Александр Астраханцев - Звезда полынь

Валентина Васильевна (кричит душераздирающе). Нет! Нет! Он убил себя! Нет!

Павел Степанович уходит вместе с Валентиной Васильевной в боковую дверь.

Сцена 12

Правая сторона сцены. Валентина Васильевна сидит на диване, крепко сжав подбородок кулаками; в одной руке у нее зажат носовой платок; она в черных траурных блузке и юбке, на ногах шлепанцы, волосы растрепаны, глаза — красные, воспаленные, заплаканные. Павел Степанович шагает перед нею взад-вперед, закинув за спину руки; он в темной рубашке и темных брюках.

Павел Степанович. Валюша, возьми себя в руки. Надо съездить на кладбище. Поедем, уберем там.

Валентина Васильевна (мотает головой, затем начинает рыдать, закрыв глаза носовым платком). Нет! Нет! Нет! Я не могу! Я хочу умереть!

Павел Степанович. Я не могу тебя оставить тут одну. Поедем, тебе так легче будет. Надо привыкать.

Валентина Васильевна (сквозь рыдания). Ну как ты можешь! Господи!

Павел Степанович (садится рядом, одной рукой обнимает ее за плечи, другой берет ее руку в свою и целует). Ты думаешь, мне не больно? Потерять сына — это ужасно! Но ведь… Смирись, милая — грех спорить с судьбой. Нам надо жить, хотя бы во имя памяти о нем…

Валентина Васильевна (в отчаянии мотает головой). Какая бессмыслица!..

В дверях появляется Юрий; он в светлых легких куртке и брюках; через плечо — большая сумка.

Юрий. У вас не закрыто, извините. Здравствуйте.

Валентина Васильевна. Юра! (Снова рыдает).

Юрий (начиная понимать, что произошло, роняет на пол сумку и опирается плечом о дверной косяк). Где он?

Павел Степанович (встает, закладывает руки за спину и сухо, опустив голову, отвечает). Вчера похоронили.

Юрий (со взглядом, устремленным в пустоту). Не успел! Они убили тебя. Они тебя все-таки убили.

Павел Степанович (запальчиво). Знаете что, молодой человек? Его никто не убивал — он сам себя!

Юрий (горестно качает головой). На Северном?

Павел Степанович. Что?

Юрий. Похоронили на Северном?

Павел Степанович (рассеянно). Да. Да-да.

Юрий (требовательно, протянув руку ладонью вверх). Дневники!

Павел Степанович. Позвольте! Почему?

Юрий (держа руку протянутой). Он оставил их мне.

Валентина Васильевна. Юра! Да, да, он написал — но как же я могу? Как мы можем? Ведь вся его душа, все мысли, все его земное — там, в них! Оставьте их нам!

Юрий (опускает руку). Его душа принадлежит не вам.

Валентина Васильевна. Юра! Не надо! Не надо! Оставьте, я прошу вас — мне ничего больше не осталось! Я их буду беречь, как никто не сможет!

Юрий. Поклянитесь, что ни одна строчка не исчезнет.

Павел Степанович (возмущенно). Что за глупости! Что вы себе позволяете?

Валентина Васильевна. Перестань, Паша. Клянусь, Юра! Неужели ты думаешь, у меня хватит сил уничтожить хоть строчку? Теперь они для меня — один свет в окне, моя жизнь, мое всё. (Плачет).

Юрий. Хорошо, пусть пока будут у вас, но о его воле помните… Я глубоко соболезную вам. Скорблю и печалюсь вместе с вами… (Мучительно вздыхает, закусывает губу и сжимает ладони).

Валентина Васильевна. Спасибо, Юра. Ты ведь с дороги? Тебя покормить надо. Чаю… Паша! (Смотрит на мужа).

Юрий (качает головой). Нет, благодарю вас. Я забегу еще, обязательно. До свидания. (Исчезает).

Павел Степанович. Вот они, нынешние! Ни совести, ни сострадания — черствость и хамство, и больше ничего. Только «дай», и всё!

Сцена 13

Юрий выходит на авансцену справа. Медленно, волоча ноги, идет через всю сцену, останавливается у фонарного столба слева, опирается о него спиной.

