Зот Тоболкин - Пьесы
ПАВЕЛ ТЕРЕНТЬИЧ БРУС.
ПАВЛА АНДРЕЕВНА его жена.
АЛЕКСЕЙ, 20 ЛЕТ
КУЗЬМА, 13 ЛЕТ их сыновья.
НЕДОВЕЖКИН ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ (ФИЛАРЕТ).
ТОНЬКА его дочь.
ЛЕГЕЗА.
СОРОКА ВИОЛЕТТА РОМАНОВНА (ВИТА).
ПУТНИКОВ ВАЛЕРИЙ НИКОЛАЕВИЧ.
ПОПОВ ГРИГОРИЙ КУЗЬМИЧ нефтяник, бригадир.
ЖЕНЩИНА.
РЫЖИЙ.
ИННОКЕНТИЙ.
НЕФТЯНИКИ-БУРОВИКИ.
Все эти события происходят на клочке земли, который можно считать островом. Он отделен от правого берега протокой. Протока летом пересыхает. Здесь живут Брусы и Недобежкины. А третий — пустующий — дом занимают каждый год приезжающие сюда археологи. Плотники из «дикой» бригады строят санаторную школу. Есть еще свиноферма. На левом берегу находится центральная усадьба колхоза.
Вдали горят факелы. Это нефтяники добывают знаменитое «черное золото».
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1Бревенчатый дом с чердаком, сарай с сенником. На чердак и на сенник ведут лестницы. Под навесом, сидя на складном стуле, П а в е л Б р у с вытачивает из корня фигурку медведя.
В калитку с козленком на руках входит К у з ь м а. Следом за ним — П а в л а.
П а в л а. Глаза нет, нога помята. Это уж не козел ли?
К у з ь м а. Очень даже козел: маленький, черный. А что глаза нет, так он и одним в два раза дальше видит. Вишь, ума-то в нем сколько!
П а в л а. Ума палата. Хоть щас бухгалтером назначай.
П а в е л. Бухгалтером-то напутает, а вот ежели на пожарку или заседателем — ничего, помемекает.
П а в л а. Ты уж молчи! Заседателем… И страшен, и черен да еще при одном глазе. Тьфу, уродина!
К у з ь м а. Что, что при одном? Зато умный. Ум сам по себе хорош.
П а в л а. Мало, что ль, уродцев на земле. Кинуть в Обь — одним меньше.
П а в е л. Чо уж, Паша, сохраним животную, коль парень требует.
П а в л а. Животная — она потому и животная, что животу человеческому служит. А этот — так, дармоед.
П а в е л. Кто знает, может, и он в худую минуту сгодится.
Кузьма, ткнувшись лбом в отцовскую грудь, кинулся с козленком на сенник.
П а в л а. Про худых людей недаром толкуют: пользы-то как от козла молока.
П а в е л. Без молока не сидим, а польза в том уж, что в парне жалость заговорила. Жалость в людях беречь надо. Мало ее, жалости, на земле.
П а в л а. Ну, завел пастушью песню! (Уходит.)
П а в е л. Пастух, потому и пастушью.
Кузьма спускается с сенника.
Отстоял, значит?
К у з ь м а. Но… Как бы назвать его позаковыристей?
П а в е л. К чему заковыристо? Назови просто.
К у з ь м а. Х-хы! Козел-то вон какой особенный. Ему и кличка нужна в соответствии. Я в книжке про Полифема читал… Полифем — как?
П а в е л. Кто ж он такой, Полифем?
К у з ь м а. Силач одноглазый. Он, верно, злой был, зараза: людей пожирал…
П а в е л. Людей?.. А ты его именем несмышленыша… чистоту саму. Неладно, сын!
Кричит козленок.
К у з ь м а. Какой же он несмышленыш? Вон, по голосу узнает. А что, если Пашкой, а?
П а в е л. Как меня, значит? Ну да: тоже хромой, без глазу… Пашка… ишь ты!
К у з ь м а. То есть это… я хотел сказать, Петькой. Ты не подумай чего, тять! Просто оговорился.
П а в е л. Петькой лучше. Петькой-то в самый раз.
К у з ь м а. За ветеринаром схожу. Может, ножку козлу вправит.
П а в е л. А он здесь, Легеза-то. Здесь, на острове. Вон, легок на помине.
Входит Л е г е з а.
Л е г е з а. А как поминали? По злу или по добру?
К у з ь м а. Само собой — по добру. Нужда появилась.
П а в е л. Ждем как из печи пирога. Козла вон лечить надо.
Л е г е з а. Слыхал я про ваше чудо. А ну, хозяин, показывай!
К у з ь м а. Я наверху его поселил… чтоб не мешал никому.
Л е г е з а. Что же, и мне наверх… с такими-то накоплениями?
К у з ь м а. Вы уж извините, но мамка это… ну, в общем, сердится.
Л е г е з а. Раз так — поднатужусь. (Вместе с Кузьмой взбирается на сенник, оттуда слышны их голоса.) Симпатичный пациент!
Г о л о с К у з ь м ы. Шутите?
