсуди, да подумай одна на досуге, с подушкой; авось дело-то ладней пойдет. (Встает.) Ну, прощайте покудова. А вы ничего, я не сержусь.

Круглова. Ну, и ладно, коли не сердишься. Что хорошего сердиться!

Ахов. Разумеется, как давно ты в бедности, так от настоящих порядков отвыкла; а дай тебе деньги-то, так ты опять.

Круглова. Еще бы.

Ахов. Так ты вникни, Дарья Федосевна! (Значительно.) Советую. Помни одно: никто, как бог! (Агнии.) Прощай, стрекоза!

Агния. Прощайте, Ермил Зотыч.

Ахов. Я ведь, пожалуй, и опять скоро. Меня к вам ровно что тянет… Конечно, что и с вашей стороны нужно… Ну, да будет. Завтра приходить, что ль?