Жан-Поль Сартр - Дьявол и господь бог
Гёц. Мы не вместе. Ты хотела меня видеть? Ну вот, гляди на меня. Прикоснись ко мне. Хорошо, а теперь уходи. В жизни больше не взгляну ни на чье лицо. Буду глядеть лишь на землю и на камни.
Пауза.
Я вопрошал тебя, господи, и ты ответил мне. Будь же благословен за то, что ты открыл мне злобу людей. За их грехи я покараю собственную плоть. Плоть свою подвергну голоду, холоду, ударам бича... Понемногу, шаг за шагом... Уничтожу человека в себе, ведь человека ты создал ради уничтожения. У меня был народ, мой маленький народ. Всего одна деревня, почти одна семья. Но они мертвы, и я, живой, умру для мира и проведу остаток жизни в раздумьях о смерти. (Хильде.) Ты еще здесь? Ступай! Ищи и горести и жизнь подальше от меня.
Хильда. Нет горемыки несчастнее тебя. Мое место здесь. Я остаюсь.
КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
Разрушенная деревня, полгода спустя.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Хильда, затем Генрих.
Хильда сидит на том же месте, что и в предыдущей картине, и глядит на дорогу. Видно, что она заметила кого-то, ждет. Входит Генрих. К его шляпе приколоты цветы. В руках у него букет.
Генрих. Вот мы и пришли. (Оборачивается к невидимому спутнику.) Сними шляпу! (Хильде.) Меня зовут Генрих, в прежние времена я служил мессу, теперь живу подаяниями. (Дьяволу.) Куда ты побежал? Поди сюда! (Хильде.) Чуть повеет мертвечиной, и он сразу чует поживу. А так и мухи не обидит.
Хильда. Прошел год и один день, не так ли? Год и один день после Вормса.
Генрих. Кто сказал тебе это?
Хильда. Я считала дни.
Генрих. Тебе рассказывали обо мне?
Хильда. Да, когда-то!
Генрих. Правда, какой чудесный день! По пути я собирал цветы. Букет в честь годовщины! (Протягивает ей цветы.)
Хильда. Не хочу. (Кладет цветы рядом с собой.)
Генрих. Не бойся тех, кто счастлив.
Хильда. Ты несчастен.
Генрих. Говорю тебе, сегодня праздник: всю ночь я крепко спал. Ну, сестричка, улыбнись. Я всех люблю, кроме одного человека. Хочу, чтоб все на свете были довольны. (Резко.) Приведи его!
Она не двигается с места.
Скорей! Не заставляй его ждать.
Хильда. Он не ждет тебя.
Генрих. Он? Ты удивляешь меня. Мы с ним друзья, готов поспорить, он уже принарядился ради встречи.
Хильда. Пощади его. Возьми цветы и уходи.
Генрих (дьяволу). Слышишь, что она говорит?
Хильда. Оставь в покое дьявола, я в него не верю.
Генрих. Я тоже.
Хильда. В чем же дело?
Генрих. Ха! Ха! Какой ты ребенок!
Хильда. Того, кто оскорбил тебя, на свете нет: он умер для мира. Он и не узнал бы тебя. Уверена, и ты бы его не узнал. Ты ищешь одного, найдешь другого.
Генрих. Уж кого найду.
Хильда. Молю тебя, пощади его. Зачем ты хочешь мне зла, ведь я перед тобой не виновата?
Генрих. Я не хочу тебе зла, ты мне пришлась по душе.
Хильда. Если ты ранишь его, прольется моя кровь.
Генрих. Ты его любишь?
Хильда. Да.
Генрих. Значит, его можно любить? Забавно! (Смеется.) Меня многие пытались любить, но ничего не вышло. А он тебя любит?
Хильда. Он любил меня, покуда любил самого себя.
Генрих. Ну, раз он любит тебя, мне легче причинить ему горе.
Хильда. Прости ему обиду, и бог тебя простит.
Генрих. Я вовсе не хочу, чтобы он меня прощал. Я проклят — но в этом тоже есть свои хорошие стороны. Все дело в привычке. А я привык. Еще и не в аду, а стал привыкать.
Хильда. Бедняга!
Генрих (в ярости). Нет, нет! Нет! Какой я бедняга?! Я счастлив, говорю тебе, счастлив. (Пауза.) Ну, зови его!
Она молчит.
Лучше позови его ты. Приготовим ему сюрприз. Не хочешь? Тогда я сам. (Кричит.) Гёц! Гёц! Гёц!
Хильда. Его здесь нет.
Генрих. Где он?
Хильда. В лесу. Порой неделями оттуда не выходит.
Генрих. Он далеко?
Хильда. Отсюда лье двадцать пять.
Генрих (дьяволу). Ты ей поверил? (Закрывает глаза и слушает, что нашептывает дьявол.) Да, да, да. (Хитро улыбается.) Что ж, как мне его найти?
Хильда. Иди, добрый пастырь, иди. Твой спутник покажет тебе дорогу.