Г о л о с Л е г е з ы. Какие тут шутки! Чистая правда. Да я, знаешь ли, всего-то два раза в жизни соврал: когда на фронт уходил — год набавил, да когда на Анне Ивановне женился. Посулил ей: не располнею, мол. А самого вон как разнесло! Славный, славный чертенок!
Г о л о с К у з ь м ы. И шустрый! Не гляди, что с одним глазом!
Г о л о с Л е г е з ы. Козлы — они шибко умные! Не зря стадами руководят. Вырастет твой… как его?
Г о л о с К у з ь м ы. Петька.
Г о л о с Л е г е з ы. Ага, вырастет твой Петька… тоже руководить станет. Главное, чтобы с пути не сбивался. Научишь?
Г о л о с К у з ь м ы. Первым делом. А вторым — как против зверя выстоять. Скажем, волк нападает — рогами волка. Может ведь?
Л е г е з а (выглянул). Это ему раз плюнуть… Павел, принеси-ка теплой водицы и чего-нибудь из тряпья — Петра завернуть. Помню, под Старой Руссой… я с отделением в разведку ходил. К леснику забрели. Козел у него был в хозяйстве. Разбойный такой козел! И понесло его, как водится, на капусту. А там, промеж грядок, немчура затаилась. Припер он одного рогом. Тот выстрелил с перепугу… Мы услыхали и — ходу. Вот, брат, какой геройский козел оказался!
Г о л о с К у з ь м ы. Вы, дядя Легеза, мужик с понятием.
Л е г е з а. Я, брат ты мой, животных лечу. К ним без понятия не подступишься.
П а в е л (подает тряпье, воду). Годится?
Л е г е з а (берет воду, тряпки). Сойдет. Ну вот, перебинтуем потуже да спеленаем, и, глядишь, через недельку побежит твой Петька на всех четырех. (Скрылся на сеннике.)
Г о л о с К у з ь м ы. Хорошо бы.
Г о л о с Л е г е з ы. Экий ты, брат, неверующий! Я и не от такой хвори излечивал! (Усмешливо.) Ну, лети теперь за бутылкой. Или деньгами отдашь? (Спускается вниз.)
К у з ь м а (показался вслед за ним). Нет у меня денег. Вот если… (Соскочил с сенника, вынул из нижних венцов сучок. Оглянувшись — отец с Легезой увлечены беседой, — достал из дупла Золотую лошадку, но, услыхав шаги, спрятал.)
Входит П а в л а.
П а в л а (подавая чашку). На, корми своего ублюдка, да по бруснику пойдем.
К у з ь м а (взобрался на лестницу). Оголодал, Полифем? Давай наворачивай! Не умеешь? Эх ты, дурашка! Вот так, вот так! Ага, расчухал? Ешь, ешь!
П а в л а. Гулеван-то опять дома не ночевал… Где шляется?
К у з ь м а (спрыгнул вниз). В археологию ударился. Быть мамке Сорокиной тещей!
Л е г е з а. А что, славная девчонка, умная, образованная! Повезло тебе, Павла!
П а в л а. Я от этого везенья сна лишилась.
Л е г е з а. Вот я и говорю: повезло. Ну что, Кузьма Павлыч, рассчитываться-то будешь со мной?
К у з ь м а. Вас мама блинами покормит. Может, и медовухи поднесет.
Л е г е з а. Поднесет… кулак к носу.
К у з ь м а. Вы скажете… Ну, мама! Ну, чего ты?
П а в л а. Ладно уж, айдате.
Л е г е з а. Спасибо за приглашение. Но у меня разгрузочный день… худеть собрался. (Уходит.)
П а в е л. Такой человек, а мы его… э-эх! Совестно! Ох как совестно!
П а в л а. Переморгаешься. Пошли, что ль? Блины стынут.
К у з ь м а. Не хочу я твоих блинов. Не хочу!
П а в л а. Не хочешь — доброму сгодятся. Айда, отец! (Уходит с мужем в дом.)
К у з ь м а. Доброму… а я злой, что ли? Скажи, Петька, я злой? Молчишь. Думаешь, лошадку пожалел? Не моя лошадка-то… мамкина. А то бы отдал… ей-богу!
Входит А л е к с е й.
А л е к с е й (потянувшись, прошел под навес, где висит боксерская груша, тюкнул по ней). Пах! Пах! Пах!
К у з ь м а. Бой с тенью… А скажи, для чего с тенью дерутся?
А л е к с е й. А с кем же драться, когда противника нет? (Бьет по груше.) Пах! Пах!
К у з ь м а. Ну да, тень сдачи не даст. Верно?
А л е к с е й. Колешься? Еж да и только. (Бьет по груше.) Пах! Пах! (Отпихнул грушу.) Хорошо как, братан! Хорошо!
К у з ь м а. Немало хорошего: с Сорокой целовался!
А л е к с е й. Нет, ты не знаешь… ты не понимаешь. Хорошо! Чудесно!
К у з ь м а. Испытал я эти чудеса. Брр! Мокрота одна на лице…
А л е к с е й. Целовался? С кем?
К у з ь м а. С Тонькой Недобежкиной.
А л е к с е й. Ну! Молодец! Знай наших! Тринадцать лет, а он уж целуется.