Юрий (сам с собою, медленно, с паузами, в то же время с горечью и слезами в голосе, начиная с сарказмом, но постепенно распаляя себя до пафоса). Ты все так же жрешь своих детенышей? Когда ж ты насытишься? Родина моя, ну почему ты так бессердечна? Зачем так губить своих сыновей? Лучших, талантливых! Я ведь свет прошел, знаю: нет сыновей лучше. Что ж ты делаешь! Зачем же так: гробить, убивать, калечить, а? Ответь, простодушный мой, святой мой, дикий народ! Что за люди — сами себя будущего лишаете! Как вас легко одурачить, как легко готовы отдаться любому — как беспутная девка! Господи, когда же вы перестанете лелеять свою глупость, когда перестанете ненавидеть ближнего? Когда его полюбите, наконец? Почему вся мудрость мира — мимо вас? Когда ж ты повзрослеешь, моя милая Родина? Слышишь? Не юли, гадина, не сваливай ни на кого свои беды! Сколько можно притворяться невинной? Где твоя совесть, твоя доброта, где твой разум? Молчишь? Ты ответишь за это! Слышишь? (Всхлипывает и, пошатываясь, уходит влево).

Сцена 14

На левой половине сцены — накрытый стол, на нем — вино, водка, бокалы, рюмки, закуски; за столом — Юрий, напротив него — Виталий; с одной стороны — Жанна, с другой — Нина; обе одеты вызывающе — экстравагантно, обе заметно кокетничают с Юрием.

Юрий (встает, держа в руке рюмку). Позвольте вот что еще сказать. Каждый проходит свою молодость с потерями. Мы теряем не ее — мы гасим в себе свет, вытаптываем цветы и звезды и продолжаем терпеливо тянуть лямку. Но вот мимо нас пролетела комета с огненным шлейфом, а мы не подняли головы и не заметили ее. Я не в упрек никому: над каждым из нас — свои звезды… А вообще — спасибо вам. Спасибо, Виталий, что нашел время свозить меня, показать могилу. Спасибо вам, милые девушки. Не знал, что у него так много было друзей, что он хотя бы не был один: бессмертие наше — в душах друзей и близких. Вечная ему память!

Все молча выпивают и закусывают.

Виталий. Я ж говорю: в тот день был у него! Спокойно так поговорили. Если бы я знал — я б не уходил от него!

Юрий. Да, все носил в себе… Видите ли, писать и рисовать способен каждый; талант — это количество души. Несовершенство человека он переживал как трагедию. Это его сгубило.

Виталий. А кто отличит талант от шизофрении? Нам таких сложностей не понять. Правда, Жанн?

Жанна. Да, он был со странностями… Но я его так понимала! Он сам прошел мимо меня.

Юрий. Вообще-то он все замечал тонко и точно.

Жанна (многозначительно, томно глядя на Юрия). Хотя я знаю, что могла бы составить счастье человека искусства.

Юрий (Жанне и Виталию). Вы, говорили, женитесь?

Жанна молча кивает.

Виталий. Да-а!

Юрий. Поздравляю. Если родится сын — назовите Вячеславом, в память о нем, ладно?

Жанна. Бедный Славка — так мало пожил, ничего не успел. У него были такие планы!

Юрий. Ну, кое-что успел — дай Бог всякому. Будто чувствовал — торопился.

Нина (Юрию — задиристо). Он мне нравился — такой лапочка! Я тоже люблю людей искусства! Но что он такое сделал? Объясните мне!

Юрий. Долго рассказывать. Вот издам в Париже его письма и пришлю тебе.

Жанна. Пришлите лучше мне — уж я-то, думаю, сумею оценить.

Юрий. Я вам всем пришлю.

Виталий. Да мы сами туда поедем — правда, Жанн? Хавать искусство, ха-ха-ха! Адресок не дадите? Зайдем.

Нина (придвигаясь вместе со стулом ближе к Юрию). Возьмите лучше меня с собой, а?

Жанна (насмешливо). А что ему с тобой там делать?

Нина. А тебе какое дело? Жить! Я натурщицей буду!

Жанна. Ха-ха. Какая из тебя натурщица!

Нина. А что? Фигуры, скажешь, нет?

Жанна. Да уж! (Фыркает). Глазки строить — ума много не надо.