Генрих. Храни тебя бог, сестра моя. (Дьяволу.) Эй ты, пошли! (Исчезает.)
Хильда остается одна, провожая Генриха взглядом.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Хильда, Гёц.
Гёц входит. В правой руке у него бич, в левой — кувшин. У него изможденный вид.
Гёц. Кто звал меня?
Хильда не отвечает.
Здесь меня кто-то звал, я слышал чей-то голос.
Хильда. Ты всегда слышишь голоса, когда постишься.
Гёц. Откуда цветы?
Хильда. Я собрала.
Гёц. Ты не часто собираешь цветы. (Пауза.) Какой сегодня день? Какой день года?
Хильда. Зачем ты спрашиваешь?
Гёц. Кое-кто должен был прийти осенью.
Хильда. Кто?
Гёц. Забыл. (Пауза.) Скажи, какое сегодня число, какого месяца?
Xильда. Думаешь, я считаю дни? Есть лишь один день, и он каждый раз начинается заново: он дается нам с рассветом, и отнимают его, когда приходит ночь. Ты теперь как часы, которые остановились, — они всегда показывают одно и то же время.
Гёц. Часы остановились? Нет, они идут вперед. (Размахивает кувшином.) Ты слышишь? Вода шумит. Ангельская музыка воды. Ад во рту, в ушах звуки рая.
Хильда. Как давно ты не пил?
Гёц. Три дня. Нужно продержаться до завтра.
Хильда. Зачем?
Гёц (смеется дурацким смехом). Ха! Ха! Нужно! Нужно! (Пауза. Взбалтывает воду в кувшине.) Буль! Буль! Слышишь? Нет шума тягостней для человека, умирающего от жажды.
Хильда. Развлекайся! Дразни свои желания. Ведь пить, когда приходит жажда, слишком просто. Без этих непрестанных искушений ты позабыл бы о самом себе.
Гёц. Как мог бы я одержать над собой победу, не искушая себя, Хильда?
Хильда. О Гёц, разве это впервые? Все помню наизусть — кувшин, и плеск воды, и твои побелевшие губы. Неужели ты не знаешь, что будет?
Гёц. Продержусь до утра, вот и все.
Хильда. Ты никогда до конца не выдерживаешь. Ставишь себе слишком долгий срок для испытания. Будешь носиться с кувшином, пока не свалишься, и тогда я дам тебе напиться.
Гёц. Ты хочешь новизны? Вот! (Наклоняет кувшин.) Цветы тоже хотят пить. Пейте, цветы! Пейте мою воду! Пусть небеса коснутся ваших золотых горлышек. Видишь, цветы оживают. Земля и травы принимают мои дары, только люди отвергли их. (Переворачивает кувшин.) Вот, больше ни капли. (Он смеется и горько повторяет.) Ни капли... Ни капли.
Хильда. Неужели господу угодны твои причуды?
Гёц. Конечно. Нужно уничтожить человека, не так ли? (Он бросает кувшин.) Что ж, теперь ты дашь мне напиться? (Падает.)
Хильда (холодно глядя на него, смеется). А сам небось думаешь: у нее всегда вода в запасе. Я знаю тебя. (Отправляется за другим кувшином. Возвращается, приподнимает голову Гёца.) Пей!
Гёц. Не раньше завтрашнего дня.
Хильда. Богу угодны твое безумие, твои причуды. Но бог не хочет, чтобы ты умер. Пей!
Гёц. Прежде я заставлял Германию дрожать от страха, а теперь сам словно грудной ребенок на руках у кормилицы. Доволен ли ты, господи? Может ли человек быть униженней меня? Хильда, ты все предвидишь. Ты знаешь, что будет, когда я утолю жажду.
Хильда. Да, знаю: новая игра — искушение плоти. Ты захочешь со мной переспать.
Гёц. И ты все равно требуешь, чтоб я пил?
Хильда. Да.
Гёц. А если я брошусь на тебя?
Хильда. Ты? Все наперед известно, как в церковной мессе. Сначала пойдут оскорбления, непристойности, потом ты станешь бичевать себя.
Гёц (берет кувшин). Снова поражение! (Пьет.) Собачья плоть!
Хильда. Не плоть — душа собачья.
Гёц (ставит кувшин). Жажда утолена. Я весь опустошен. (Пауза.) Клонит ко сну.
Хильда. Спи.
Гёц. Нет, раз я этого хочу, не буду. (Глядит на нее.) Покажи мне твои груди.
Она не шевельнулась.
Покажи мне, соблазни меня. Дай мне подохнуть от желания. Нет? Ах, девка! Не хочешь? Почему?
Хильда. Я люблю тебя.
Гёц. Раскали свою любовь добела. Вонзи мне ее в сердце. Пусть оно зашипит, задымится. Если ты любишь, то должна меня мучить.
Хильда. Я твоя. Зачем превращать свое тело в орудие пытки?
Гёц. Ты бы разбила мне голову, если б только могла заглянуть в мою душу. Сплошной шабаш, и ты, как свора ведьм...
